Стрела в сердце - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Блейк cтр.№ 65

Он с каким-то сомнением смотрел на нее, и это разрывало ей

сердце.

Она сказала:

— Ты не получил записку от Шарлотты, потому что был со мной. Где же она сейчас?

— Пропала, — без воодушевления ответил он.

— Если бы Омар получил ее, она была бы у тебя. И поэтому…

Она знала, от чего он ее защищает и почему. Опять где-то внутри возникла боль, которая превратилась в муку, но все это было необходимо сдержать в себе. Пытаясь сообразить, в чем же была ее ошибка, она поняла, что была безумно доверчива.

Сейчас она предъявляла себе обвинение. Теренса она не могла бы спасти, но Ровану никогда не должна грозить опасность. И Шарлотта могла бы сейчас жить.

Голос Рована, словно дубинка, ударил ее по голове. Она знала, что сейчас уже есть еще одна жертва, и это — любовь.

— Кто, — спросил он, — любовник Дельфии?

Вопрос Рована был логичен. Вдруг в напряженной атмосфере раздались слабые крики, выражавшие ярость и страх. Они доносились из соседней комнаты. Дрожащий, скрипучий голос принадлежал Жилю.

Кэтрин побежала на крики, Рован рванулся и опередил ее, распахнул дверь и, видя, что Кэтрин не отстает от него, схватил ее за руку так сильно, что она споткнулась. Рован намеревался захлопнуть дверь перед ее носом.

— Стой! — Команда, злобно прозвучавшая из глубины комнаты Жиля, была отдана голосом Брэнтли.

Кэтрин, выглядывавшая из-за широких плеч Рована, увидела мужа Мюзетты стоящим рядом с кроватью Жиля. Обычное бычье спокойствие и безмятежность его лица сменились яростной жестокостью. В руке блестел револьвер Адамса с серебряной гравировкой на рукоятке.

— Очень хорошо, — произнес Брэнтли трясущимися губами, — я требую, чтобы Кэтрин была рядом, в противном случае в этой шараде нет никакого смысла.

Жиль, тяжело дыша, выругался. Его лицо было багровым, а вокруг синих губ была белая полоса.

— Что вы делаете? — Кэтрин выступила из-за спины Рована. — Где доктор Мерсье?

— Прекрасный доктор был вызван в дом Бэрроу, вы же знаете, их дочь рожает. Его пациент несколько поправился, поэтому его можно оставить на попечении Като. Доктор Мерсье будет очень опечален, когда узнает, что у Жиля случился сильнейший приступ. В его отсутствие.

— Ты дурак, — с трудом выговорил Жиль. — Мерсье знает, что кто-то несколько месяцев, даже несколько лет подряд кормил меня мышьяком. Я даже сегодня разговаривал с ним об этом.

Брэнтли улыбнулся.

— И тогда я вынужден буду открыть, что это дело рук Кэтрин. Не правда ли? Это будет не трудно, поскольку все уже знают, что она крутит романтические делишки у вас под носом. И никто, естественно, не будет удивлен тому, что она хотела избавиться от своего старого мужа.

— Это по моему велению и выбору, — тяжело дышал Жиль.

— Я это прекрасно знаю, но кто еще этому поверит? Особенно, если объяснять будет некому.

— За удобным для вас самоубийством следуют два убийства. Неужели вы думаете выйти сухим из всего этого?

— Думаю. Вы же знаете, люди недооценивают меня. Они думают, что я трудолюбивый идиот, что меня легко провести. Даже моя жена. Она думает, я не замечаю ее легкие забавы. Она не знает, что я позволяю ей делать, что хочется, потому что у меня самого более экзотичные вкусы.

— Дельфия, — прошептала Кэтрин.

— Конечно. Очень полезное орудие в моих руках. Однажды поверила, что я люблю ее. Я уже не говорю о том, что она намного интереснее дорогой Мюзетты, в ее натуральном виде на простынях.

— Она принесла вам записку, в которой говорилось, где Шарлотта?

— Бедняжка вечно бродила под луной. Она видела меня с Теренсом в ту ночь, но подумала, что это дуэль чести из-за Мюзетты, то, о чем необходимо молчать. Потом, позже изменила свое мнение и решила рассказать обо всем де Блану. Этого я вытерпеть не мог.

Кэтрин подумала, что его слабость — это его эгоизм, его уверенность в том, что все ему должны подчиняться. Так долго еще могло продолжаться, до какого-нибудь случая. Вот он и наступил.

Она кротко произнесла:

— Смешно, но я старалась защитить Мюзетту, все скрыть. А этого и не требовалось, правда? Вы совсем и не ревновали, и не обращали внимания на их отношения, пока они не переросли в серьезные. Все изменилось, когда вы предположили, что Мюзетта может убежать с Теренсом.

— Я бы не батрачил годами в Аркадии, если бы знал, что в один прекрасный день меня выкинут с моего законного места, как хозяина. Только потому, что она не может держать свои ноги вместе.

Когда он говорил, в глазах стояла холодная злоба, а в углах рта собралась слюна.

Рован немного подвинулся, стараясь встать между Кэтрин и Брэнтли.

— Да, и с Кэтрин тоже была проблема, так? Если бы она забеременела от меня, как хотел Жиль, то ребенок, который был бы провозглашен наследником, опять бы стал вам помехой. Вы не смогли бы через Мюзетту завладеть Аркадией.

— Жиль не остановился ни перед чем, чтобы разрушить ваше стеснение, которое никак не могло приблизить вас друг к другу. Дельфия говорила, что она предполагает, что все наконец удалось.

— Слава богу! — воскликнул Жиль. — Это хоть что-то.

— Ну-ну, кукарекай от радости, черт с тобой, — сказал Брентли, — какое теперь это имеет значение, если они оба умрут.

Жиль издал какой-то хриплый звук, похожий на смех.

— Нет, но я почти выиграл. Я давно знал, что ты хочешь завладеть всем этим. Отчего же так важно было заиметь от Кэтрин наследника, все равно, кто его отец.

— Ты мог бы выбрать отцом меня, — горько сказал Брэнтли.

— Никогда! — воскликнула Кэтрин.

— Никогда! — повторил Жиль, задыхаясь от кашля. — Я слишком хорошо помню, кто сказал мне после дуэли, что я убил того человека, кто заставил меня бежать из Англии, не успев попрощаться с женщиной, которую я любил со всей страстью, бывшей во мне. С женщиной, жениха которой я убил. Женщина, на которой ты хладнокровно решил жениться.

Брэнтли ответил с леденящей улыбкой:

— Но ведь ты все организовал.

Жиль приподнялся на кровати. Его так трясло, что даже матрац вместе с ним пришел в движение.

— Это был шантаж. Что еще я мог сделать? Люди не понимают любви к сестре, пусть даже наполовину сестре. Но я никогда не простил тебе это, никогда. За то, что ты приехал за ней сюда. Никогда.

Кэтрин громко вздохнула. Этим воздухом невозможно было дышать — от запаха горящего масла в лампе, от спертого, тяжелого запаха, какой обычно бывает в комнате больного, от всей этой неблагодарности, от давних сожалений и скорби. От дикого, непереносимого напряжения у нее закружилась голова, и все пришло в движение: покрывало на кровати зашевелилось и превратилось из красного в черное, собаки на картине над кроватью нацелились на невидимую добычу. Только Рован рядом был неподвижен.