Ветер перемен - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Колганов cтр.№ 85

– Это вы о вытеснении частного капитала? – уточняет он.

– Как раз это я считаю не самым главным. Если решим основные вопросы, то уж проблемы с частником решатся едва ли не сами собой.

– Что же вы считаете основными вопросами? – Дзержинский весь подается вперед, впиваясь в меня пристальным взглядом.

Вот тут я иду на беззастенчивый плагиат у самого Дзержинского, вспоминая его предсмертные письма 1926 года:

– Главный вопрос всего нашего хозяйственного строительства для меня – это преодоление разрыва между рядовыми тружениками и государственным аппаратом, то есть вопрос о бюрократизме. Если мы не сумеем шаг за шагом сокращать этот разрыв, то получим не только снижение эффективности управления экономикой, но и угрозу самим основам социализма. Я прекрасно понимаю, что преодоление такого разрыва – это не вопрос некой краткосрочной политической кампании. Бюрократизм пустил прочные корни в силу культурной отсталости основной массы населения, а потому сохранится еще на очень длительный ряд лет. Думаю, для начала его надо хотя бы загнать в рамки и упорядочить: покончить с волокитой, безответственностью, многоначалием, раздутой и запутанной отчетностью и так далее. Полагаю, что объединенный наркомат ЦКК – РКИ должен разработать регламенты исполнения административно-управленческих функций и систему контроля за их соблюдением.

– Регламентами мы бюрократизм не поборем, – скептически бросает Феликс Эдмундович, – эта братия найдет, как любой регламент обойти.

С этим трудно не согласиться.

– Так регламенты здесь лишь необходимое подспорье. Главное – заинтересовать рядовых работников в самостоятельном участии в решении хозяйственных вопросов. Как это сделать – я уже говорил. Тут все упирается в практическое продвижение выдвинутых предложений. Сумеем мы пробиться через бюрократические рогатки и шаг за шагом увлечь за собой рабочую массу – будет у нас социализм не на словах, а на деле. Не сумеем – получим нечто вроде государственного капитализма, в чем нас крайне левые не устают обвинять. Хотя сами они горазды только кричать о гибели революции и дельного практически ничего не предлагают, но, к сожалению, главную опасность они чуют верно, – добавляю под конец.

– Эти любители революционной фразы годны только политическую трескотню разводить, – гневно бросает Дзержинский, – а практической работы от них не видно!

– Вот именно! – подхватываю эту мысль и выворачиваю ее по-своему. – А нам нужна неустанная практическая работа по вовлечению масс в самостоятельное решение вопросов социалистического строительства. Без этого нельзя решить проблему подбора и выдвижения кадров хозяйственников по деловым качествам. Нам важно не то, насколько рьяно тот или иной руководитель или специалист кричит о преданности генеральной линии партии, а как он решает практические вопросы развития хозяйства.

– Виктор Валентинович! – в сердцах восклицает председатель ВСНХ. – Да я за это воюю неустанно! Но у нас все больше политическую преданность ценят да анкету, а не деловые качества. Спецов едва ли не всех держат под подозрением, как чуждый элемент, сколько я ни бьюсь против этого…

Феликс Эдмундович сделал паузу, потом негромко проговорил, как будто потеряв нить разговора:

– Ровно две недели тому, как Борис Савинков с собой покончил. Я его собирался взять на работу к нам, в ВСНХ, но наверху все никак не могли прийти к единому мнению. Вот он и сорвался… Как был, так и остался позер и индивидуалист.

Мне сказать на это было нечего. Вряд ли этот недоучившийся юрист стал бы особо ценным приобретением. Борис Викторович, конечно, обладал кипучей энергией, личной смелостью, немалым обаянием, но его достижения на почве организаторской работы были весьма скромны. Все дела, за которые он брался, с треском провалились – начиная от отсутствия хотя бы одного удачного теракта, совершенного Боевой организацией эсеров в тот период, когда ее возглавил Савинков, через цепь сплошных неудач в его борьбе с большевиками – что при Керенском, что в «Союзе защиты родины и свободы», что у Колчака, что у Булак-Балаховича, – и заканчивая его последним фатальным провалом…

Дзержинский как будто очнулся от каких-то своих потаенных мыслей и спросил:

– Я, кажется, прервал вас, Виктор Валентинович?

– Собственно, у меня все. Полагаю, что все затронутые нами проблемы в совокупности надо выносить на очередной съезд партии, чтобы съезд дал вполне определенные директивы по их решению, – вот на этом действительно все.

– Боюсь, что многих наших чинуш покоробит столь резкая постановка ряда вопросов, – задумчиво произносит мой визави. – И не сыграем ли мы на руку оппозиции, всем этим Шляпниковым, Сапроновым и прочим, кто любит ловить рыбку в мутной воде?

– Напротив! – немедленно восклицаю в ответ. – Если мы будем не топить вопрос в дискуссиях и не просто стенать о наших недостатках, а прямо и открыто выставим конкретную программу борьбы по их преодолению в ходе развертывания социалистической реконструкции народного хозяйства, то оппозиция будет просто раздавлена этими целями. Разумеется, если мы не заболтаем выдвинутых задач, а примемся работать засучив рукава.

Время близится к обеду, и в окна кабинета Председателя ВСНХ СССР начинают бить косые лучи яркого майского солнца. Дзержинский вновь задумался. Теперь во всем его облике стал заметен след тяжкого груза забот, упавших на его плечи. Хозяин кабинета встает и подходит к окну, смотрит некоторое время перед собой, туда, где высится здание ЦК на Старой площади. Через минуту он очнулся от своих дум, повернулся ко мне и промолвил:

– Повестка дня Четырнадцатого съезда уже определена. Седьмым пунктом там поставлены очередные вопросы хозяйственного строительства, и докладчиком назначен товарищ Каменев… – Феликс Эдмундович на некоторое время замолчал, так и недосказав начатое, а затем продолжил: – Каменев или не Каменев, а вопрос о перспективном плане социалистической реконструкции народного хозяйства СССР, думаю, можно будет в рамках этого вопроса поднять и обсудить. Лишь бы склоки на съезде не случилось, а то придется вместо деловых вопросов мозги вправлять… – Он оборвал продолжение своей мысли, не желая вдаваться в объяснения по поводу своих опасений насчет партийной склоки.

Воспользовавшись паузой, интересуюсь у председателя ВСНХ судьбой поданной через него записки о единой научно-технической политике, ориентированной на завоевание экономической независимости СССР.

– Знаете, в общем, наши идеи в Политбюро получили одобрение, – сообщил он. – Но вот вопрос о создании общегосударственного органа, руководящего научно-технической политикой в общесоюзном масштабе, повис в воздухе. Аргумент был один: «Не надо плодить лишних ведомств – есть у вас НТО ВСНХ, вот пусть он этим и занимается». Максимум, против чего не было возражений, – поднять ранг НТО с отдела до управления. Хотя меня поддержали такие разные люди, как Троцкий и Бухарин, большинство все же высказалось против образования всесоюзного комитета при Совнаркоме.

– Но как же так… Не нацелив все имеющиеся у нас научно-технические силы на серьезную подготовку будущего рывка вперед, мы не осилим и пятилетней программы индустриализации… – Я был несколько обескуражен. Неужели повторится вся старая история, в которой у нас вплоть до послевоенного периода так и не было единого руководства научно-технической политикой?