Пристрастие к смерти - читать онлайн книгу. Автор: Филлис Дороти Джеймс cтр.№ 68

Сара Бероун указала им на диван справа от двери, а сама села на противоположный. Диспозиция оказалась едва ли годной для чего-либо иного, кроме как для натужного перекрикивания через всю комнату. Гаррод устроился на подлокотнике дальнего от Сары дивана, словно бы намеренно дистанцируясь от всех троих. За последний год он, казалось, сознательно ушел с политической авансцены, и теперь гораздо реже случалась возможность услышать, как он выдвигает на обсуждение идеи революционной рабочей борьбы; видимо, он сосредоточился на своей профессии социального работника общины, что бы это ни значило. Тем не менее он все еще был безошибочно узнаваем — человек, который даже в состоянии покоя держал себя так, будто отлично сознавал силу своего физического присутствия, но умел отлично ее контролировать. В обычных джинсах и белой рубашке с открытым воротом он ухитрялся выглядеть одновременно просто и элегантно. Этот человек, подумал Дэлглиш, со своим продолговатым надменным флорентийским лицом, благородным изгибом губ, носом с горбинкой и копной темных волос, с глазами, которые ничего не упускают, вполне мог быть сошедшим с полотна героем какого-нибудь выставленного в Уффици портрета.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил он. — Вина? Виски? Кофе?

Голос его звучал почти нарочито вежливо, но ничего сардонического либо провокационно-подобострастного в нем не было. Дэлглиш знал его мнение о столичной полиции, Гаррод довольно часто его высказывал. Но сейчас он играл очень осторожно. Они все должны быть на одной стороне, по крайней мере в настоящий момент. Дэлглиш и Кейт отказались от его предложения, и наступила короткая пауза, которую прервала Сара Бероун:

— Вы приехали в связи со смертью моего отца, конечно же? Не думаю, чтобы я могла существенно вам помочь. Я не видела его и не говорила с ним уже больше трех месяцев.

— Но вы приходили на Камден-Хилл-сквер во вторник днем, — напомнил Дэлглиш.

— Да, навестить бабушку. У меня образовался свободный час между двумя встречами, и я хотела попытаться выяснить, что происходит: уход моего отца со всех служб, слухи о сверхъестественном опыте, который он пережил в той церкви… Мне не у кого было больше спросить, не с кем поговорить. Но бабушки не оказалось дома, и я не стала ждать. Ушла около половины пятого.

— Вы заходили в отцовский кабинет?

— В кабинет? — Она искренне удивилась, потом сообразила: — Наверное, вы спрашиваете из-за его ежедневника? Бабушка сказала, что вы нашли его в церкви полуобгоревшим. Да, я заходила в кабинет, но ежедневника не видела.

— Но вы знали, где он его хранил?

— Конечно. В ящике стола. Об этом все в доме знали. А почему вы спрашиваете?

— Просто в надежде, что вы могли его видеть. Было бы очень важно знать, лежал ли он еще там в половине пятого. Мы не можем установить маршрут передвижений вашего отца после того, как он покинул офис агента по недвижимости на Кенсингтон-Хай-стрит в половине двенадцатого. Если бы вы случайно заглянули в ящик и ежедневник оказался еще там, тогда существовала бы вероятность, что сэр Пол, никем не замеченный, возвращался домой во второй половине дня.

Это была лишь одна вероятность, и Дэлглиш не обманывал себя надеждой, будто Гаррод не догадывается об остальных.

— Мы не знаем даже, что, в сущности, произошло, — только то, что Саре рассказала ее бабушка: сэр Пол и какой-то бродяга найдены с перерезанным горлом в церкви, и, вероятно, орудием послужила бритва самого сэра Пола. Мы надеялись, что вы расскажете нам больше. Вы подозреваете убийство?

— Думаю, в этом не может быть никаких сомнений, — ответил Дэлглиш. Он заметил, как две фигуры в противоположных концах комнаты почти зримо оцепенели, и спокойно добавил: — Бродяга, Харри Мак, разумеется, сам себе горло не перерезал. Его смерть не имеет сокрушительного общественного значения, но, безусловно, и его жизнь чего-то стоила, по крайней мере для него самого.

