Каменный ангел - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Лоренс cтр.№ 37

В старших классах Джон обзавелся друзьями. На этот раз настоящими. Я была в этом уверена, так как видела их своими глазами. Они подъезжали за ним на старой дешевой машине, сигналили из-за ворот, и Джон пулей вылетал из дома. Внутрь они никогда не заходили. На мой взгляд, они безвкусно одевались, и, похоже, выпивали. Когда я говорила об этом Джону, он лишь улыбался, обнимал меня за плечи и рассказывал, что они отличные ребята и мне не о чем беспокоиться. Он обрел какую-то легкомысленную уверенность в себе, во многом благодаря тому, что вытянулся и похорошел, превратившись в красивого парня с выразительными чертами лица и прямыми черными волосами.

Он никогда не знакомил меня со своими девушками. Прошло немало времени, прежде чем я узнала почему. Однажды летним вечером мне послышалось, что в сад залез вор. Я спустилась и тихонько вышла на большую веранду, не зажигая свет. Эти двое были в кустах. Я не собиралась подслушивать, но, заслышав их, не смогла сдвинуться с места.

— Пригласил бы тебя, — говорил Джон, — да, боюсь, дядя скандал устроит. Он у нас девушек не жалует.

— Было бы здорово посмотреть дом, — тоненький, но страстный голосок. — Выглядит он шикарно. Представляю себе, какая внутри красотища. Твой дядя точно разозлится?

— Точно. Он у нас, можно сказать, затворник.

— А мама твоя? Она тоже будет против?

— Она в жизни не посмеет его ослушаться, — небрежно бросил он. — Так уж у нас заведено. Скандалить не принято.

— Надо же, как все забавно, — захихикала она.

Он тоже засмеялся, и, услышав шелест одежды, когда они повалились наземь, и их жадные поцелуи, я разъяренной тенью бросилась к себе.

В его комнату я никогда не совала нос. Джон даже постель заправлял сам. Иногда я слышала его взволнованное, сдавленное дыхание, и тогда мне становилось неспокойно, неуютно, но к утру все забывалось.

Я старалась не задумываться о его мужском начале. Наверное, это напоминало мне о том, что я запрятывала в самый дальний уголок сознания днем, но что не давало и до сих пор не дает мне спать ночью, и только снотворному удается стереть из моего сознания образ тяжелого мужского достоинства Брэма. Днем я уже не думала о Брэме, но ночами зачастую освобождалась от полусна, поворачивалась к нему и вдруг обнаруживала, что его нет рядом, и тогда меня наполняла такая отчаянная пустота, как будто ночь была целиком и полностью внутри меня, а не снаружи вокруг. Временами я готова была вернуться к Брэму, так меня к нему тянуло. Но утром все становилось на свои места, и я надевала черную униформу с белым кружевным воротничком, спускалась вниз, спокойно и неторопливо подавала мистеру Оутли завтрак и вручала ему утреннюю газету недрогнувшей рукой, словно никуда и не уходила в мыслях.

В нашей тогдашней жизни царил полный штиль — это было время застоя, наполненного ожиданием. Подсознательно мы ждали перемен, но совсем не тех, что вскоре произошли на самом деле.

И вот я, все та же Агарь, снова нахожусь на новом месте и снова жду перемен. Я предпринимаю слабую попытку помолиться, ведь на ночь всем подобает молиться — может, хоть здесь я освою эту науку? Как и раньше, у меня снова ничего не выходит. Я не в силах изменить то, что уже случилось со мной в жизни, и не могу сделать так, чтобы произошло то, чего не было. Но я не могу сказать, что это меня радует, что я приняла судьбу и верю, будто все к лучшему. Я так не думаю и не стану думать даже под страхом проклятия. Сидя на кровати, я просто смотрю в окно, пока не приходит темнота, и тогда деревья растворяются в ней, и даже море исчезает во чреве ночи.

