Ида Верде, которой нет - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Шумяцкая, Марина Друбецкая cтр.№ 28

— Не просто могут, Зинаида Владимировна, обязаны! И вы, наверное, чемпионом, — откашливался Илья Ильич, не отрывая глаз от лучезарной улыбки спортсменки в шароварах. — Н-да… Столица…

Снова вернулись к машине. Решено было проехать мимо нескольких павильонов подземной железной дороги, что строились по проектам Федора Шехтеля.

Зиночка села, Илья Ильич, блаженно улыбаясь, в последний раз оглядывался на плакат.

Лукьянов же медлил и за спиной у Дика строил Зиночке вопросительные гримасы. Та кивала в ответ.

— Прошу меня простить. Совсем забыл! У меня же сегодня еще урок, — неуверенно сказал Лукьянов. — Преподаю гимназистам-недотепам основы устройства Вселенной. Может быть, подземку посмотрим в следующий раз? Сегодня и так немало.

— Как же так? А я хотел было похвастаться, что мой хороший друг участвовал в проекте Шехтеля доставкой золотой пыли для инкрустаций настенных панно! — Дик разволновался не на шутку; чуть даже не выронил от волнения трость. — Совершенно обидно! Я думал, что смогу вас и Зинаиду Владимировну отблагодарить за такую чудесную экскурсию. Ресторация. Или музыкальный концерт. Малый театр. Что ж вы так, милостивый государь?

Зиночка выбралась из машины и встала между двумя мужчинами.

— Предлагаю следующее, — строго сказала она. — Петра мы отпускаем — негоже ему расстраивать родителей ученика. Я сама, Илья Ильич, покажу вам два шехтелевских павильона, а вы потом подвезете меня домой.

Солнечный свет постепенно уходил, однако линии архитектурных изысков стали выглядеть еще четче и значительнее. Проехали мимо двух станций подземки. Одна называлась «Радужная» — во весь фронтон пылал гигантский павлиний хвост, развернутый радужным веером. Вторая — «Неаполитанская», неподалеку от Новодевичьего монастыря — взмывала над заснеженным тротуаром ярко-синей майоликовой волной, на крыше красовались белые мраморные бурунчики.

— Гений! — ахнул Дик. — Спасибо вам, Зинаида Владимировна, что показали такую красоту!

Уже начало темнеть, когда они добрались до следующего пункта — Петровского замка на Петербургском шоссе. Красного кирпича полушарье дворца ярко алело во влажной черноте окружающих деревьев.

— Когда папа привел меня сюда в первый раз совсем маленькой, мне показалось, что дворец заливается краской стыда, — с доверчивой искренностью рассказывала Зиночка, удивляясь, откуда берется столько вранья. — И родители уже пятнадцать лет как пересказывают эту историю: «Домику стыдно, домику стыдно! У домика щечки краской заливаются, как у Зины, когда она берет без спроса мамины брошки!» Представляете? Все наши домашние, все родственники, все папины друзья наизусть знают эту байку!

— Но вы совершенно правы, Зинаида Владимировна. Действительно, будто щеки краской заливает, — задумчиво вторил Илья Ильич, глядя на округлые стены, выложенные темно-розовыми кирпичными брусками.

Он немного устал, но земли под ногами не чувствовал. Его несла давно забытая волна — волна запрещенной авантюры, которая поднялась в нем с того момента, как откланялся юноша-студент и они с мадемуазель Ведерниковой остались вдвоем. Что будет теперь, когда солнце скрылось и стройные липы, деревянные строеньица в глубине парке, заблудившееся авто и сам величественный Петровский замок вдруг будто обернулись другой, тыльной, опасной стороной? Посмотрим, посмотрим. Столичная барышня, будущий археолог, вероятно, смелая как европеянка. Что она затеет? И сможет ли он ей соответствовать? Вот в чем вопрос, подумал Дик.

А губы его уже неуверенно произносили:

— Сегодня дают любопытный концерт в филармоническом обществе. Имел бы честь вас пригласить. Разумеется, затем горячий ужин… — Дик чуть не поперхнулся от собственной глупости: ну не дурак ли — по-солдафонски «горячий ужин»?!

Они сидели в тепле автомобиля, который мчал их по Тверской обратно в звенящий и светящийся центр Москвы.

— Давайте, Илья Ильич, я лучше покажу вам новую залу синематографа у Никитских ворот. Премьеру «Защиты Зимнего» не обещаю, но есть новая немецкая фильма. Удивительная. «Колесо» Абеля Ганса.

В фойе синетеатра со странным названием «Вчера и завтра» они выпили горячего пунша. Зиночка развязала ленту, и волосы, стянутые до того в узел, распались пепельными кудрями по плечам. Она встряхнула головой, и тугой локон пролетел мимо лица Дика, едва коснувшись его щеки.

Дик вспыхнул, как вспыхивают люди с рыжими волосами: мгновенно и мучительно.

«Есть!» — торжествующе подумала Зиночка.

Слушали пианиста, который играл на удивление отлично, а потом перебрался в залу и оказался тапером.

Через десять минут после начала фильмы Зиночка расплакалась. Достала из сумочки большой белый платок, вытирала залитое слезами лицо, шмыгала носом. Видел бы ее этюд сейчас Лозинский!

А потом шепотом стала рассказывать Дику, что ей тоже непременно надо стать актрисой. Она прикладывает к этому много усилий, но… вот странная история — вместо театральной студии, где объясняли бы, как стоять перед кинокамерой, она попала в какой-то цирковой балаган. Столько мучений, падений, а в результате одна ерунда. Склоки и ерунда.

В голове у Зиночки путались небылицы и правда, однако она помнила главное — не останавливаться. Говорить, объяснять, запутывать, раскладывать карты, перетасовывать, открывать бездны, соблазнять, манить — главное, не дать перевести дух!

Очень тихо, но внятно, вытирая слезы и снова всхлипывая, Зинаида Владимировна подвела Илью Ильича к тому, что если именно он не вложит в фильму под названием «Невесомые люди» деньги, то и русскому кино, и ей, Зинаиде Ведерниковой, обеспечена верная гибель. Папа опять отправит ее в азиатскую экспедицию раскапывать кувшины, которые превращаются в пыль, стоит до них дотронуться, — и уж теперь навсегда! А в «Невесомых людях» ей предназначена главная роль, однако фильма может и не родиться! Режиссер, он же автор сценария — бедный юноша, гений! — неизлечимо болен. Чахотка. Для него это последний шанс снять фильму своей жизни. Представляете, Илья Ильич?

Зиночка уже выплакалась и теперь говорила уставшим, затихающим голосом.

Она собой гордилась.

Через час, когда они вышли из синематеки и Зиночка, взяв Илью Ильича под руку и склонив головку к его плечу, покорно шла за ним — а точнее вела его — вдоль Большой Никитской к ресторации, что расположилась в здании консерватории, Дик с помолодевшим лицом серьезнейшим образом рассуждал о том, каковы размеры финансовых вложений в фильм и его прокат, известны ли в художественных кругах автор сценария и сценический управляющий, как он величал режиссера. Рассуждал, впрочем, не понимая еще до конца, что финансовые вложения придется делать именно ему.

В ресторации все было оборудовано на французский манер — стойка бара, за которой разгуливал профессорского вида господин, множество круглых деревянных столиков, льнущих друг к другу, за которыми — вот ведь жизнь! Просто жизнь, — несмотря на поздний час, сидели, попивая чай и болтая, дамы и барышни.