Райский остров - читать онлайн книгу. Автор: Джилл Барнет cтр.№ 83

Невеста пришла в церковь босой и в шелковом розовом бальном платье. В ее светлых волосах были орхидеи. Щиколотки и запястья обвивали браслеты, сплетенные из местных цветов. Она шла по проходу между скамьями с двухгодовалым ребенком на руках – девочкой в белом платьице.

Рядом с невестой стоял маленький мальчик, одетый во все новое с ног до головы. На курточке блестели медные пуговицы, а лицо сияло от неописуемого восторга, даже счастья. С ними еще была девочка постарше, одетая в бело-розовое платье, с огромными бантами такого же цвета в косах.

Жених был одет в шикарный фрак с белым галстуком, на рукавах сияли жемчужные запонки.

Странным завершением его наряда была бейсбольная кепка, надетая козырьком назад. Все они были в прекрасном настроении, никто не нервничал, не суетился, ни о чем не спрашивал. Никакой сутолоки, ни одного гостя. Никого, кроме этой маленькой семьи.

Малышка вытащила цветок из прически невесты и пыталась украсить им свои волосы. Вскоре она захныкала, так как ей не удавалось его никуда пристроить, и цветок, конечно, упал на пол. Жених поднял его, заткнул за бантик девочки и, погладив ее по головке, сказал, что она великолепна, потом повернулся к невесте и добавил:

– Очаровательна, как твоя мама.

Маргарет стояла подле Хэнка и детей и слушала священника. Теодор ерзал на своем месте. Уголком глаза она видела, как Лидия ущипнула его, потом прошептала что-то на ухо. Наверное, убеждала стоять спокойно. Маргарет улыбнулась и обвела глазами церковь. Если бы даже она задумывалась раньше, какова будет ее свадьба, то такое никогда не пришло бы ей в голову. Маргарет Смит, известный адвокат, разутая, с одним ребенком на руках и двумя детьми рядом, выходит замуж за неотесанного дикаря, бывшего игрока в бейсбол, к тому же осужденного, пусть и ложно на пожизненное заключение. Впрочем, она точно знала про себя, что находится именно там, где ей суждено быть.

Священник обратился к Хэнку:

– Есть ли у вас кольца для благословения?

Маргарет знала, что их нет, но ей было наплевать. Ее совершенно не волновали формальности, иначе она пришла хотя бы в туфлях. Но Хэнк похлопал себя по карманам. Потом нащупал что-то в кармане брюк. Усмехнулся и протянул священнику раскрытую ладонь. Там лежала огромная розовая жемчужина.

– Благословите это, святой отец. Совсем скоро это будет ее обручальным кольцом.

Маргарет смотрела на своего мужа, удивляясь, что он предусмотрительно приготовился к вопросу священника. Мысленно она дала себе слово, что впредь никогда не будет недооценивать его. Хэнк подмигнул ей, пока остолбеневший святой отец благословлял залог их любви и передавал его обратно. Хэнк, улыбаясь, вложил огромную жемчужину в руку Маргарет и спросил потихоньку:

– Ты плачешь?

Она кивнула, глаза ее наполнились слезами волнения и восторга. Хэнк неодобрительно покачал головой, но это ее не остановило. Она плакала, когда священник наконец объявил их мужем и женой, плакала, когда Теодор, подпрыгивая, кричал:

– Поцелуй ее, поцелуй!

Плакала, и когда муж ее целовал, и когда вдруг подхватил ее и Аннабель на руки и понес из церкви, а дети бежали следом и смеялись от радости. Это было донельзя глупо – плакать сейчас, ведь никогда в жизни она не была так счастлива.

Хэнк стоял на балконе номера, который они сняли в отеле Морсби, расположенном в центре набережной.

Внизу лежал залитый лунным светом залив. Хэнк видел несколько судов, стоящих на рейде и у причалов. Свет их фонарей отражался в черной воде. Через два дня они и сами отплывали на американском лайнере, который должен был прибыть в Морсби завтра утром. Через три недели они будут в Сан-Франциско. Три недели.

Тяжело вздохнув, Хэнк оперся о деревянные перила и погрузился в не очень-то веселые думы о будущем. Несмотря на то что было уже поздно, на улице внизу кипела жизнь, грохотали пролетки и экипажи, чувствовалась близость порта.

– Они заснули.

Он обернулся на звук голоса Смитти и прислонился спиной к перилам. Она стояла в ореоле света лампы, горевшей в комнате. Судя по всему, она только что выкупалась, волосы были еще влажными, одета она была в платье с оборками, которое они купили утром вместе с детской одеждой в лавке за углом. Наверное, он должен был что-то сказать по поводу того, как она выглядит. Муж он или кто?! Но, честно говоря, ему было наплевать, что на ней надето. Лучшей, на его взгляд, одеждой Смитти была ее «иди-ко-мне» улыбка.

Хэнк подошел к ней, обнял за плечи и повел внутрь.

– Давай выйдем.

Он закрыл за собой балкон, потом на всякий случай проверил дверь комнаты, за которой спали дети. Теодор выходил оттуда раз пять после того, как разделся и лег спать.

– Он уснул. Я проверила.

Хэнк покачал головой.

– Этот ребенок говорил пятнадцать часов подряд.

Смитти засмеялась.

– Он был очень взбудоражен.

Они помолчали немного, потом Хэнк произнес вслух то, о чем думал:

– Интересно все-таки, какое последнее желание он загадал?

– Не знаю, он отказывается сказать даже Лидии.

– Может быть, он попросил у джинна, чтобы нас подобрало какое-нибудь судно?

– Я так не думаю. В церкви на лице его сияла довольная улыбка. Может, он попросил то, чего ему всегда недоставало?

Хэнк недоуменно уставился на нее.

– Чего?

– Теодор всегда хотел, чтобы у него был отец.

Он лукаво улыбнулся.

– И добился своего, только что он будет со мной делать?

– Лет тридцать будет висеть у тебя на шее.

Они рассмеялись, Хэнк нежно взял ее за подбородок и, глядя в глаза, тихо спросил:

– А ты, дорогая? Что ты собираешься со мной делать?

– Буду вешаться тебе на шею лет тридцать.

Хэнк расхохотался и крепко-крепко обнял ее. Она слегка отстранилась, одарила его улыбкой, о которой он мечтал, и прошептала:

– А что ты собираешься со мной делать?

Хэнк с готовностью стал расстегивать крючки на ее платье один за другим. Улыбка, другая, ласка, другая, сильнее забилось сердце, и платье куда-то соскользнуло. Он подхватил ее на руки и понес в постель.

– Я буду любить тебя, дорогая, лет тридцать.

Сан-Франциско, Калифорния

Шесть недель спустя

Особняк горделиво красовался на высоком холме над заливом. Вокруг дома, как ожерелье царствующей королевы, росли пышные кусты цветущей розовой бугенвиллеи. К дому вела мощеная дорога, вдоль нее росли старые ивы, густые ветви которых образовали навес, почти непроницаемый для дождя.