Если это не спровоцирует Гаррода, подумал Дэлглиш, то уж и не знаю, что вообще может его спровоцировать. Но Гаррод лишь спокойно сказал:

— Если вы спрашиваете, есть ли у нас алиби на момент убийства Харри Мака, то мы были здесь, вместе, с шести часов вечера вторника до девяти утра среды. Ужинали мы тоже здесь. Я купил пирог с грибами у «Маркса и Спенсера» на Кенсингтон-Хай-стрит, и мы съели его здесь. Могу доложить, какое вино мы пили, но не думаю, что это имеет отношение к делу.

Это было первым проявлением раздражения, однако голос Гаррода все еще звучал уравновешенно, а взгляд оставался прямым и безмятежным.

— Но папа! Что случилось с папой? — воскликнула Сара Бероун.

— Мы квалифицируем это как смерть при подозрительных обстоятельствах, — ответил Дэлглиш. — Большего сказать не можем, пока не получим результаты вскрытия и лабораторных анализов.

Сара неожиданно встала, перешла к окну и уставилась на взъерошенный осенью сад. Гаррод соскользнул с подлокотника, направился к бару, налил два бокала красного вина и молча отнес один ей, но она отрицательно покачала головой. Тогда он вернулся на старое место, держа в руке свой бокал, но пить не стал.

— Послушайте, коммандер, — сказал он, — это ведь не визит соболезнования, правда? И хотя то, что вас заботит судьба Харри Мака, весьма похвально, вы ведь пришли не из-за мертвого бродяги. Если бы труп Харри оказался единственным в той ризнице, им бы занимался от силы какой-нибудь сержант. Полагаю, мисс Бероун имеет право знать ответ на вопрос: опрашивают ли ее в связи с расследованием убийства или вам просто интересно знать, почему Пол Бероун вдруг решил покончить с собой. Уголовное расследование — ваша работа, не моя, но я думаю, что к настоящему времени с ним так или иначе должно быть покончено.

Интересно, был ли намеренным этот жутковатый каламбур? — подумал Дэлглиш. В любом случае Гаррод не счел нужным извиниться, зато Дэлглиш заметил, как передернуло молчаливо стоявшую у окна Сару. Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Игнорируя Гаррода, Дэлглиш обратился к ней:

— Я хотел бы сказать что-нибудь более определенное, но в настоящий момент это просто невозможно. Самоубийство пока остается вероятным. Я надеялся, что вы недавно виделись с отцом и смогли бы сказать, каким вы его нашли и не говорил ли он вам чего-нибудь, что могло иметь отношение к его смерти. Знаю, эти вопросы болезненны для вас, и мне искренне жаль, что приходится вам их задавать и вообще находиться здесь.

— Однажды он говорил со мной о самоубийстве, — сказала она, — но не в том смысле, какой вы имеете в виду.

— Это было недавно, мисс Бероун?

— О нет, мы не разговаривали с ним уже несколько лет. То есть по-настоящему не разговаривали, простое сотрясение воздуха не в счет. Нет, это случилось, когда я приехала из Кембриджа на каникулы после первого семестра. Один из моих приятелей покончил с собой, и мы с отцом говорили о его смерти и о самоубийстве как таковом. Я навсегда запомнила тот разговор. Он сказал, что есть люди, которые думают о самоубийстве как о возможности, которая всегда открыта. Но это не так. Самоубийство — конец всех возможностей. Он вспомнил Шопенгауэра: самоубийство может рассматриваться как эксперимент, как вопрос, который человек задает природе, пытаясь вынудить ее ответить. Неудачный эксперимент, ибо он влечет за собой разрушение того самого сознания, которое задает вопрос и ждет ответа. Папа сказал тогда: «Пока мы здесь, всегда остается возможность, даже уверенность в том, что все можно изменить. Единственно допустимый момент покончить с собой наступает для человека не тогда, когда жизнь делается невыносимой, а тогда, когда он предпочитает не проживать ее, даже если она обещает стать терпимой или, более того, приятной».