Консул - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Большаков cтр.№ 15

Господи! Они настолько свыклись со своей нынешней жизнью, что давно перестали трясти головами в обалдении. Гефестай, сын Ярная из Пурашупуры и Александрос, сын Тиндара Селевкийского, родились в этом времени и вернулись в «родной» век, отрочество, юность, молодость проведя в Советском Союзе рядом с ним, вместе с ним – Серегой по кличке «Лоб». Эдика он встретил уже после школы, когда отца перевели служить в Абхазию – как раз накануне войны с грузинами…

Лобанов усмехнулся: что ты прячешься, Лоб, за хронологией и биографией? Разве в них дело? Ты лучше скажи, как всё это уместить в простой человеческой башке? Ведь его судьба ровно ничем не выделялась из миллионов судеб таких же Сергеев, Викторов, Михаилов и прочих Мамедов. Отслужил в армии как надо и вернулся, дембельнувшись в звании старшего сержанта, устроился в транспортный цех, окончил заочно политех, завел свое дело – починял иномарки.

Эдик у него был главным механиком… А Искандер выучился на врача, заведовал поликлиникой в таджикском ауле. Гефестай, хоть и любит прикидываться туповатым увальнем, тоже отпробовал прелестей «универа». На геолога выучился кушан. Или на химика?.. Короче, на геохимика.

И вот эти обычнейшие жизни, четыре мировые линии, вдруг скрутило и утянуло в дебри времен, вплело в бытие античного Рима…

Пока ты отбиваешься от чужих мечей, удираешь от превосходящих сил противника, об этом даже не задумываешься, но стоит остаться наедине надолго… Сразу наваливается вся эта полуволшебная невероять и баланс между обычным и сверхъестественным теряется – ты отчаянно ищешь равновесие между реальным безумием и безумной реальностью.

Он долго маялся, ища опоры в чужом времени, пока не влюбился в дочь сенатора Авидию Нигрину. Авидия вернула ему ощущение полноты жизни, она посадила его на землю, одновременно вознеся к небесам. К здешним небесам. Сергий вжился в этот мир – чистый, прекрасный… И очень жестокий: возлюбленную он потерял…

Лобанов прислушался к себе – да, боль при этом воспоминании всё еще возвращается. В груди теснит, рождая вздохи… Красавица Неферит излечила Сергия Корнелия от тоски, а раскрасавица Тзана ворвалась в его жизнь, занимая ее уже целиком, не оставляя места соперницам…

Сергий собрался было погрустить в одиночестве, но тут на туриту взобрался Эдик и воскликнул:

– Земля, однако! Шибко-шибко большой!

– Вот тундра… – проворчал Лобанов.

– Зачем чукчу обижаешь? Нехорошо, однако!

– Оленей паси… Стоп! Слушай, Эдуард Батькович, а ты не забыл, как у меня главным механиком припахивал?

Чанба вытаращил глаза.

– Да как же мое пролетарское нутро может забыть этот период угнетения? – сказал он, старательно изображая горечь. – Все помню, эксплуататор! Как ты наживался на моем подневольном труде, как…

– Цыц! А не жалеешь о том времени?

– А, вот ты о чем… – затянул Чанба и даже погрустнел. Стоя на ступеньках, он облокотился о парапет туриты. – Знаешь, иногда жалею. Не хватает старых приятелей, девушек знакомых, просто московских улиц. А ночные клубы? А телик? А кино? Но, ты знаешь, я быстро успокаиваюсь. Я же человек простой, мою душу не трепало высокими порывами. Мне вполне хватало моей работы – любил я свои железяки. И пивко с друзьями, и комп с Интернетом – заходишь на порносайты, а потом чатишься с какой-нибудь «Киской точка ру»… Да, это я потерял. Но нашел-то еще больше! Разве мог я в том времени жить в таком доме? Пить фалернское? А девушек – их в Риме достаточно… Кстати, мы не зря с Гефестаем спелись, он такой же пролетарий, как и я.

