Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений - читать онлайн книгу. Автор: Диана Гэблдон cтр.№ 81

Я с горечью думала: даже то, что Джейми нес меня на руках, укрепляло их изначальную версию — он и ему подобные обошлись со мной не лучшим образом. И благодаря подобному письму о моем освобождении из рук бандитов, каждый, кому меня передавали — и, в свою очередь, каждый, с кем они общались, — знал об этом. Еще в Париже я хорошо поняла механизм распространения сплетен.

Капрал Роуботам, конечно, слышал все эти разговоры, но продолжал заботиться обо мне без той сомнительной жалости, которую я иногда с удивлением наблюдала на лицах других солдат. Будь у меня привычка читать перед сном молитвы, я бы обязательно упоминала в них его имя.

Я поднялась, отряхнула плащ и направилась к своей палатке. Увидев это, капрал Роуботам тоже поднялся и, осторожно обойдя вокруг костра, сел рядом со своими товарищами, спиной ко входу в мою палатку. Я знала: когда солдаты отправятся спать, он выберет местечко на приличном расстоянии, но в пределах слышимости от моего места отдыха. Он делал так последние три ночи, где бы мы ни ночевали — на постоялом дворе или в поле.

Три дня назад ночью я пыталась бежать. Капитан Мейнуаринг чувствовал, что я путешествую с ним не по своей воле, и не желал усложнять себе жизнь, но он был слишком добросовестным солдатом, чтобы уклоняться от ответственности. Поэтому он приставил ко мне двух стражей, которые весь день не спускали с меня глаз и скакали по бокам рядом со мной.

Ночью стража расслаблялась. Капитан, видимо, считал, что я не побегу в смертельный холод, пешком через непроходимые болота. И он был прав: склонности к самоубийству у меня не было.

В ту ночь, о которой идет речь, мы прошли маленькую деревушку и через два часа остановились на ночевку. Я была уверена, что даже пешком я смогу до рассвета вернуться в деревню. В деревне была небольшая винокурня, откуда повозки, нагруженные бочками, отправлялись по окрестным городам. Увидев двор винокурни, уставленный бочками, я подумала, что мне удастся спрятаться между ними и потом уехать с первой повозкой.

Когда лагерь затих и солдаты вокруг костра захрапели, завернувшись в свои одеяла, я вылезла из-под своего собственного одеяла, разложенного у опушки ивовой рощицы, и пошла вперед, осторожно отводя ветки.

Благополучно миновав рощу, я услышала за собой шорох, который приняла за порыв ветра, но тут тяжелая рука опустилась мне на плечо.

— Не кричи. Ты ж не хочешь, чтоб капитан узнал, что ты сбежала.

Я не закричала только потому, что у меня пропал голос. Солдат, высоченный детина, по прозвищу Лохматый — из-за копны желтых кудрей, которые он никак не мог причесать, улыбнулся мне, я не очень уверенно улыбнулась ему в ответ.

Его глаза скользнули к моей груди. Он вздохнул, посмотрел мне в лицо и сделал шаг вперед. Я сделала три шага назад.

— Это ж пустяк, дорогуша, а? — сказал он, лениво улыбаясь. — Подумаешь, после всего-то? И ведь я англичанин. Не какой-нибудь вонючий шотландец.

— Оставь бедную женщину в покое, Лохматый, — раздался голос капрала Роуботама — он неслышно появился из-под сени деревьев. — Она достаточно настрадалась, бедняжка. — Он говорил очень мягко, но Лохматый яростно взглянул на него, потом прикинул что-то в уме, повернулся и исчез под ветвями ивы.

Капрал подождал, пока я подниму свой упавший плащ, и, ни слова не говоря, повел меня обратно в лагерь. Там он подхватил свое одеяло, жестом велел мне ложиться и уселся примерно в шести футах от меня, накинув себе на плечи одеяло на манер индейцев. Ночью я несколько раз просыпалась и видела — он все так же сидит там, устремив взгляд на костер.

В Тавистоке действительно был постоялый двор. Впрочем, насладиться всеми его прелестями я не успела. Мы прибыли в деревню в полдень, и капитан Мейнуаринг тут же отправился куда-то с кипой накопившихся бумаг. Он вернулся примерно через час и приказал мне взять мой плащ.

— Зачем? — удивилась я. — Куда мы направляемся?

Он равнодушно взглянул на меня и сказал:

— В имение Белхерст.

— Прекрасно, — сказала я. Это сулило что-то более интересное, чем мое теперешнее окружение: солдаты, играющие на полу в кости, блохастая дворняжка у очага и сильный запах хмеля.

Дом, презирая естественные красоты природы, открывающиеся по сторонам, был развернут тыльной стороной к простирающимся лугам, а фасадом к застывшей громаде скал.

Подъездная дорожка была прямая, короткая, заросшая травой, в отличие от закругленных и тщательно ухоженных дорожек французских имений. Но у ворот стояли два каменных столба с геральдическими знаками. Проезжая мимо, я взглянула на них, пытаясь вспомнить, где я их видела раньше. Кошка, изготовившаяся к прыжку — а может быть, леопард? — с цветком лилии в лапе. Знакомая эмблема, но чья?

Высокая трава у ворот колыхнулась, и я уловила быстрый взгляд выцветших голубых глаз в ворохе тряпья, скользнувшем в тень, подальше от лошадиных копыт. Что-то в этом побирушке в лохмотьях показалось мне смутно знакомым. Возможно, всего-навсего галлюцинация, готовность уцепиться за что угодно, лишь бы забыть об английских солдатах.

Конвой, не сходя с лошадей, остался во дворе у ворот, а я вместе с капитаном Мейнуарингом поднялась по ступеням. Он несколько раз стукнул молоточком в дверь, и я с интересом стала ждать, что откроется мне за дверью.

— Миссис Бошан? — Дворецкий, если это был он, смотрел на меня, готовый к самому худшему. И он, без сомнения, был прав.

— Да, — ответила я. — А чей это дом?

Задавая вопрос, я подняла глаза и заглянула в полутемную прихожую. На меня смотрело большеглазое испуганное девичье лицо.

Мэри Хоукинс.

Как только девушка открыла рот, я тут же открыла свой. И завопила изо всех сил. Дворецкий, застигнутый врасплох, сделал шаг назад, споткнулся о небольшой диванчик и упал как подкошенный.

До меня долетели удивленные возгласы солдат, затем я услышала звук их шагов по ступенькам.

Тогда я подхватила свои юбки и завизжала еще громче:

— Мышь! Мышь!

Зараженная моей истерией, Мэри тоже завизжала, вылетела на середину и вцепилась в меня, так как я бросилась к ней навстречу. Я затащила ее в угол и, схватив за плечи, прошептала:

— Никому не говори, кто я. Никому! От этого зависит моя жизнь!

Я подумала, что слова мои звучат несколько мелодраматично, но потом мне пришло в голову, что я сказала чистую правду. Замужество за Рыжим Джейми Фрэзером было равносильно смертному приговору.

Мэри успела только в удивлении кивнуть, как дверь в дальнем конце комнаты распахнулась, и вошел мужчина.

— Что это за шум, Мэри? — требовательно спросил он. Полный самоуверенный человек с твердым подбородком и решительным ртом, в котором угадывалась привычка властвовать и умение настоять на своем.

— Н-ничего, папа, — пробормотала Мэри, заикаясь от волнения. — Только м-мышь.