Дождь. Я просыпаюсь, как в дурмане, и пытаюсь сообразить, наведывалась ли сюда Дорис, чтобы закрыть окно. Затем, неуверенно нащупывая дорогу из сна в явь, вспоминаю, где нахожусь. Косые нити дождя попадают внутрь сквозь разбитое окно. К счастью, дождь не сильный, не то что наши грозы в прериях, когда молния рассекала небо, словно разозлившись на Господа и вцепившись когтями в Его мантию.

Однако дождь не так уж и безобиден. Его упорство никак не радует. Это раздражает, когда длится долго. Я вся дрожу. Неудивительно. На мне лишь легкий кардиган. Холодно. Я ужасно продрогла, лежа на этом неровном матрасе, от которого несет плесенью и сыростью. Ноги, до сих пор обутые в туфли, сводит судорогой. Нужно подняться с кровати и постоять, чтобы разработать мышцы. Однако я не решаюсь. Вдруг я упаду? Кто меня поднимет? И вообще, я не хочу слезать с кровати, ведь она — оплот моей безопасности.

Дождь так стучит в окна, что, если кто-то станет подниматься по лестнице, я даже не услышу. Надо лежать тихо. Буду стараться дышать ровнее, чтобы звук моего дыхания не перекрывал шумов извне. Но слышу я лишь дождь да стук разболтавшихся кедровых дранок на крыше, танцующих на ветру. Под ребрами начинает тянуть. Вернулась ли моя старая подруга-боль или это только дурное предчувствие?

Вот бы здесь был Брэм: если бы к нам пришли незваные гости, он управился бы с ними в два счета. Рявкнул на них зычно, и они бы сбежали. Осыпал бы их ругательствами, и от них бы след простыл. Но его здесь нет.

Глухая темнота окутала меня плотной, как шерсть, тканью. Света нет. Человеку совершенно необходим свет. Теперь я не уверена, правда ли я здесь или мне только кажется.

Вроде бы новый звук? Ну вот — его уже нет. Повторится ли он? Что это было? Одно я знаю точно: дождь не перестанет никогда. Зря я приехала в это заколдованное место. Даже не помню, зачем я здесь.

Если я крикну, кто меня услышит? Если я здесь одна — никто. Разве что рыбак проплывет мимо и задумается: то ли показалось, то ли это стонут опутанные водорослями утопленники, что плавают в неведомых глубинах посреди ракушек и зеленых камней, к которым тянутся их волнистые волосы. Я уже вполне представляю себя среди них, с лиловой диадемой из колючих морских звезд и браслетом из морских раковин на ненадежной нити из водорослей, в ожидании избавления от бремени своей плоти, когда все лишнее унесет вода, а останется лишь скелет, который поплывет по течению вместе с рыбами.

Мысль соблазнительна. Но в следующий же миг я чуть не теряю рассудок от страха. Глупая ты старуха. Агарь, толстая кретинка, вообразившая себя моллюском. Молчала бы.

Пожалуй, закурю. Главное — аккуратно, дом бы не спалить. Вот смеху-то будет — пожар во время дождя. Пуская клубы дыма, я чувствую себя лучше. Сегодня я вспомнила часть стихотворения — интересно, вспомню ли я его до конца? Поначалу ничего не выходит, а потом конец вспоминается сам, и я повторяю знакомые строчки. По какой-то загадочной причине это придает мне больше мужества, чем если бы я прочла Двадцать второй псалом.

Казалась Мэг царицею,

А был на ней надет

Из одеяла красный плащ,

Соломенный берет.

Да будет мир ее душе —

Ее давно уж нет! [13]

Вот бы и мне из одеяла красный плащ. Я замерзла. В моей комнате сегодня так холодно. Эта Дорис отказывается включать обогреватель. Скупердяйка. Хоть замерзни мы все в своих постелях, ни полдоллара на обогрев не потратит. Я не могу унять эту чертову дрожь. Но невестку не позову. Не дождется она моих жалоб. Знаю я ее — накидает на меня одеял, чтобы я аж вспотела, а потом еще и скажет ему: «Опять ей обогреватель понадобился, это в середине-то лета, а?» Она считает, что, если что-то говорит не мне, я этого не слышу, только она ошибается. Меня не проведешь. Я знаю, чего ей от меня нужно.