Ида Верде, которой нет - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Шумяцкая, Марина Друбецкая cтр.№ 81

— Это и есть Сальвадор Дали? — кивала в его сторону блондинка.

— И это все ожидает нас в фильме? — ни к кому не обращаясь, произнес мужчина с набриолиненной челкой, указывая на фотографии.

— О, нэт-нэт, — отвечал набриолиненному красавцу полный иностранец в феске. — Фотографическая панорама посвящена их учителю и кумиру — русскому художнику и режиссеру Дмитрию Пальмину. Он погиб на сегодняшний момэнт. Пять лэт назад. Талант сымфонический, а смэрть нэлэпая — вывалился из крэсла альпийской канатной дороги. Я тоже русский, разрешите прэдставиться — Евграф Анатольев, продюсэр. Фотоснимки прэдоставлены мною. Это целая, знаете ли, исторыя. — Анатольев, беспощадно коверкая английский язык, хотел было рассказать о том, как не поленился объехать дачное селение, где стоит домик Пальмина, нашел нескольких фотолюбителей и за бесценок, а то и обещание государственной благодарности, собрал фотографии.

Но красавец — Дуглас Макс, звезда «Ночи галлюцинаций» и «Женщины, забытой Богом» — уже удалялся, высокомерно покачивая головой.

Официанты фланировали с подносами, уставленными заиндевевшими стопочками с русской водкой.

Анатольев предполагал, что Юрий Рунич, унаследовавший авторские права на «Безумный циферблат», привезет фильмовые пленки из Франции, но тот в последний момент отказался приехать, между тем как Анатольев уже приволок через океан два бочонка черной икры и во время путешествия самолично следил, чтобы вокруг них меняли пластины льда.

В Голливуде у него были свои интересы, поэтому, несмотря на отсутствие пальминской фильмы, он решил не отказываться от приема: икру разложили в стеклянные вазоны, напоминавшие аквариумы, а вокруг разбросали в произвольном порядке молодой вареный картофель. И только водка!

Публика щебетала.

— Значит, господин Дали русский?

— Да нет же, испанец. Фильма посвящается знаменитому русскому.

— Американскую премьеру стоило устроить в Нью-Йорке.

— У Дали есть предложение для Уолта Диснея, поэтому он хочет здесь попетушиться.

— Я все боюсь, что что-нибудь взорвется. Как-то подозрительно тихо. Уверяю, будет подвох!

— Видите стриженую особу в мужском костюме? Тоже русская. Говорят, она снаряжает экспедицию на поиски золотого города инков.

В отдалении от фотографических картин бродила «некая русская особа». Высокая девица, постриженная почти наголо, с крошечным бриллиантиком, вставленным в правую ноздрю наподобие сережки-гвоздика. Она обронила стакан и теперь на ломаном английском извинялась перед старичком Беласко, владельцем склада осветительной аппаратуры, отирая его пиджак.

Старику явно хотелось, чтобы его оставили в покое — ему не нравилось, что девица как-то по-мужицки ухмыляется, к тому же она была без шляпы, и ему было неприятно видеть, как бьется у нее на затылке синяя жилка.

Месяц назад она появилась в Нью-Йорке и шла напролом: непонятным образом организовала собственную пресс-конференцию в отеле «Ритц», появилась на двух балах и получила вспомоществование от местного отделения Красного Креста. Два фонда уже готовились финансировать ее амбициозный проект — путешествие в перуанскую сельву для новых поисков золотого города Пайтити.

Кто-то из журналистов дал ей прозвище «русская амазонка». На приемах она появлялась в мешковатой брючной паре и каждым жестом, поворотом головы, интонацией подчеркивала свою антиженственность, как будто была искренне разочарована в прирожденной стати, осанке, идеальном абрисе черепа и глухом притягивающем голосе.

Уже ходили слухи. То ли она дочь известного специалиста по русской душе Максима Горького, чью пьесу из дикой народной жизни привозил в Нью-Йорк Константин Станиславский, то ли сестра поэта-анархиста Владимира Маяковского, который совсем недавно эпатировал здешнюю публику своим поведением.

Стриженая внимательно рассматривала толпу. Казалось, от каждого, по кому скользил ее взгляд, она отрезала лишнее, прикидывала, пригодится ли ей оставшееся, и равнодушно приступала к изучению следующей жертвы.

Ее тоже изучали.

— Авантюристка? — спросила, указывая на нее, крошка Мэри Пикфорд.

— Скорей всего, — весело отозвался загорелый белозубый Том Микс, звезда многочисленных вестернов. — Но ходят слухи, что в Сибири она раскопала скифские курганы.

— И от скифов переняла манеру носить серьгу в носу.

— Вы можете сколько угодно насмехаться, дорогая моя, но, уверяю вас, после этого приема голливудские модницы начнут носить серьги в самых немыслимых местах.

Мэри фыркнула и, бросив на стриженую девицу презрительный взгляд, отошла.

А из другого конца залы стриженую пристально разглядывал сутулый мужчина в черной накидке и широкополой шляпе.

Кто-то подошел к нему, он шумно расцеловался, чокнулся, однако очень скоро она снова поймала на себе его изучающий взгляд.

«Бог мой, это же не кто иной, как Александр Степанович Грин! Выбрался из иранских песков. Вот так встреча!» — пронеслось в голове у стриженой.

А в это время с фотографии на нее вопросительно смотрел тот, кого она предполагала встретить на этом сборище. Глянцевый отпечаток: на веранде запертой в прошлом пальминской дачи Юрий Рунич удивлялся тому, как с грузового автомобиля сгружают клетку с рысью. На другой фотографии рысь задирала лапу на кинокамеру.

Кто-то из посетителей цокал языком от удовольствия.

«Даже если он меня узнает, ввязываться не будет. Грин — последний, кого интересуют совпадения», — сказала себе стриженая и широким шагом двинулась к балкону, по которому кружили любители табака.

Свернула сигаретку — лихим шикарным движением длинных тонких пальцев — и выпустила дым.

Розовел океанский вечер, стояла стойкая жара, но было в ней какое-то успокоение, будто все на свете остановилось и отдыхает, не надо никуда торопиться.

Тонкие струйки дыма напомнили ей смешные спецэффекты на съемочной площадке — вспышки, скрывающие перемещение персонажа из одного угла комнаты в другой.

Немного кружилась голова — пожалуй, не стоило ходить на сегодняшнюю вечеринку. Впрочем, про фотовыставку в приглашении не было ни слова — кто ж знал…

Постричься наголо она решила во время путешествия через океан — четырехпалубный лайнер «Королева Мэри» бороздил воды больше двух недель, и в каюте перед зеркалом она думала, какой и кем ступит на американскую землю.

Иды Верде больше нет. Требуется что-то новенькое. Может быть, нагловатый босяцкий стиль? Мужланская брючная пара, а носить ее — с люмпенской простотой. Что-то в этом роде.

В тот день, когда Пальмин будоражил дачных обитателей Сокольников съемками своего будущего шедевра, она впервые увидела кинокамеру и впервые посмотрела в холодно поблескивающий объектив.

В последний раз она видела ее в тот снежный день на горе Терскол, когда сильный удар толкнул ее в снег. Она пыталась сопротивляться, но — черт! — эта деревенщина Зизи оказалась очень сильной!