Темные тайны - читать онлайн книгу. Автор: Гиллиан Флинн cтр.№ 33

— Угрюмый вид — это не преступление, — сказала Пэтти. — Раннер тоже угрюмый.

— Раннер мудак, а это не одно и то же. Бен на него не похож.

— Ему пятнадцать лет, — начала Пэтти и замолчала.

Взгляд упал на банку со старыми гвоздями на полке, банку, которую вряд ли передвигали с тех пор, как ее туда поставил отец. На банке была прилеплена бумажка с надписью «Гвозди» прямым отцовским почерком.

От цементного пола в гараже тянуло холодом сильнее, чем с улицы. В одном углу стояла старая пластиковая бутыль с замерзшей водой, деформировавшей стенки. Воздух, который они выдыхали, да и сигаретный дым, прежде чем раствориться, долго стоял столбом. Но все равно она чувствовала себя удивительно хорошо среди всех этих старых инструментов, которые до сих пор мысленно представляла в руках отца: грабли, топоры самых разных размеров; на полках теснились банки с шурупами, гвоздями и шайбами. Добрые чувства вызывал даже металлический ящик для льда с проржавевшим дном: в нем отец остужал пиво, когда слушал здесь радиорепортажи с бейсбольных и баскетбольных матчей.

Вот только было тревожно оттого, что Диана так мало говорит, ведь обычно она предлагает множество версий, даже если не придерживается никакой конкретной точки зрения. Еще больше тревожило, что сестра сидит почти неподвижно, а не озирается вокруг, примечая, что бы поправить или переставить, потому что Диана — натура деятельная и не может просто так сидеть и разговаривать.

— Пэтти, я должна тебе рассказать то, что слышала собственными ушами. Я сначала вообще не хотела ничего тебе говорить, потому что это конечно же неправда. Но ты мать, и тебе следует быть в курсе и… черт, не знаю, просто ты должна знать.

— Говори.

— Играл ли Бен когда-нибудь с сестрами так, чтобы это выглядело подозрительно?

Пэтти молча смотрела на Диану, не понимая, о чем она толкует.

— Так, чтобы люди могли заподозрить… сексуальные намерения?

Пэтти чуть не задохнулась:

— Он их ненавидит! — Она удивилась облегчению, с которым это произнесла. — Он старается общаться с ними как можно меньше.

Диана прикурила следующую сигарету, коротко кивнула:

— Это хорошо. Но это не все. Одна приятельница рассказала мне, что ходят слухи, будто кто-то жалуется на поведение Бена в школе. Несколько девочек из начальных классов, ровесницы Мишель, сказали, что целовались с ним, а он вроде бы то ли трогал их, то ли еще что. Может, и того хуже. То, о чем я слышала, — это еще хуже.

— Бен?! Ты понимаешь, что это полная чушь!

Пэтти подскочила, не зная, что делать с ногами, куда девать руки. Она дернулась направо, потом налево, как потерявшаяся собака, и тяжело опустилась обратно на стул. Ремень, удерживавший ножки, лопнул.

— Я прекрасно понимаю, что это полная чушь. Или какое-то недоразумение: кто-то что-то недопонял, неверно истолковал.

Это было худшее, что могла сказать Диана. Едва она произнесла последние слова, как Пэтти поняла, что боялась именно этого. Что-то неверно истолковать — этакая тонкая грань между возможным и невозможным, — и невинное действие превращается в нечто ужасное: погладишь кого-то по голове, а это воспринимают как поглаживание по спине, а там уже и поцелуй в губы, а там, глядишь, уже и стены рушатся.

— Неверно истолковать? Но Бен не способен на такое! На то, чтобы целоваться с маленькими девочками или как-то особенно к ним прикасаться! Он такого не допустит! Он не извращенец. Да, не без странностей, но он не больной. И не сумасшедший. — Пэтти столько лет доказывала, что Бен — обычный ребенок, без странностей. Она вдруг поняла, что сейчас готова согласиться с обратным. — Ты там сказала, что он никогда такого не сделает? — У нее по щекам катились слезы.

— Я готова сказать об этом всему Киннаки, даже всему штату Канзас, но, боюсь, на этом история не закончится. Не знаю… я услышала об этом вчера днем, но дело принимает все более серьезный оборот. Я хотела приехать еще вчера. Но потом остаток вечера провела, убеждая себя, что это какая-то ерунда. И ночью тоже думала. А утром встала и поняла, что не ерунда.

Пэтти знакомо это ощущение; она частенько подскакивает часа в два ночи от приснившегося кошмара и пытается себя успокоить: с фермой все нормально, в этом году она поднимется, дела наладятся. А когда через несколько часов просыпается от будильника, ей становится еще хуже, чем было ночью, и она чувствует себя виноватой и обманутой. Удивительно, как ночью можно часами притворяться, что все не так плохо, а утром, едва рассветает, знать, что это не так.

— Значит, ты везла продукты и книжку с наклейками и все это время у тебя на уме была эта история с Беном, которую ты собиралась мне рассказать?

— Я же говорю… — Диана сочувственно посмотрела на сестру.

— И что теперь? Ты не знаешь, как зовут этих девочек? Собирается ли кто-то мне звонить, или поговорить со мной, или поговорить с Беном? Я должна найти Бена.

— Где он?

— Не знаю. Мы поссорились… из-за его волос. Он куда-то уехал на велосипеде.

— А что там с его волосами?

— Не знаю, Диана, не знаю! Какое значение это имеет сейчас?!

Но Пэтти, конечно, понимала, что это имеет значение. Отныне везде и во всем люди будут искать скрытый смысл.

— Мне кажется, можно подождать до завтра, — тихо произнесла Диана. — Вряд ли так уж необходимо разыскивать его прямо сейчас, если, конечно, он не нужен тебе прямо сейчас.

— Он мне нужен прямо сейчас.

— Хорошо, давай тогда начнем обзванивать людей. Дай мне список его друзей, и я начну звонить.

— Я не знаю его нынешних друзей. Сегодня утром он разговаривал с кем-то по телефону, но так и не сказал с кем.

— Давай нажмем на повторный набор.

Диана крякнула, раздавила окурок сапогом, поднялась и повела Пэтти за собой в дом. Когда скрипнула дверь в комнате девочек, Диана цыкнула на них и велела никуда не выходить. Подойдя к телефону, она ткнула в кнопку повторного набора — аппарат послушно выполнил задачу, но, не дождавшись гудков, Диана повесила трубку.

— Это мой номер.

— Ах да. Я же звонила тебе после завтрака, чтобы узнать, когда ты приедешь.

Сестры сидели за столом. Диана сварила себе еще кофе. За окном завьюжило.

— Нужно найти Бена.

Наши дни

В грусти и печали, как схватившая двойку второклашка, я ехала домой с мыслями о Бене. С семи лет я представляла его жуткими вспышками: черные волосы, плотно сомкнутые губы на каменном лице, в узком коридорчике он с топором набрасывается на Дебби, издавая низкие утробные звуки. Забрызганный кровью, с диким воем вскидывает ружье…

А ведь когда-то в моей жизни был совсем другой Бен — застенчивый и серьезный, с весьма своеобразным чувством юмора и шутками. Мой родной брат, который просто не мог сделать то, в чем его обвинили. В чем обвинила его я.