Орлиная гора - читать онлайн книгу. Автор: Инна Живетьева cтр.№ 74

Нет, это невозможно. Невозможно! Оплыли стены комнаты, обмяк потолок, расплылся свет лампы – и только лицо отца осталось четким.

– Сейчас ты посидишь один. Вспомнишь все, что я тебе сказал. Осознаешь это. Запомнишь: даже при слугах ты должен вести себя по-прежнему. Через пятнадцать минут спустишься на задний двор, к Пушечной башне. Я нашел шакала, с которым спуталась твоя мать. Для всех он – вор и конокрад. Но ты будешь знать, за что он умирает. – Князь ухмыльнулся. – Он тоже.

* * *

Ночь, исполосованная огнями факелов. Сгорающая темнота. Ударили первые осенние заморозки, и трескается под ногами ледок на лужице у крыльца. Приглушенный гомон в небольшом дворе у входа в башню, можно разобрать крепкие словечки. Марк остановился, не доходя возбужденной группки солдат. Увидел отца. Тот показал рукой: встань рядом. Словно кто дернул за веревочку, и Марк поторопился выполнить приказ. Странно, но никто не валялся в ногах у князя. Если действительно все сказанное – правда, то где обвиненный в позорном конокрадстве? Тот, кто украл несравнимо больше: право Марка называться княжичем Крохом, быть сыном своего отца, наследником золотого рода. Тот, кто опозорил маму. Ненависть обожгла холодным пламенем.

Раздался громкий свист и стук копыт. Солдаты разбежались, давая проход. Вынесся всадник, он летел прямо на князя и только в последний момент отвернул в сторону. Метнулась по земле веревка, и под ноги Марку подкатилось окровавленное тело. Видно, тащили по степи, привязав за руки. Ненависть жгла все сильнее: из-за этого вот отец назвал Марка ублюдком, из-за него смотрит с гадливостью, как на протухший труп шакала.

Мужчина завозился, поднял голову. Ледяное пламя взвилось сильнее, подкормленное жгучей обидой: капитан Олег! Любимый наставник. Лучший офицер князя.

…Умирал он долго. Но, даже хрипя и захлебываясь кровью, все смотрел на Марка. И когда князь собственноручно отрубил капитану кисти и ступни – не взглянул на мучителя. Только на Марка, прижавшегося к каменной стене в паре шагов от пропитанного кровью пятачка земли. Смотрел, пока взбешенный князь не выколол Олегу глаза.

Пытка прекратилась, когда свет факелов стал не нужен. Рассвет нового, по-осеннему пасмурного дня отчеркнул страшную ночь, в которой Марк то сгорал от ненависти, то корчился от жалости к капитану, то ожесточался, то готов был плакать и молить князя о милосердной смерти. Высветилась чернота неба до серости пепла, погасло вместе с факелами прежнее восхищение мудростью и справедливостью отца. Зверь, полосующий раскаленным ножом плоть капитана, уже не казался похожим на Росса.

– А он хорошо держался, – сказали за спиной Марка с невольным восхищением.

– Лучше бы князя о милости просил, – лениво вразумил кто-то. – Быстрее и легче бы помер.

* * *

Дальше Марк помнил урывками.

Бил отец ежедневно. Не при слугах, заводил в кабинет, ставил к стене – и под дых кулаком. У Марка темнело в глазах, перехватывало дыхание. Когда осторожно, сквозь зубы, начинал процеживать воздух, следовал еще один удар. И так раз за разом, пока Марк не падал. Отчаявшись, княжич как-то рухнул после первого же удара. Князь усмехнулся и больше в тот день не тронул. Только потом Марк понял: этого он и добивался. Противно стало. И назавтра он вжимался в стену до последнего. А на другой день снова не выдержал.

