— Нужно сделать ему укол, — сказала она.
— Он не хочет, — ответил я.
— Ему больно, — сказала она.
Гарри что-то промолвил, но я не расслышал. Мои глаза замкнулись на Сестре, ее — на мне, два монстра с одним и тем же куском мяса между ними. Не отводя от нее взгляда, я наклонился к нему.
— …Я… хочу… боль… — произнес Гарри.
Я бросил на него взгляд. В этом почти сформировавшемся скелете, уютно свернувшемся под одеялом, с прической «ежиком», слишком пышной для его головы, я увидел, что Гарри вернулся и продолжает пробивать себе дорогу в тумане.
Я снова посмотрел на Последнюю Сестру.
— Ему хочется боли, — отрезал я и где-то в ее нахмурившихся бровях, раздраженном рывке головой услышал рев дикого зверя, наблюдающего, как его добыча летит в пропасть.
— Я должна рассказать доктору, — сказала она.
— Хорошо, — ответил я, — мы подождем.
Я проследил, как она выплыла в коридор, как крупная хищная птица. Я почувствовал прикосновение. Гарри следил за мной, как я наблюдал за Последней Сестрой.
— Ты… понимаешь… — сказал Гарри.
— Ты о сестре?
Он закрыл глаза и слегка кивнул — всего один раз.
— Да. Я понимаю.
— Как… ты… — сказал Гарри.
— Что? — потребовала Дебора. — О чем это вы говорите? Папа, как ты себя чувствуешь? Что это значит — «как ты»?
— Как я насчет медсестры. Он имеет в виду, не приударить ли мне за сестрой, Деб, — выкрутился я и снова повернулся к Гарри.
— О, ну да, — пробормотала Дебора, а я уже полностью сконцентрировался на Гарри.
— Что она сделала? — спросил я его.
Он попытался поднять голову, но сумел лишь слегка качнуть ею. Поморщился. Стало ясно, что боль возвращалась, как он и хотел.
— Слишком много, — произнес Гарри. — Она колет… слишком много…
Он снова тяжело задышал и закрыл глаза. В тот день я, наверное, совсем отупел, потому что сразу не понял, что он имеет в виду.
— Слишком много чего?
Гарри открыл затуманенный болью глаз.
— Морфина, — прошептал он.
В меня как будто ударила вспышка молнии.
— Слишком большая доза, — дошло до меня. — Она убивает слишком большой дозой. А в таком месте, как здесь, это практически ее работа, никто не будет задавать вопросов! Так это же…
Гарри снова сжал мне руку, и я прекратил болтовню.
— Не дай ей, — хрипло произнес он. — Не дай ей снова усыпить меня.
— Пожалуйста, — голос Деборы звучал так, как будто вот-вот порвется, — парни, о чем вы говорите?
Я посмотрел на Гарри, но он закрыл глаза — внезапный приступ боли навалился на него.
— Он считает… м-м… — начал я и тут же умолк. Дебора, конечно, знать не знала, кто я такой, а Гарри совершенно твердо велел мне держать ее в неведении. Что я мог рассказать ей, не открыв чего-то?
— Он думает, что сестра колет ему слишком много морфина, — наконец сказал я. — Намеренно.
— Бред, — ответила Деб. — Она ведь медсестра. Гарри взглянул на нее, но промолчал. Если честно, то и мне нечего было ответить на невообразимую наивность Деб.
— Что мне делать? — спросил я Гарри.
Гарри посмотрел на меня очень долгим взглядом. Сначала я подумал, что от боли его разум блуждает где-то, потом понял, что Гарри очень даже на месте. Он так сильно сжал челюсти, казалось, кости вот-вот пробьют его тонкую бледную кожу, а глаза были такими ясными и острыми, какими я их никогда не видел после того, как он в первый раз дал «рецепт Гарри».
— Останови ее, — наконец сказал он.
По всему телу у меня пробежала сильная дрожь. Остановить ее? Разве это возможно? Или он имеет в виду — остановить ее? До сих пор Гарри помогал мне контролировать моего Темного Пассажира, скармливая ему бездомных собак, беря с собой на охоту на оленей. Однажды мы ездили с ним ловить одичавшую обезьяну, которая терроризировала южный район Майами. Она так напоминала человека, но, конечно же, была не права. Чудесный день.
Мы прошли всю теорию вопроса: как выслеживать, как избавляться от улик и так далее. Гарри знал, что в один прекрасный день ЭТО произойдет, и он хотел подготовить меня к тому, что ЭТО придется сделать. Однако он всегда сдерживал меня от того, чтобы я на самом деле сделал ЭТО. Но сейчас — остановить ее? Он правда это имеет в виду?
— Пойду поговорю с врачом, — сказала Дебора. — Пусть распорядится уменьшить дозировку.
Я открыл было рот, но Гарри сжал мне руку и болезненно кивнул.
— Иди, — сказал он, и Дебора на мгновение задержала на нем взгляд, прежде чем повернуться и уйти в поисках врача.
Когда она вышла, в комнате повисло мертвое молчание. Я не мог ни о чем думать, кроме того, что сказал Гарри. «Останови ее». И я не мог придумать никакой иной интерпретации, кроме как той, что он наконец дает мне свободу, разрешение на Настоящее Дело. Я не решался спросить его, это ли он хотел сказать, из страха выяснить, что он имеет в виду что-то другое. Поэтому я долго-долго стоял и смотрел через небольшое окошко на сад, где брызги красных цветов окружали фонтаны.
Время шло. Во рту пересохло.
— Декстер, — наконец сказал Гарри.
Я не ответил. Ничего не мог придумать адекватно моменту.
— Такие дела, — медленно произнес Гарри с болью в голосе, и наши глаза встретились.
Он улыбнулся мне неестественной полуулыбкой, увидев, что я наконец снова с ним.
— Я скоро уйду, — произнес Гарри. — Я не могу помешать тебе быть… таким, какой ты есть.
— Каким, пап? — спросил я.
Он сделал немощное движение хрупкой рукой.
— Рано или поздно… тебе… понадобится… сделать это с человеком, — сказал он, и от этой мысли я почувствовал, как кровь запела у меня в жилах. — С человеком, который… этого заслуживает.
— Как медсестра.
Мое горло совершенно пересохло.
— Да, — сказал он и надолго закрыл глаза. Потом заговорил снова неуверенным от боли голосом: — Она это заслужила, Декстер. — Еще один неровный вздох. Во рту у Гарри что-то потрескивало, как будто тоже в горле пересохло. — Она сознательно дает пациентам слишком большие дозы… Убивает их… Убивает… намеренно. Она убийца, Декстер… Убийца.
Я откашлялся. Голова слегка кружилась, и вообще я чувствовал себя не очень, но, в конце концов, это такой важный момент в жизни молодого человека.
— Ты хочешь… — начал я и замолчал: голос сорвался. — То есть нормально, если я… остановлю ее, пап?
— Да, — ответил он. — Останови ее.
По какой-то причине мне хотелось быть абсолютно уверенным.