Снова домой - читать онлайн книгу. Автор: Кристин Ханна cтр.№ 59

А это моя дочь, Лина. Мы в некотором смысле... семья Фрэнсиса.

– Мне очень жаль, доктор Хиллиард...

Больше она ничего не слышала. Кровь прилила к лицу, в ушах зашумело, стало невыносимо тяжело дышать. На мгновение Мадлен показалось, что сейчас ее вырвет, прямо здесь, в приемном покое.

– Полученные повреждения оказались слишком серьезными...

Она судорожно вдохнула, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль принесла даже некоторое облегчение, на секунду пересилив душевную муку. Но секунда прошла, и ей сразу захотелось задать множество вопросов.

– Я хотела бы взглянуть на записи в журнале. Что именно случилось?

– Повреждения спинного мозга, – негромко пояснил хирург, как будто его тихий голос мог смягчить ужас произносимых им слов. – Он пробил переднее стекло автомобиля, потом ударился головой о дерево. Это вызвало множественные внутричерепные кровоизлияния. Мы сразу подключили его к системе жизнеобеспечения, но, увы...

– Как?! – крикнула Лина. – Хотите сказать, что он еще жив?! – Она в сильном смущении от собственной смелости посмотрела на мать, затем перевела взгляд на хирурга. – Сначала сказали, что вам очень жаль...

Нусбаум некоторое время помолчал, подыскивая слова.

– Физически его организм, можно сказать, функционирует, но при помощи сильного внешнего воздействия.

– Сильного внешнего воздействия? – воскликнула Лина. – Это еще что такое?!

Нусбаум выразительно посмотрел на Мадлен.

– Я дважды делал кардиограмму, результаты, прямо скажем, не обнадеживают. Надо будет сделать кардиограмму еще раз, но если и тогда ситуация не изменится... – Он не закончил фразу, однако Мадлен и так все поняла: ей была хорошо знакома вся эта процедура. Если и третья кардиограмма не зафиксирует самостоятельного функционирования сердечной мышцы, пациент объявляется скончавшимся.

– Мне, право, очень жаль, – повторил хирург. Она тупо смотрела на него, думая о том, как часто она сама оказывалась перед необходимостью произносить в разговоре с другими людьми те же самые слова. «Мне очень жаль, мистер такой-то и такой-то... Мы сделали все, что было в наших силах... повреждения оказались слишком значительными...» Она прежде не понимала, какими холодными и жестокими были эти слова, как глубоко они ранили тех, кто их выслушивал...

Перед глазами возникла знакомая и ужасающая картина. Она мысленно видела Фрэнсиса, ее дорогого Фрэнсиса, лежавшего на больничной койке, закрытого простыней. Его глаза, всегда такие любящие и добрые, невидяще смотрят в потолок больничной палаты. Мадлен почувствовала, что сейчас закричит от боли и отчаяния, душивших ее, рвущихся наружу.

– Мам, о чем это он говорит? – спросила Лина. Мадлен посмотрела на дочь – и увидела шестилетнюю девочку, с косичками, со следами слез на розовых щечках. На мгновение собственное горе отступило, уменьшилось: Мадлен подумала о дочери, о том, как девочка воспримет страшное известие, как все это скажется на ее дальнейшей жизни. Она собиралась с духом, чтобы объяснить Лине различие между комой и состоянием, которое называется прекращением деятельности головного мозга. Чтобы Лина смогла понять: несмотря на то, что машины продолжают поддерживать жизнедеятельность в организме Фрэнсиса, практически он уже мертв, душа его отлетела. Когда мозг перестает работать, это конец...

Однако нужные слова не приходили, в голове Мадлен была какая-то странная пустота.

Боль и отчаяние заполонили ее, не давали сосредоточиться. Мадлен медленно подошла к дочери и обняла ее за плечи.

– Доктор говорит, что Фрэнсис умер, детка.

Лина вздрогнула, отстранилась от нее и уставилась в окно. Затем медленно подошла к ближайшему креслу и упала в него, спрятав лицо в ладонях.

Слезы застлали глаза Мадлен. Ей хотелось расплакаться, как это сделала Лина, облегчить горе слезами, но ей это почему-то не удавалось. Мадлен посмотрела на доктора Нусбаума.

– Можно нам увидеть его?

– Разумеется, – мягко сказал он. – Пойдемте, я провожу вас.

Холл больницы был до странности тихим и почти безлюдным. Изредка медсестры неслышными шагами проходили мимо и исчезали за дверями. Во всех палатах, вдоль которых они шли, было темно, окошки задернуты шторками. У белых стен коридора стояли стулья, рядом на столиках лежали журналы.

Лина росла в больнице. Еще совсем маленькой она играла в таких же коридорах, ее развлекали медсестры, читая ей детские книжки. Лина всегда знала: больница – это место, где работает мать. И для нее она была привычна, почти как родной дом.

Сегодня Лина первый раз в жизни взглянула на больницу другими глазами. Тут в отдельных палатах лежали умирающие или уже умершие люди. В этих стенах из них под надзором машин медленно уходила жизнь.

Лине хотелось взять мать за руку, прижаться к ней, но руки были тяжелыми и безвольно висели вдоль тела. Через пелену слез она почти ничего не видела.

Наконец доктор Нусбаум остановился у двери палаты. Она была закрыта. Рядом было проделано окошко для наблюдения за происходящим внутри. Постель была загорожена желтой ширмой, скрывая Фрэнсиса от посторонних взглядов.

Доктор Нусбаум повернулся к ним.

– Он сейчас выглядит... – Доктор взглянул на Лину, затем продолжил, обращаясь к одной лишь Мадлен: – С левой стороны повреждения очень значительные. Его перевязали, но...

Лина тотчас же вспомнила улыбку Фрэнсиса, от которой по всему лицу, на щеках и вокруг глаз собирались мелкие морщинки.

Она глубоко вздохнула.

– Благодарю вас, доктор Нусбаум, – сдержанно произнесла Мадлен. – После того как мы увидим его, я хотела бы еще раз переговорить с вами.

Лина в ужасе смотрела на мать, не понимая, как та может оставаться такой невозмутимой, как может говорить таким спокойным деловым тоном.

Доктор Нусбаум кивнул, соглашаясь, и оставил их одних.

– Я не пойму, мам, – сказала Лина, изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Если он в состоянии комы... Ведь люди выходят из таких состояний, разве не так? И может, если нам удастся поговорить с ним...

Мадлен с трудом сглотнула.

– Он не в коме, детка. Мозг Фрэнсиса перестал работать, вот в чем дело. Только машины поддерживают жизнь его внутренних органов. Но того Фрэнсиса, который был, больше нет.

– Но тот человек в Теннесси... Он ведь ожил... Мадлен печально покачала головой.

– Там было совсем другое, малыш.

Лина была бы рада ничего не понимать, однако все поняла. Не зря она была дочерью врача, ей было хорошо известно, что это значит, когда умирает мозг. При коме мозг еще продолжает функционировать, и потому надежда сохраняется. Но как только он умирает, надежда умирает вместе с ним. Фрэнсис мертв, и с этим теперь ничего не поделать. Ее милого, дорогого Фрэнсиса больше не вернуть.