Отец заставлял выходить из кабинета как ни в чем не бывало – никто, даже слуги, не должны были ничего заподозрить. Можно только добраться до своей комнаты, подпереть дверь креслом и рухнуть на ковер, поскуливая и прижимая руки к животу. И каждый раз в этот момент вспоминалось окровавленное слепое лицо капитана Олега.

Побои прекратились, когда Марк стал с ужасом смотреть на князя и вздрагивать при одном слове «кабинет». Когда сам становился к стене, смотрел затравленным зверьком и падал на колени после первых же ударов. Скорчивался, закрывая живот, вжимался щекой в жесткий ворс ковра. Лицо потом горело, точно после пощечины.

Самым жутким казалось то, что за пределами кабинета отец вел себя как прежде. Он и раньше не был особенно ласков, и легкое охлаждение, которое позволил себе князь, вряд ли заметили. А в остальном – все тот же, похожий на воплощение Росса, и даже не верилось, что именно он замучил капитана Олега. Словно вычеркни из памяти ту исполосованную факелами ночь – и все будет как раньше. Марку казалось: именно от такого раздвоения он и сходит с ума. Быть наследником и ублюдком одновременно – невыносимо.

Может, это и подтолкнуло к отчаянному шагу.

Княжич безуспешно искал сходство между собой и воинами на фамильных портретах. В тот день показалось – у отцовского старшего брата, погибшего еще до рождения Марка, такие же прямые темные брови, четко очерченные губы, не такой грубый подбородок, как у большинства из Крохов. Наверное, Марк действительно сходил с ума, или его захлестнула безнадежность. С чего бы иначе пришла в голову нелепая мысль: нужно надеть фамильные доспехи, те самые, изображенные на портрете, и сходство станет полным. Так срывающийся в пропасть цепляется за жухлую траву в последней надежде.

Родовое оружие хранилось в кабинете отца. Ключ же – слишком тяжелый и громоздкий, чтобы постоянно носить с собой, – князь оставлял в спальне. Все равно никто бы не посмел переступить порог без разрешения.

Марк слышал, как отец велел седлать Радку – именно на ней он отправлялся в дальние поездки, – и решил, что время есть. Сначала убедится сам, а потом тихонько вернет ключ на место и попробует уговорить отца на повторение опыта. В том, что все получится, наследник не сомневался. Вот только никак не мог попасть ключом в скважину, вспотевшие руки тряслись, точно у деревенского мельника с перепоя.

Княжич нерешительно шагнул в полумрак кабинета – зимний день не проникал из-за плотно задернутых штор. Не было места ненавистнее и любимее, чем эта комната. Создатель! Марк готов был отдать все – лишь бы происшедшее обернулось дурным сном и он пришел бы сюда по праву сына и наследника.

Ковер он обогнул, точно живое существо; слишком хорошо помнилось ощущение ворса под щекой. По стеночке пробрался к высокому шкафу. Тронул ручку. Была возможность повернуть назад. Тишина кабинета давила на спину, подталкивала: уходи.

Скользнуло полированное дерево в мокрой ладони. Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться. Отворились дверцы. Вот оно – родовое оружие. Не просто нож с гербом, который мог сделать любой искусный кузнец, а то, что передавалось из поколения в поколение. На этот меч король повязывал золотую ленту. Этот меч должен принять Марк из рук Эдвина летом этого года. Княжич всегда волновался, касаясь потертых ножен. Сейчас же сердце колотилось, как сумасшедшее. Рукоять меча удобно легла в ладонь, выскользнул клинок. Марк глянул на свое отражение в металле и неожиданно почувствовал себя увереннее. Это все неправда, отца обманули. Марк – его сын и наследник. Может, подождать отца в зале, под портретом? Пусть сразу увидит, зачем откладывать.

Князь вернулся в тот момент, когда Марк был готов швырнуть в зеркало родовой меч. Доспехи не прибавили сходства, а только подчеркнули – княжич всем пошел в мать. Ни черточки нет от князей Крохов.