– Разве? – усомнился Сергий. – А его вуз?

– Какой вуз? Он в Баку работал, нефтяником. Начальство настояло, вот он и поступил. А толку? До третьего курса еле дотянул – и ушел! Потому как не его это. Знаешь, я сейчас подумал… Даже Искандеру тут, в античности этой, лучше.

– Ага! Что ж он тогда мается постоянно? «Никаких научных новостей…»

– Ой, да слушай ты его больше! Ха! Наука! Какие там были новости? То физики расколупают материю, еще одну частицу найдут, то генетики склеят пару нуклеотидов и радуются, как дети. А открытий-то нет! Космология по швам трещит, физика качается, но этим ученым не до поиска истины, они бросаются авторитет спасать. Выдумывают всякую фигню, вроде темной материи… Да я тебе точно говорю – Искандер тут куда счастливее. Он может каждый божий день читать свитки с такими потрясающими вещами, которые в будущем вообще неизвестны. Был у него в комнате? Там три стены шкафами заставлены, и в каждом тубусы с папирусами – кучи папирусов! Там и про Атлантиду есть, и нечитаное из Гомера, и еще какая-то «Гипербориана»… И все эти сокровища – его! Да он богаче и счастливее всех историков, всех интеллектуалов двадцать первого века. А ты сам? Что, разве тебе здесь плохо? Нет, вот ты сам подумай – что мы из себя представляли там? Ровным счетом ничего. Среднестатистические типы. И чего мы добились бы в той жизни? Опять-таки ничего! Прожили бы свое потихоньку и незаметно померли бы. А здесь… Да ты оглянись, Серый! Ты за три года в принципы выбился, а это уж никак не меньше капитана или даже майора. И ты же всегда хотел так жить. Нет, не военным, а вот так, как мы живем, время от времени устраняя несправедливость. Как Джеймсы Бонды. Как Регуляторы с Дикого Запада. Там ты был никем, а здесь, Серый, ты можешь стать всем. Стопудово! Разве я не прав? Так что не грузись и слезай давай со своего лежбища. Кок сзывает самых голодных!

Спускаясь на палубу, Лобанов подумал, что «пролетарий» прав. Стопудово.

Экипажу либурны предстояла ответственная операция – надо было одолеть Диолкский волок.

В Коринф решено было не заглядывать. Да и какой это был Коринф? Старый римляне сожгли еще полтора века назад, а новый был копией обычного имперского города.

Храм Нептуна, храм Венеры. И – россыпь беленьких домиков по склону. В Лехайоне – морском порту Коринфа – болтались утлые рыбачьи скорлупки да пара залетных трирем.

Но вот Диолкский волок, связавший два моря через Истмийский перешеек, порадовал образцовым порядком. Ранее, в старину незапамятную, по Диолку был выложен дощатый настил, мазанный жиром, потом местный царек Периандр загорелся идеей прокопать в этом месте канал. Но то ли его отговорили, то ли что, а только царек бросил свою затею и приказал выложить полувырытое русло каменными плитами – корабли легко по ним скользили, увлекаемые упряжками лошадей.

– Ни-че-го себе! – воскликнул Гефестай, углядев мраморную полосу, уходящую вдаль, за покатый верх перешейка. – Да в Риме дороги хуже, чем этот волок!

Местные служаки бегом подоспели к либурне. Хотели поначалу вздрючить всех по ранжиру, но грамотка от префекта претории мигом обратила злых дядей в добрых.

Откуда ни возьмись появились биги – попарно запряженные лошади могучих пород. Дружным усилием тяжеловозы выкатили либурну на мраморный волок и повлекли за собой.

Туземцы, конечно, не пропустили бесплатное зрелище – глядели с крыш, с холмов, как либурна с гулом, шорохом и скрипом, под уханье и брань, тащится к перевалу и спускается от высшей точки вниз, к Эгейскому морю, во влажные объятья еще одного коринфского порта – Кенхрейи.