Иероглиф смерти - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Грановская, Антон Грановский cтр.№ 30

Маша перевела взгляд на красавца старосту, который выжидательно смотрел на нее, и сказала:

– Профессор Дзикевич сказал, что я могу поговорить с вами о двух ваших бывших сокурсницах.

– Я с готовностью отвечу на все ваши вопросы. О каких сокурсницах идет речь?

– Об Ирине Романенко и Татьяне Костриковой.

Мария внимательно смотрела на парня. В лице его ничего не переменилось.

– Ира Романенко?.. Я ее помню. Одна из самых ярких девушек на нашем курсе.

– Расскажите мне о ней.

– Хорошо. Но сперва позвольте поинтересоваться… – Соболев чуть прищурил выразительные карие глаза. – У Иры и Тани неприятности?

– Ира и Таня погибли, – ответила Любимова.

Несколько секунд парень оцепенело смотрел на Марию. Потом сглотнул слюну и вымолвил:

– Как это случилось?

– Их убили. А вы были с ними дружны?

– Нет, но… Когда убивают человека, которого ты хорошо знал, это всегда ужасно. – Игорь Соболев озадаченно нахмурил лоб. – Я, собственно, даже не знаю, что вам рассказать. Таню я почти не помню. А вот с Ирой мне приходилось общаться. Она неплохо училась. Нравилась мужчинам. За Ирой пытались ухаживать многие парни с нашего курса. И у некоторых это получалось.

– Она не была скромницей?

Парень едва заметно усмехнулся:

– Скромницей ее точно не назовешь. То есть… – Он запнулся. – О мертвых так, конечно, не говорят.

– Мне нужно, чтобы вы говорили правду, – сказала Мария. – Вполне вероятно, что это поможет нам найти убийцу.

– Понимаю. – Парень нахмурился, отчего над переносицей его обозначилась резкая поперечная морщина, похожая на шрам. – Начнем с того, что Ира была центровой девушкой. Модной, красивой, самоуверенной. На каждом курсе есть такие. Да и в каждом школьном классе.

– У нее были подруги? Парень?

– Она не была любвеобильна, но если встречалась, то с мажорами. Ну, знаете, с теми, у кого в наличии классная тачка, полный лопатник денег и возможность посещать самые дорогие клубы. Собственно, такие парни нравятся всем. Что же касается ее подруг… Кроме Тани Костриковой была еще одна – Эльза Багирова. Но год назад Багирова покончила жизнь самоубийством. После этого Кострикова и Романенко перевелись в другие вузы.

– Подруга Ирины и Татьяны покончила жизнь самоубийством?

– Да. Выбросилась из окна.

В голове у Марии словно щелкнул тумблер: «Вот оно!»

– Причина самоубийства девушки известна?

– Насколько я знаю, нет. После того как Эльза выбросилась из окна, к нам приезжали ваши коллеги. Задавали вопросы, и все такое. Но ничего криминального они не раскопали.

Игорь Соболев вздохнул и продолжил:

– Честно говоря, мне их дружба была совершенно непонятна. Ира и Таня должны были ненавидеть Эльзу, а не дружить с ней.

– Почему?

– Потому что люди склонны ненавидеть то, чего они не понимают. Эльза Багирова отличалась от других девушек. Она была недотрогой в старинном, чистом смысле этого слова. Отшивала парней, которые пробовали за ней приударить. А на Иру и Таню смотрела немного свысока. Ну, знаете… как принцесса на шлюх. Хотя, может быть, я все это выдумываю, и ничего такого не было.

Он замолчал. Молчала и Мария, обдумывая все услышанное.

– Там еще была какая-то предсмертная записка… – снова заговорил Игорь Соболев. – Текст записки я не помню, но, думаю, вы сможете разыскать ее в ваших архивах.

– Да. Пожалуй, смогу.

У Марии снова заболело плечо. Боль была слишком неожиданная и резкая.

– С вами все в порядке? – спросил Соболев, тревожно вглядываясь в ее лицо. – Вы побледнели.

– Вам показалось, – сказала Маша. – Здесь просто такое освещение. Игра света и тени.

– Да, – с непонятной задумчивостью проговорил парень. – Игра света и тени. – Парень помолчал пару секунд, а потом устремил свой взгляд на Машу и добавил: – У некоторых игр слишком жестокие правила, вы не находите?

– Да. Пожалуй, – согласилась Мария, думая о флаконе кодеина, который лежал у нее в сумочке.

– И все же нам приходится их принимать. У вас еще есть вопросы, Мария Александровна?

– Нет. Но, возможно, они возникнут в дальнейшем.

– Если захотите продолжить разговор – позвоните на кафедру. Там есть телефоны и адреса всех студентов, в том числе и мои.

После разговора со старостой курса Мария просто не могла не нанести повторный визит профессору Дзикевичу. Окончания лекции она дожидалась, сидя в кафе, размышляя об истории самоубийства Эльзы Багировой. Картина прорисовывалась интересная. И очень четкая. Кто-то отомстил Костриковой и Романенко за смерть Эльзы Багировой. Зная мотив, убийцу найти не так уж и сложно.

Однако по-настоящему Марию радовало другое. Неведомый мститель поквитался с обидчицами Эльзы Багировой, а значит – убийств больше не будет.

Когда прозвенел звонок, известивший об окончании лекции, Маша отправилась в кабинет кафедры антропологии. Дзикевича она встретила в коридоре, перед дверью. Он взглянул на Машу удивленно и, как ей показалось, недовольно.

– Вы все-таки вернулись.

– Как видите. Вы не рассказали мне о скандале, связанном с самоубийством студентки.

Дзикевич пожал сутуловатыми плечами:

– Вы меня не спрашивали.

– Это неправда. Я интересовалась обстоятельствами перевода Костриковой и Романенко в другой вуз. Вы скрыли от меня эти обстоятельства. Могу я узнать – почему?

Профессор посторонился, пропуская мимо себя группу студентов, и сказал:

– Давайте поговорим в другом месте. В нашем здании, на этаж ниже, есть хорошее кафе.

– Да, я знаю.

– Если вы не против, мы можем спуститься туда и обстоятельно обо всем побеседовать.

Мария не стала возражать.

Пришлось взять еще одну чашку кофе, хотя Мария знала, что лимит кофеина на сегодня уже превышен и что эта чашка может обернуться для нее бессонницей.

Профессор Дзикевич приступил к разговору первым.

– Видите ли, Мария Александровна… – начал он, помешивая ложечкой чай с лимоном, – репутация факультета напрямую зависит от…

– Речь идет о самоубийстве студентки и о зверском убийстве двух других, – нетерпеливо проговорила Маша. – А вы мне толкуете про репутацию вуза?

Дзикевич снисходительно улыбнулся (хотя улыбка вышла напряженной и фальшивой):

– Мне понятно ваше негодование. Но поймите и вы меня. Что сделано, то сделано, прошлого уже не вернешь. Вынося сор из избы, мы можем повредить другим студентам, а значит, и всему факультету.