Господа офицеры - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 21

Наблюдатель тронул пилота за плечо, тот полуобернулся. Громкий треск мотора аэроплана и свист встречного ветра не позволяли разговаривать, обходились жестами. Разведчик ткнул пальцем вниз, несколько раз поднял и резко опустил ладонь: мол, спускайся. Пилот поднял вертикально вверх указательный палец и дважды резко дернул кистью, сгибая этот палец, как если бы он лежал на спусковом крючке. И это понятно: опасно, подстрелят! Полугодом ранее авиатора чуть не сбили в сходных обстоятельствах. Тоже над горами. Карпатскими. Пуля, выпущенная австрийским солдатом, перебила тяговый трос одного из элеронов, так что «Фарман» почти потерял управление и пилот чудом перевалил линию фронта, едва дотянул до своих и садился не на специальную полосу, а в чистом поле. За тот полет он получил Георгия 4-й степени…

Но все же недаром дорогу в небо открывал ему отчаянный Уточкин, — пилот был настоящим храбрецом. К тому же он прекрасно понимал резоны наблюдателя: да, в интересах дела нужно бы спуститься сажен до ста или хотя бы двухсот. Пилот кивнул.

«Фарман» опустил нос и, дав крен на левый борт, пошел по широкой спирали вниз. Еще пять снимков воздушный разведчик решил сделать с минимальной высоты.

…Вильгельм фон Гюзе пристально следил за снижающимся русским аэропланом. Рядом с немцем стояли Махмуд Киамиль-паша, несколько турецких офицеров и солдат. По лицам турок было видно, что они испытывают нешуточные опасения. Длинная костистая физиономия фон Гюзе выражала лишь презрительное высокомерие.

— Ну вот, дождались гостя, — сказал турецкий командующий, обращаясь к фон Гюзе. — А если он прямо сейчас бомбу кинет?

— Не кинет, — равнодушно ответил немец. — Это разведчик.

Один из офицеров подошел ближе к Махмуду и начал что-то темпераментно говорить ему по-турецки. Киамиль-паша выслушал своего офицера, повернулся к Вильгельму:

— Говорит, что хороший стрелок. Предлагает сбить аэроплан прямо сейчас. Вообще-то, если они спустятся еще немного, то просто хорошего винтовочного залпа должно хватить.

— Э-э! Ни в коем случае! — фон Гюзе поднял руку в предостерегающем жесте. — Эфенди, распорядитесь, чтобы и не вздумали прицельно стрелять на поражение! Нет, несколько выстрелов пусть произведут, но чтобы мимо. Непременно мимо! Так, для отвода глаз, для правдоподобия. Пусть русские спускаются как можно ниже, пусть смотрят, пусть фотографируют, если у них есть чем… Все идет по плану!

Киамиль-паша кивнул и отдал соответствующий приказ, подкрепив его энергичной жестикуляцией. Вразнобой грянуло с десяток винтовочных выстрелов. Турецкие солдаты дисциплинированно выполнили приказ своего генерала: ни одна пуля не попала в «Фарман», который летел уже совсем низко, описывая круг над «Большой Бертой» и квадратом лагеря.

Через минуту-другую аэроплан начал набор высоты и развернулся на север.

— Считаете, для русских достаточно, — Киамиль кивком указал на лагерь, — того, что они видели сверху?

— Конечно же, нет! Возможно, они так и не поняли, что рядом с нашей «Большой Бертой» содержатся их пленные офицеры, — ответил фон Гюзе. — Значит, русских надо окончательно в этом убедить. Эфенди, я попрошу вас вызвать начальника лагерного караула.

…Когда турецкий берег уже скрылся из глаз аэронавтов и под крыльями «Фармана» лежало лишь голубое зеркало озера Ван, чудовищная гаубица выпалила в очередной раз. Ствол ее был направлен на север, туда же, куда летел русский аэроплан.

Громадный снаряд «Большой Берты» пронесся в полуверсте к западу от «Фармана» и значительно выше, но мощь его движения была такова, что аэроплан заметно качнуло, точно легкую шлюпку на волне.

Владислав Дергунцов как-то очень быстро и легко прижился в прифронтовом Эрджише. Пока поручик Голицын беседовал в штабе армии с адъютантом Юденича, оператор, который стал теперь военным корреспондентом, успел снять неплохую двухкомнатную квартирку с кухней и ванной на окраине городка. Из этого следовало, что денежки у Дергунцова водились немалые: не всякому полковнику такое удовольствие по карману.

При желании Владислав Дергунцов мог становиться весьма обаятельным человеком, да и далеко не все столь проницательны и брезгливы, как князь Голицын. Среди молодых офицеров городского гарнизона «оператор и приятель самой Веры Холодной» произвел настоящий фурор. Стоит отдать Дергунцову должное: он умел пустить пыль в глаза.

Оператор развил бешеную деятельность, за день он обошел не по одному разу весь Эрджиш, сводя знакомства с молодыми подпоручиками, поручиками и корнетами, артиллеристами, пехотинцами, военными инженерами, медиками. Он был любезен, был мил и остроумен, иногда чуть язвителен, но молодежи это обычно нравится. Словом, та еще столичная штучка!

Человека храброго, волевого, сильного духом, но при этом не слишком умного и совсем еще молодого легче всего поймать на лести. Такие люди, как правило, тщеславны. А Дергунцов откровенно льстил недавним выпускникам провинциальных офицерских курсов, пехотных и артиллерийских школ, кадетских корпусов и юнкерских училищ, называя их не иначе как героями и опорой Отечества, и это действовало похлеще любых рекомендательных писем! С Сергеем Голицыным оператор даже не пытался проделать подобный психологический трюк, что доказывает: Владислав Дергунцов неплохо разбирался в людях. Поручик Голицын слишком уважал себя, слишком хорошо знал себе цену, чтобы купиться на лесть.

Дергунцов даже предлагал всем желающим запросто заходить к нему на квартиру, обещал сфотографировать особым бельгийским аппаратом, сделать фотоотпечаток в формате портрета. Глаза у корнетов и подпоручиков загорались: это как же здорово — послать такой вот портрет матушке с батюшкой или невесте! Тем более что делать фотографическую карточку будет не кто-нибудь, а признанный мастер, который с самой Верой Холодной работает, с королевой синематографа!

Человек пять молодых офицеров зашли вечером на квартиру к приглашавшему всех встречных-поперечных новоявленному военному фотокорреспонденту, — отчего не познакомиться теснее с таким интересным и милым человеком? Дергунцов на свои деньги устроил попойку, после чего совсем стал, что называется, своим в доску.

И вот что интересно: на следующее утро Дергунцов был свеж, точно не пил ничего крепче молока, и столь же активен, как накануне. Энергичная деловитость так и хлестала у него через край. Покряхтывая от тяжести, он таскал свой громоздкий киноаппарат по всему Эрджишу, он добросовестно выполнял свои обязанности, снимая кадры хроники. Да, пусть пока не на линии фронта, но ведь в самом ближнем тылу! Он снимал прифронтовой госпиталь и санитарные пункты, снимал раздачу солдатам обеденного кулеша, снимал гарнизонную гауптвахту, казачьи разъезды и позиции артиллеристов, много чего еще снимал. Работал буквально до седьмого пота, не отдыхая, только пообедав наскоро с теми же солдатами. Молодые офицеры, с которыми Дергунцов познакомился накануне, уважительно цокали языками: это трудяга! Это крепкий профессионал. А еще говорят, что все шпаки — трусы и бездельники!..