Река голубого пламени - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 144

Неожиданно, как небесная благодать, отправленная Господом заказным письмом, Джозефу явился случай из молодости.

— Меня один парень подвозил, — сказал он водителю. — Но мы здорово задрались. Поспорили то есть. И он выкинул меня из машины.

— Ну? — Водитель по-прежнему был во власти подозрений. — О чем же вы спорили?

— Я ему сказал, что регби — глупость.

Водитель неожиданно рассмеялся, глубоким, громким хохотом.

— Проклятье! Ну, мне тоже кажется, что в тебе полно дури, но это не повод, чтобы оставлять человека замерзать до смерти. Садись. Ты же не беглый убийца, а?

Длинный Джозеф поспешил к кабине, дыханием согревая руки.

— Нет. Но я как-то чуть не пришил моего шурина, когда он покалечил мою машину. — Вообще-то именно Джозеф повредил машину шурина и сам начал драку, но так история звучала лучше.

— Ну тогда, парень, с тобой все нормалек. Я тоже раз чуть своего не пристукнул. И теперь еще могу!

Водителя звали Антонин Хааксберген, и хотя он, несомненно, был сволочью-африканером и, следовательно, по Закону Сулавейо, являлся злобным и вероломным фанатиком, Длинный Джозеф должен был признать в нем некоторые качества, которые могли выступить в роли смягчающих обстоятельств. Начать с того, что в его маленьком грузовике стояла хорошая печка. Далее, он не задавал слишком уж много вопросов. Но, наверное, самое убедительное тому подтверждение случилось сразу же после того, как они отъехали за поворот, оставив позади пятачок, с которого Джозеф остановил машину.

— Выпить хочешь, дружище?

Словно кто-то раздвинул занавески и впустил в комнату, долгое время остававшуюся темной, поток солнечного света.

— У тебя вино есть?

— Ты не из приверед, а? Нет, вина у меня нет, но если будешь себя хорошо вести, получишь красненького ненка.

Джозеф нахмурился, весь во власти неожиданных подозрений, гадая, не променял ли он опасность общества одного педика на другого.

— Красненького ненка?

Хааксберген пошарил в отделении за сиденьем и вытянул оттуда банку пива «Красный слон». Он передал ее Джозефу и достал еще одну для себя, открыл ее и поставил в держатель на приборной доске.

— Я вел себя хорошо всю дорогу, а теперь у меня еще и славная компания появилась, так что мне причитается. Ну!

Джозеф кивнул — из запрокинутой банки в его горло уже бежала прохладная жидкость, как дождь, льющийся на иссохшиеся холмы.

— Нравится мой грузовик? — вопросил Хааксберген, сделав глоток пива. — Нормальный, да? Двигатель на водороде — клевая штука и дешево обходится, но только если какая-нибудь из этих умных штучек-дрючек из него вывалится или еще чего, то все взорвется вместе с нами. Да ничего не попишешь, такова жизнь. Ну?.. Бог мой, парень, да ты уже свою прикончил, что ли?

Остаток путешествия прошел в славном, теплом, жидком скольжении. Огни городов, более многочисленные у подножия гор, проплывали мимо окон, как тропические рыбки. К тому времени как они доехали до Ховика, Длинный Джозеф и Антонин («У меня мамаша была итальянка — чего тут поделаешь?») сделались практически лучшими друзьями. Даже случайные ремарки Хааксбергена вроде «вы, черные» или «ваша братия» или его сдержанное раздражение из-за того, что Джозеф выпил почти все пиво, казалось, выражали естественную откровенность, свойственную вновь обретенному братству. Высаженный перед железнодорожной станцией в центре роящейся ночной толпы людей, Длинный Джозеф радостно махал рукой в знак прощания, пока грузовик с гулом катил дальше по главной дороге.

