Корниловец - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Большаков cтр.№ 51

— Руки! — заорал он, не желая стрелять первым.

В комнате находилось четверо в шинелях и солдатских папахах. Один тискал винтовку обеими руками, словно никак не мог с нею расстаться, другой маячил у окна, сгорбившись и заложив руки за спину, а ещё двое сидели на разобранной постели.

Увидав перед собой два тускло блестевших ствола, сидевшие тут же вскинули руки вверх. Солдат с винтовкой передёрнул затвор, разворачиваясь, но выстрелить не успел — Саид нанёс мощный удар прикладом, заваливая красноармейца.

Сгорбившийся отреагировал мгновенно — прикрыв голову руками, высадил окно и выпрыгнул во двор. Тут же грохнула винтовка Махмуда, а этот текинец никогда не промахивался…

Авинов отвлёкся на секунду — этого хватило сидевшим на кровати. Оба бросились на него, хватая за руки, и повалили на пол. Саид прицелился — и размозжил одному из них голову прикладом. А второй всё пыхтел, гнилостно дыша, тянул скрюченные пальцы к горлу Кирилла.

«Маузер» поручик выронил, а рука, сжимавшая «парабеллум», была прижата коленом красноармейца, навалившегося на него. Авинов нажал на курок, простреливая большевику колено, освободил руку и уткнул дуло врагу в живот. Выстрел прозвучал глухо, «красный» дёрнулся, и тут уж Саид не подкачал — Батыр ухватился за подстреленного, рыча от злости, сдёрнул с Кирилла, крутанул и приложил о стену. Готов.

— Спасибо, — сказал Авинов, поднимаясь и брезгливо отирая кровавые брызги с полушубка.

Подобрав «маузер», он обошёл «фатеру» и в маленькой угловой комнате обнаружил пятого красноармейца. Пятую. Это была девушка в солдатской шинели. Кирилл обессиленно опустил пистолет.

— Даша? — сказал он полувопросительно-полуутвердительно. — Что ты тут делаешь?

Товарищ Полынова натянуто улыбнулась.

— Воюю белых генералов, — ответила она. — Бьюсь за рабочее дело. Ещё вопросы будут? Или ты сразу отдашь меня этому азиату? Я и не знала, что ты такой жестокий и безжалостный. Хотя… чего ещё ждать от белогвардейца?

Авинов не обиделся. В комнатке было темновато, весь свет проникал сюда из залы, где горела керосиновая лампа, да из окошка, куда заглядывала луна. Кирилл с болезненным интересом разглядывал девичье лицо. Заострилось оно или это просто тени так легли? А эта горькая складка у губ? Он не помнил, была ли такая, когда Даша лежала рядом с ним, голая и томная. Или это первая морщинка, шрам, оставленный временем и жизнью?..

— Знаешь, — сказал Авинов, — я в походе всякого насмотрелся. Бывало, что те, с кем я ходил в атаку, просто мстили «красным» — за убитых родных, за поруганную Россию, за свою испакощенную судьбу. Бывало, что и невинных расстреливали. Что ж, люди есть люди. Всякие среди них попадаются, но всё же выродков в Белой гвардии куда меньше, чем в Красной армии. Ваши буквально осатанели, отринув и стыд, и совесть, утратив человеческий облик, изгадив душу. Я помню, как в одной из станиц видел лошадей, которых красные конники покрыли церковными ризами вместо попон. Помню и несчастного попа, которому выпустили кишки и волочили батюшку, тягая за них, по всему майдану. Это я называю жестокостью. Ладно, что-то я разговорился… Оружие есть?

— Нет! — вздёрнула носик Даша. — Можешь обыскать!

— Тогда держи, — сказал Кирилл, будто не замечая вызывающего тона, и протянул девушке «маузер». — Пригодится.

— Ч-что? — растерялась Полынова. — Ты меня даже не задержишь?

— Нет, — спокойно ответил Авинов.

— А тебе известно, — сказала Даша запальчиво, — что у нашей группы было задание — найти тебя, повязать и доставить в Таганрог, в штаб наркома по борьбе с контрреволюцией?

— К Владику? — улыбнулся Кирилл понимающе.

Лицо девушки сморщилось, принимая жалкое выражение.

— Как же этот дурак отпустил тебя? На войне и убить могут.

Даша бросилась вон, и Кирилл окликнул Саида:

— Пропусти её!

Батыр послушно посторонился.

— А с этими что делать? — спросил текинец, кивая на трупы.

— А это пускай уж хозяин сам разбирается, — пробурчал Авинов, — я к нему в божедомы не записывался. Пошли отсюда.

Отмахиваясь от счастливого мужика в кальсонах, патрульные вышли на улицу, а Кирилл затаил дыхание, всё ещё чувствуя слабый аромат Дашиных духов, волнующий и горький.

Из «Записок» генерала К. Авинова:

«Андрей Григорьевич Шкуро всегда отличался энергией и склонностью к авантюрам. К первой награде — ордену Святого Станислава 3-й степени — его представили за доблесть, проявленную в стычках с персидскими разбойниками-шахсеванами.

Грянула „германская“, и есаул Шкуро отправился на Юго-Западный фронт. В Галиции он командовал взводом в семнадцать сабель, изрядно погуляв по немецким тылам, заработав заветную „клюкву“ — орден Святой Анны 4-й степени — на шашку с красным темляком.

Дослужившись до войскового старшины, Шкуро сколотил из самых отчаянных казаков Кубанский конный отряд особого назначения и дал немцам такого жару, что те не знали куда деваться, назначив за голову Андрея Григорьевича шестьдесят тысяч рублей золотом.

Февральская революция смешала всё в России. Шкуро не мог сдерживаться, наблюдая за тем, как разлагается армия, — плюнул на всё и подался в Персию, к генералу Баратову.

— Буду драться с турками, — орал он, — с курдами, с самим чёртом! Только бы не видеть этих проклятых митингов и этих митингующих рож!»

Шкуро спал чутко и проснулся сразу, лишь только на него пала тень подошедшего. Мигом перекатившись на спину, он выхватил «наган» — на мушке оказался старый казак, оборванный, исхудалый, в валенках на босу ногу. Глаза его горели нечеловеческим огнём.

— Ты кто? — хрипло спросонья осведомился Шкуро. Прочистил горло и добавил: — Чего надо?

— Я — Георгий Победоносец! — глухо возговорил старик. — Веди казаков, молодой воин, и спаси русский народ, избавь его от большевиков! Будь милосерден к людям, и ты всё одолеешь!

Гнусавым голосом он запел псалмы. Опираясь на резной посох, отошёл с чувством исполненного долга, а Шкуро свесил ноги с телеги, на которой почивал, и потряс головой.

— Сенька! — кликнул он «адъютанта», пройдошливого казачка, и тот явился, вытягиваясь во фрунт.

— Это что за старый хрен тут бродит?

Конопатый Сенька, выпустивший кудри из-под лихо заломленной папахи, поглядел вслед старому казаку, громко, с выражением цитировавшему Священное Писание, разбавляя церковно-славянский сочными прибаутками, и сказал:

— Та цэ ж юродивый! Ходыть по станицам, та бисов гоняе. Говорыть, що «красные» — отродье сатанинское!

— Похоже… — проворчал Шкуро.

Накинув бурку на плечи, он приблизился к роднику и набрал в ладони чистейшей воды, ледяной и шипучей. «Ачису» — говорили про неё кочевники — «кислая вода», а вот кабардинцы нашли куда более возвышенное прозвание — «нартсанэ», что значит «богатырский напиток».