Капитан Перережь-Горло - читать онлайн книгу. Автор: Джон Диксон Карр cтр.№ 21

Алан впоследствии признавал, что, если бы Мадлен Хепберн не произнесла этих слов в Зеркальной комнате именно в тот момент, он никогда бы не смог поверить ей, и его дальнейшее поведение было бы совсем иным.

Находясь в состоянии шока, незадолго до ее прихода, Алан решил, что его подозрения в адрес жены были необоснованными. Но он знал, что отчасти просто подчиняется своему желанию думать так. Ведь нельзя было в одну секунду отбросить копившееся долгое время недоверие, которое вернулось, лишь только он увидел ее.

Если бы Мадлен стала умолять его быть благоразумным и повиноваться Фуше…

Но она не сделала ничего подобного.

– Если ты соглашаешься на это ради меня и поступаешь так с отвращением, то скажи им, чтобы они расстреляли нас и покончили со всем этим! По крайней мере, я смогу доказать…

Шли секунды, но Алан не возобновлял разговор. Впервые глядя на жену после долгой разлуки, он чувствовал только всепоглощающую нежность. И тем не менее ее слова ставили его в еще более затруднительное положение.

Алан даже не прикоснулся к Мадлен, хотя он страстно желал этого. Некоторое время он не отрываясь смотрел на нее: на ее широко открытые голубые глаза, короткий прямой нос, плечи, сверкающие белизной над корсажем серого шелкового платья.

Повернувшись к жене спиной, Алан направился к противоположной стене Зеркальной комнаты.

– Алан! В чем дело?

На другом конце комнаты Алан смотрел на Мадлен, небрежно опершись спиной о стену рядом с одной из деревянных позолоченных голов сатиров. До сих пор Мадлен говорила по-английски, так как на этом языке они всегда говорили в прошлом. Но Алан обратился к ней по-французски.

– Мадлен, – спросил он, – как поживает твоя мать? Она испытала ощущение, словно он ударил ее по лицу. Ожидая в узком коридоре, огибающем все четыре стены

Зеркальной комнаты, Мадлен почувствовала боль в сердце при виде того, как постарел ее муж и как он не похож на того Алана, которого она впервые увидела в веселой компании вигов. Глядя в глазок, к которому ее прижимал сержант Бене одной рукой, готовый другой зажать ей рот, если она вздумает крикнуть, Мадлен видела, как Алан побледнел и пошатнулся, когда было упомянуто ее имя. В этот момент она приняла решение.

Мадлен не привыкла к пустой болтовне. Сразу же заявив Алану, что готова умереть вместе с ним, она думала, что он должен понять…

Но теперь…

– Значит, обвиняемую даже не хотят выслушать? – промолвила Мадлен, прижав руку к груди и с ужасом ощущая слезы в глазах. – Французы убеждены, что я британская шпионка. А ты все время думал, что я работаю на французов! Я! Это казалось бы смешным, если бы не было таким ужасным!

Алан не двинулся с места.

– Так как мы не можем ни о чем говорить, не будучи подслушанными, – сказал он, – давай, по крайней мере, поболтаем о прежних днях в Лондоне. Мадлен, как поживает твоя мать?

Алан подчеркнул последние слова, слегка возвысив голос. Но Мадлен, собиравшаяся ответить, внезапно сдержалась, поймав его взгляд.

Ее остановила даже не предупреждающая интонация, а подсознательная передача эмоций, знакомая только тем, кто горячо друг друга любят и кто, несмотря на моменты горького непонимания, взаимно ощущают малейшие оттенки настроения.

«Слушай не мои слова, а мои мысли! – уловила она немой призыв. – Слушай! Слушай! Слушай!»

– С мамой все в порядке, – ответила она, подхватывая предложенную нить. – Я… я не видела ее с тех пор, как уехала из Англии и скрылась в Париже, но, несмотря на войну, я получаю от нее вести.

– Она все еще занимается благотворительностью?

– Д-да.

– И требует, чтобы сумасшедшим в Бедламе давали успокоительные лекарства, а не морили голодом и не били?

– Да, более, чем когда-либо.

– И все еще инструктирует учеников, как раньше делала ты, в школе доктора Брейдвуда в Хэкии?

– Да, хотя это не продлится слишком долго. Доктор Брейдвуд очень постарел.

– Жаль, – промолвил Алан. – Очень жаль!

И затем, выражаясь фигурально, Мадлен ощутила, как волосы у нее на голове встают дыбом.

Сунув левую руку в карман жилета, Алан с беспечным видом поднял правую и начал как бы машинально складывать из пальцев причудливые фигуры. Под пристальным взглядом сержанта Бене и капрала Шавасса, чьи глаза Мадлен видела поблескивающими за двумя позолоченными лицами сатиров, Алан изобразил буквы «у», «м» и «о», пользуясь ручным алфавитом доктора Брейдвуда для глухонемых.

– Но мне слишком тяжело, – продолжал он чуть неестественно громким голосом, – говорить об этих счастливых временах. Поверь, Мадлен, я ценю твое великодушие, но в то же время, моя дорогая…

«У-М-О-Л-Я-Й-М-Е-Н-Я-Е-…»

«Что это означает? Осторожнее, Алан, ради бога, осторожнее!»

Хотя и используемая в медленном темпе, азбука глухонемых оставалась непонятной для подсматривающих снаружи, даже если они знали о ее существовании. В течение

многих веков глухонемых пытались научить объясняться, но только за последние сорок лет перед описываемыми событиями аббату де Л'Эпе и доктору Томасу Брейдвуду удалось создать язык знаков сначала для двух рук, а затем и для одной.

– Но в то же время, моя дорогая, – продолжал Алан, поглядев на часы и направившись в противоположный конец комнаты, – было бы нелепо и тщетно и далее отказывать министру полиции. Мне дали срок до завтрашнего утра, и я и так уже почти что опоздал с решением.

«У-М-О-Л-Я-Й-М-Е-Н-Я-Е-Х-А-Т-Ь-В-Б-У…» Сначала Мадлен казалось, что все это ей снится, что буквы складываются в бессмысленную тарабарщину. Но внезапно знаки азбуки сложились в английские слова: «УМОЛЯЙ МЕНЯ ЕХАТЬ В БУЛОНЬ».

– Нам приходится думать о себе, – настаивал Алан, положив часы в карман и продолжая шагать по комнате. – Мы должны придерживаться благоразумного и безопасного для нас обоих образа действий. Сейчас у меня нет выбора, и у тебя, поверь мне, тоже.

– Я всегда слушалась тебя, Алан, и так же буду поступать впредь. Возможно, мои намерения были глупыми и непрактичными – почерпнутыми из романа миссис Рэдклифф! [43] Но ты знаешь, что мои слова… – Взглядом Мадлен спрашивала: «Почему?!»

– Да, – сказал Алан, взяв со стола том Шекспира, – я уже говорил, что ценю твои добрые намерения. Но я далеко не герой, моя милая, и считаю необходимым прежде всего быть осмотрительным!

Книга с шумом упала на стол. Алан, шагая, продолжал объясняться на языке глухонемых.

«УМОЛЯЙ МЕНЯ ЕХАТЬ В БУЛОНЬ. ЭТО ЧАСТЬ МОЕГО ПЛАНА».