Несколько беспорядочное ковыряние в запасах наличных показало, что на поезде ему в Дурбан никак не попасть, и в любом случае в данный момент у него не было никаких позывов куда-либо ехать. В здании станции он отыскал скамейку, свернулся на ней и заснул сном, в котором даже видения были смазаны, как будто Джозеф разглядывал их из морских глубин. Незадолго до рассвета его разбудил охранник, твердо, но без тяжелых последствий — Джозеф не смог предъявить билет и был выпровожен на улицу вместе с прочими бродягами и проезжими, составлявшими ассорти всех цветов и рас. Часть своих наличных он истратил на пластмассовую бутылку «Горной розы» в круглосуточном винном магазине, частично с тем, чтобы убить неизведанное доселе чувство от выпитого в чрезмерных количествах накануне ночью пива, частично же для того, чтобы помочь мозгам думать.

Думы завершились дремой на скамейке в парке. Когда Джозеф пробудился, над головой поднималось утреннее солнце, и мир стал неприятно ярким. С минуту он сидел, растирая липкую жидкость, которая каким-то образом скопилась у него на подбородке, и разглядывая людей, которые вовсе не смотрели на него в ответ и проходили мимо, потом решил, что пора двигаться, . Поди знай, когда Рени вылезет из этой хреновины — и сойдет с катушек, если он к тому времени еще не вернется. Он возвратился к зарешеченному киоску, который торчал из бока винного магазина, как пулеметное гнездо, и отдал несколько купюр в обмен на еще одну бутылку «Горной розы», так что оставшихся денег хватило бы только на то, чтобы проехать в автобусе всего несколько километров — слишком малое расстояние, чтобы от него была какая-то польза. Он приложился к вину и сделал несколько глотков, затем, великолепно контролируя себя, опустил бутылку в карман и с величайшей осторожностью пошел обратно в сторону шоссе.

Его третья и последняя поездка в этот день закончилась в кузове грузовика. Зажатый между башнями обернутых и расфасованных в ящики тепличных фруктов, он увидел, как перед ним поднимается Дурбан — гроздь продолговатых форм, царящая над Натальским побережьем. Теперь денег на автобус хватит, чтобы добраться, куда он пожелает. Он повертел так и сяк мысль вернуться в приют, где они жили с Рени, отыскать кого-нибудь из своих приятелей, Уолтера или кто там еще мог быть, и взять их с собой в больницу, но Рени ясно сказала, что в приюте теперь было небезопасно, а Джозефу меньше всего хотелось бы нарваться на неприятности и дать тем самым Рени возможность сказать, что он — глупый старик, каким он ей всегда и казался.

Мысль о том, что неприятность может оказаться настолько серьезной, что он просто не доживет до момента, когда дочери представится возможность накричать на него, пришла Джозефу в голову уже позже.

За два часа он пересек расстояние от автобусной остановки до главного входа дурбанской пригородной больницы, наверное, с дюжину раз. Лишь добравшись до больницы, он припомнил, что Рени говорила о каком-то там карантине. И действительно, хоть он и смотрел на здание очень долго, внутрь и наружу не выходил никто, кроме докторов и сестер. У дверей даже стояли часовые, охранники в черных комбинезонах, как у пожарных, — с такими мускулами и последний сбрендивший пьяница не станет связываться. И несмотря на то что его высокомерная дочь считала папашу пьяницей, Длинный Джозеф точно знал, что он не сумасшедший.

Он, наверное, уже проглотил полбутылки вина, но остатки плескались в бутылке в кармане — свидетельство его здравого смысла и силы воли. В этот вечер на улице перед больницей были и другие люди, так что он знал, что не впадает в мнительность. Но, помимо всего этого, в своих размышлениях он словно уперся в некую белую стену, во что-то большое и твердое, удерживавшее его от каких-либо дальнейших действий. Как он может увидеть своего сына, если там карантин? А если он его не сможет увидеть, тогда что? Вернуться обратно, посмотреть в лицо этому женоподобному Джереми и признаться, что совершил ошибку? Или, еще хуже, вернуться и обнаружить, что Рени встала — она будет задавать всякие вопросы, а он даже не сможет сообщить ей никаких новостей о брате?