Жиган и бывший мент - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 56

Следующий прыжок Константин совершенно инстинктивно сделал в сторону.

Пуля взвизгнула рядом с его головой и унеслась в конец Кривоарбатского переулка. Одновременно завизжали две женщины с разных сторон от Константина — одна из них, кажется, была Лилия Николаевна.

.Сзади к Денису уже подбегал Макеев.

Константин увидел, что Денис, держа пистолет в вытянутых руках, разворачивается всем корпусом и через мгновение Макеев окажется на линии выстрела.

— Сашка! — закричал Константин и прыгнул вперед, вытянув перед собой руки с одной только мыслью в голове — долететь до него прежде, чем Денис успеет развернуться и выстрелить.

Это ему удалось. Денис выстрелил, но Константин на долю секунды раньше коснулся его тела руками и сбил прицел. Пуля ударила в асфальт рядом с ногой Макеева и рикошетом отлетела в витрину кафе, сделав в ней аккуратную круглую дырочку.

Выстрелить еще раз Денис не успел. Он вообще ничего больше не успел — в него врезался Константин и сбил его с ног. Но он вскочил и снова побежал, и, промчавшись мимо Макеева, врезался в витринное стекло. Стекло обрушилось дождем осколков. Денис упал и остался лежать головой в окне.

Сам Константин тоже упал и покатился по асфальту, раздирая себе локти и колени.

Макеев принялся поднимать товарища.

Константин взглянул в сторону окна, в котором лежал Денис, и оттолкнул Макеева.

— Его! — закричал он. — Вытащи его!

Но было поздно.

Застрявшая в раме верхняя часть стекла, размером примерно метр на полтора, дрогнула и обрушилась вниз, словно нож гильотины. Стекло попало ребром в голову Денису, разрубив ему левое ухо, нос и пройдя через его голову до асфальта. Верхняя часть черепа, отделенная ударом стекла, отвалилась, и хлынула кровь.

Константин резко вскочил на ноги. С его локтей свисали лохмотья кожи, джинсы на коленях были разодраны, и сквозь дыры были видны ссадины, но он был цел — ни одного перелома, даже серьезных ушибов не было. Панфилов сразу сообразил, чем ему грозит эта случайная, в общем-то, смерть.

— Уходим! — крикнул он Макееву и бросился опять в переулок, из которого только что выскочил.

Но Макеев сначала вернулся ко входу в кафе. Спокойно взял Лилию Николаевну за руку и, сам себе удивляясь, произнес твердым голосом:

— Вот видите, одна ваша проблема уже решена. Ни угрожать вам, ни шантажировать вас теперь уже не будут. Уезжайте, как и договорились. Дня через три я схожу на Главпочтамт. Постарайтесь к этому времени сообщить свой телефон. Возможно, у нас будут новости. А теперь, извините, мне пора. Не хочу попадаться на глаза милиции.

И он спокойно направился в сторону Садового кольца. Скрывшись из вида за спинами начавших подтягиваться к месту происшествия любопытных прохожих, он повернул в Плотников переулок и, немного пройдя по нему, остановился на углу Кривоарбатского.

Они с Константином не договаривались здесь встретиться. Но тем не менее встреча произошла. Это была одна из тех случайностей, от которых сильно отдает закономерностью.

* * *

Пока добирались до квартиры Константина — а путь был неблизкий, на окраину Москвы, — Макеев успел пересказать разговор с Лилией Николаевной, умолчав лишь о своем открытии по поводу странности характера этой женщины. Да Константина это вряд ли бы и заинтересовало: он радовался согласию вдовы на их условия.

Теперь Им с Макеевым можно было начинать. Правда, письмо они только-только отослали и сегодня еще придется подождать, но завтра, едва почтальоны разнесут утреннюю почту, можно приниматься за работу.

Работа предстояла сложная, ведь Константин и написал, что они обязательно убьют Зверева, возглавлявшего сейчас фирму «Цербер». Впрочем, кажется, эту фразу вставил не он, а Макеев. Да и какая разница, кто какую фразу сочинил! Их двое, цель у них одна. Поэтому можно считать, что смертный приговор Звереву подписан. Осталось только привести его в исполнение.

У Макеева же были некоторые сомнения по поводу того, заслуживает ли Зверев участи, которую они для него определили. Как-никак, а они брали на себя немалую ответственность, определяя, кого казнить.

Вернее, не казнить, а карать, Макееву это слово больше нравилось. Он не был настолько уверен в правильности принятого ими решения, как Панфилов. Вообще Макеев сомневался гораздо больше и чаще, чем Константин. Может быть, судьба не так сильно его била и калечила, как Панфилова? Он чувствовал, что дело, которое они на себя взвалили, — карать преступников, против которых закон бессилен, — слишком тяжелое для ума, привыкшего к рефлексии.

Нужно однажды принять решение и больше не сомневаться в том, правильно ли ты поступаешь, не слишком ли много на себя берешь, претендуя распоряжаться судьбами людей наподобие господа бога.

Впрочем, люди ли это, те, которых они приговорили к смерти? И не они ли сами, эти люди, узурпировали права бога, отнимая у других право на жизнь? Если уж, как Пушкин сказал, художника нужно судить по законам, им самим для себя установленным, то уж убийцу — и подавно. Если ты отнимаешь жизнь у других, будь готов к тому, что кто-то захочет отнять ее и у тебя…

Макеев это прекрасно понимал ив принципе был к этому готов. Панфилов, похоже, об этом даже и не думал. У него натура была более цельной и менее подверженной сомнениям. Он долго шел к какому-то решению, но, приняв его, уже не сомневался в том, правильно ли оно.

Стоило Макееву заикнуться насчет своих сомнений по поводу Зверева, как Панфилов в два счета доказал ему несостоятельность этих сомнений. Он был в настоящее время директором охранного агентства «Цербер», которое называлось охранным лишь для отвода глаз. На самом же деле «Цербер» проводил все тайные операции, в которых был заинтересован Глеб Абрамович Белоцерковский — именно на его деньги был открыт «Цербер». Его первым директором был Витольд Мошнаускас, который раскрылся перед Константином до такой степени, что после этого одному из них оставалось только умереть.

Константин остался жив, поскольку оказался не только удачливее, но и профессиональнее Мошнаускаса. А кроме того, разница была и в том, что Мошнаускас просто выполнял работу, за которую ему платил ГБ, а Константин отстаивал свое право на существование, на жизнь. Панфилов не чувствовал угрызений совести: не место на земле таким тварям, как Мошнаускас!

И Зверев, пришедший на смену Мошнаускасу, точно такой же, как и он! Пока за «Цербером» стоит его прежний хозяин — ГБ, можно не сомневаться, что руководить этим агентством будет такой же законченный подонок, как и его предшественники.

На Макеева подействовала убежденность Панфилова. Макеев был человеком вообще не очень в себе уверенным, поэтому в правильности каждого своего решения ему надо было себя убедить или позволить другому убедить себя. Панфилову же убеждаться ни в чем не нужно было. Он просто слепо верил в свою правоту, поскольку чувствовал ее инстинктивно, не ломая голову над нюансами, а ухватывая сразу главное и уже не отступая от него.