Обреченное королевство - читать онлайн книгу. Автор: Брендон Сандерсон cтр.№ 264

— Вот это было бы глупостью, — твердо сказал Адолин. — Учитывая то, как он сражается.

— Отречение — это чересчур, — согласилась Данлан. — Но, Адолин, я бы действительно хотела, чтобы твой отец отменил — или ослабил — все эти глупые ограничения, из-за которых ты и другие мужчины нашего лагеря не можете присоединиться к обществу по-настоящему.

— Я пытался, — сказал он, проверяя положение солнца. — Поверь мне. И, к сожалению, мне надо подготовиться к дуэли. Если вы извините меня…

— Один из блюдолизов Садеаса? — спросил Джакамав.

— Нет, — улыбнулась Данлан. — Светлорд Реси. Кое-что сказал, скорее всего со слов Танадала; это поможет заткнуть ему рот. — Она с любовью посмотрела на Адолина. — Я встречусь с тобой здесь.

— Спасибо, — сказал он и встал, застегивая пуговицы мундира. Поцеловав свободную руку Данлан, он махнул остальным и пошел по улице.

Кажется, внезапный уход — лучший выход, подумал он. Заметили ли они, что разговор мне неприятен? Скорее всего, нет. Они не знали его так, как Ринарин. Адолин был знаком со множеством людей, но никого не подпускал слишком близко к себе. Даже Данлан, хотя ее еще не знал, как следует. Однако, быть может, пришло время установить с ней настоящие отношения. Он уже устал от Ринарина, который дразнил его за постоянные прыжки от одной к другой. Данлан довольно хорошенькая; быть может, ухаживание сработает.

Он шел через Внешний Рынок, и слова Торала висели над ним. Адолин не хотел становиться кронпринцем. Он еще не готов. Он любит драться на дуэлях и болтать с друзьями. Одно дело — вести в бой армию, но кронпринц должен заниматься и совсем другими делами. Вроде будущего войны на Разрушенных Равнинах или советов королю. И его безопасностью.

Это не должно было стать нашим делом, подумал он. Но стало, как всегда говорил отец. И если не они, то кто?

Внешний Рынок был намного более безалаберным, чем рынки внутри лагеря Далинара. Дряхлые здания — построенные по большей части из камня, добытого поблизости, — выросли здесь без всякого плана. Судя по шляпам, курткам и длинным загнутым бровям, на нем торговали главным образом тайленцы.

Этот многолюдный рынок был одним из немногих мест, где смешивались солдаты всех десяти лагерей. И фактически стал главным местом, где могли встретиться мужчины и женщины из разных лагерей. Самим рынком никто особенно не управлял, хотя Далинар и установил некоторые правила, когда на нем началось шторм знает что.

Адолин кивнул проходившей мимо группе солдат в синих цветах Холина; те, в ответ, приветствовали его. Сегодня они патрулировали рынок — алебарды на плече, шлемы сверкают. Армия Далинара взяла на себя обеспечение порядка, писцы присматривали за купцами. И все за счет Далинара Холина.

Отцу не нравилось как местоположение Внешнего Рынка, так и отсутствие стен. Он говорил, что любой рейд паршенди станет катастрофой и вообще это нарушение духа Кодекса. Но прошло много лет с тех пор, как паршенди в последний раз напали на алети с Равнин. И если они действительно решатся на рейд, то разведчики и стражники заблаговременно сообщат об этом.

И какой тогда смысл в этом Кодексе? Отец действовал так, как если бы он был жизненно необходим. Всегда в мундире, всегда вооруженным, всегда трезвым. Всегда готовым отразить атаку. Но нет даже угрозы атаки.

По дороге Адолин — в первый раз по-настоящему — оглядел рынок и попытался понять, что делает отец.

Он легко выделял офицеров Далинара. Они все, как и положено, носили форму. Синие штаны и мундир, серебряные пуговицы, узлы, указывавшие ранг, на плечах. Офицеры из других лагерей были одеты во что попало и мало отличались от купцов и состоятельных штатских.

Но это не имеет значения, опять подумал Адолин. На нас никто не собирается нападать.

Он нахмурился, проходя мимо группы светлоглазых, расположившихся перед винной лавкой. Их одежда, позы и манеры говорили только об одном — им плевать на все, кроме попойки. Адолин обнаружил, что разозлился. Отец Штормов, идет война! Солдаты умирают, почти каждый день. Пока эти светлоглазые пьют и болтают.

Может быть, Кодекс говорит не только о том, как сражаться с паршенди. Может быть, речь идет о чем-то большем — например о том, как дать людям командира, которого они могут уважать и на которого могут положиться. О том, как относиться к войне со всей серьезностью, которую она заслуживает. Может быть, не надо превращать войну в праздник. Солдаты всегда должны оставаться бдительными. И Адолин с Далинаром тоже.

Адолин остановился. Никто не обругал его и не попытался заставить его уступить дорогу — все видели его ранг. И обходили его.

Похоже, я понял, подумал он. Почему это заняло так много времени?

Встревоженный, он поспешил на площадку для дуэлей.

* * *

«Я шел из Абамабара в Уритиру, — сказал Далинар, цитируя по памяти. — Для меня они одно, метафора и опыт, неразделимые, как ум и память. Одно содержит другое, и, хотя я могу объяснить вам одно, другое только для меня одного».

Садеас, сидевший рядом с ним, поднял бровь. По другую сторону от Далинара сидел Элокар, в Доспехах Осколков. Он надевал их все чаще и чаще, уверенный, что убийцы идут за ним по пятам. Они вместе смотрели вниз, на дно небольшого кратера, который Элокар отвел для дуэлей. Каменные ярусы, бежавшие внутри десятифутовой стены, являлись замечательными местами для зрителей.

Дуэль Адолина еще не началась, сейчас сражались светлоглазые, но не Носители Осколков. Их затупленные дуэльные мечи были покрыты мелообразным белым веществом. Удар таким мечом по подбитым ватой доспехам оставлял на них видимый след.

— Погодите, — сказал Садеас. — Человек, который написал эту книгу…

— Нохадон, это его духовное имя. Другие называли его Баджерден, хотя мы не знаем точно, это его настоящее имя или нет.

— Откуда и куда он шел?

— Из Абамабара в Уритиру, — сказал Далинар. — Мне кажется, довольно большое расстояние, судя по рассказанной истории.

— Но разве он не был королем?

— Был.

— Тогда почему..?

— Сбивает с толку, а? — сказал Далинар. — Но слушайте дальше. Поймете. — Он прочистил горло и продолжил.

«Я прошагал это значительное расстояние сам и не дал свите сопровождать себя. Моим единственным конем были мои поношенные сандалии, а единственным попутчиком — дорожный посох, который говорил со мной, ударяя по камням. Моим кошельком был рот, но я набил его не драгоценными камнями, а песнями. А когда не мог зарабатывать пением, мои руки чистили пол или свиное перо и часто зарабатывали мне достаточное вознаграждение.

Люди, которым я был дорог, опасались за мою безопасность и, возможно, душевное здоровье. Короли, говорили они, не ходят сотни миль, как бродяги. В ответ я говорил им, что если любой нищий может совершить такой подвиг, почему не могу совершить его я, король? Не думаете ли вы, что король менее способен, чем простой бродяга?