Версальская история - читать онлайн книгу. Автор: Эмилия Остен cтр.№ 34

С музыкой у Дориана были особые взаимоотношения. Так как от природы он был не слишком речист, музыка служила для него выражением чувств, которые он не желал или не мог облечь в слова. Импровизируя, Дориан порой постигал те вещи, которые ему надлежало понять, принимал решения или попросту беседовал с кем-то, чье мнение было ему немаловажно или отношение к кому он хотел бы продемонстрировать. Сейчас же ему очень хотелось выразить свое безотчетно тонкое отношение к Лоретте. Вероятно, музыка поддержит и на этот раз, она ни разу его не подводила.

Отужинав, компания переместилась назад в гостиную, и Дориан открыл крышку клавесина. Он отодвинул в сторону ноты популярной песенки, которую разучивали Бланш и Лоретта, и сел. Пальцы бережно прошлись по клавишам, будто испытывая, на что они способны. Право слово, надлежало сделать это раньше. Инструмент откликнулся еле слышным вздохом. Виконт едва не погладил его, как гончую.

Пропали звуки вокруг, пространство заволоклось неясной дымкой, и Дориан, начиная играть, подумал о Лоретте. Он знал, что она сидит тут же, в двух шагах, однако это было значимо лишь постольку, поскольку именно ей он хотел поведать… о ней самой.

Мелодия, что сейчас пробуждалась под его пальцами, была исполнена нежности. Образ Лоретты стал только исходной точкой – дальше Дориан, полузакрыв глаза и целиком положившись на то малопонятное и туманное, что было в нем и, скорее всего, называлось талантом, отправил мадемуазель де Мелиньи в сказочное путешествие по жизни. Он знал, что в любом случае у этой девушки все будет хорошо. Он видел ее – танцующую, хохочущую, рядом с любимым человеком, обнимающую своих детей. Он видел ее – почти как родителей Седрика, которые оставались для Дориана идеальной семейной парой. Он видел тысячу новых обличий Лоретты, которые ей лишь предстоит принять, и выдумка мешалась с действительностью, а неисполнимое – с возможным и буквально завтра достижимым. И все эти живописные образы – фиалки в ее руках, пухлые детские ладошки, опалы на ее новом платье, слезы в ее глазах – Дориан вкладывал в каждую ноту. Это становилось откровением, посланием свыше. Конечно, юноше было далеко до великого Люлли, композитора его величества, да он и не вожделел славы. Музыка являлась для Дориана словами, которые он говорил определенным людям или ситуациям, а миру ему нечего было сказать.

Когда затих последний аккорд, Дориан будто очнулся и ощутил себя опустошенным – это значило, что он все сделал верно. Музыка по-прежнему звучала в нем… нет, это Лоретта звучала. Виконт оглянулся, чтобы взглянуть на нее, и увидел ее ошеломленное лицо.

«Это мне?» – спросили ее глаза. Она боялась поверить.

– Это вам, мадемуазель де Мелиньи, – ответил виконт вслух. – Только вам.

Лоретта сглотнула. Дориан видел, что она не может произнести ни слова. Неловкую паузу прервал Седрик, с преувеличенным воодушевлением спросивший, отправятся ли они наконец танцевать. Все порадовались такому решению – остаться в гостиной и вести заурядный светский разговор после музыки Дориана стало невозможным.

Лоретта на минуту отлучилась в другую комнату, чтобы утереть слезы и хотя бы немножко совладать с эмоциями. Потрясение, которое она испытала, явилось чуть ли не самым большим в ее жизни. Еще ни один мужчина не играл ей так на клавесине. Ей. Именно ей. Это было сравнимо… наверное, с поцелуем. Длинным, прекрасным поцелуем, которым одарил ее виконт де Бланко.

Лоретте почудилось, что даже губы у нее припухли, хотя Дориан к ним не притрагивался.

– Господи! – пробормотала девушка. – Господи…

Это наваждение. Она почти не знакома с виконтом. Она… она совсем его не знает. Так почему же ей кажется, что человека ближе его на свете нет?

Она стремительно провела пуховкой по лицу и вышла к поджидавшим ее друзьям, улыбаясь. Седрик дальновидно предложил руку Бланш – Лоретта подозревала, что шевалье де Кератри разгадал ее чувства уже давно, – и она положила пальчики в ладонь Дориана. Тот взглянул на нее слегка вопрошающе: по всей вероятности, знал, какой эффект оказывает его музыка. Бессердечный! Как он мог извлечь наружу все, что у нее на душе!

Они появились в зале, когда начался менуэт, и успели примкнуть к танцующим. Дориан почти улыбался – Лоретта уже научилась ценить его усилия на этом поприще. Она наконец догадалась, что такому человеку, как он, непросто поддерживать тривиальную болтовню, да и вообще находиться при дворе продолжительное время. От виконта веяло душевным покоем, чем здесь могли похвастать немногие. Двор – сборище людей порывистых, боготворящих увеселения и интриги и алчущих занять пост позначительнее. Дориан не таков. Хотя Лоретта так и не выяснила, зачем он приехал в Версаль. Занятно, что у него за дела тут? Поинтересоваться – или оставить как есть, понадеявшись, что виконт сам все расскажет? Замечание Селины о дядюшкином наследстве было слишком уж туманным.

После менуэта к Дориану и Лоретте приблизился Седрик и позвал их в королевскую часовню на проповедь, которая должна состояться завтра вечером.

– Поверьте, это стоит послушать, – прибавил он. – Личный духовник недавно почившей герцогини де Лонгвиль, да еще и друг нашей семьи. Я мальчишкой бывал на его проповедях. Поразительно светлое чувство остается – если, конечно, люди дают себе труд вспоминать о боге.

– Безусловно, – произнес Дориан, и Лоретта согласно кивнула.

Вся бальная жизнь не ввергала ее теперь в восхищение и не вызывала заинтересованности сама по себе – интерес девушки сконцентрировался на Дориане. Виконт после танцев отвел ее в Салон Венеры, где по кругу были расставлены столы с легкими закусками. Лоретта начинала подозревать, что Дориан хочет либо откормить ее, либо смутить: он так пристально рассматривал плафон «Венера, подчинившая своей власти богов и силы природы», что девушке ничего не оставалось, как приналечь на пирожные и сделать вид, будто она весьма увлечена лакомством. Тем более что плафон вызывал у Лоретты неясную тревогу. Венера, само собой разумеется, не походила на его величество, однако сам сюжет… Интересно, Дориан что-то имел в виду, когда вел Лоретту сюда? Девушка подозревала в его поступках тайный умысел. Виконт действовал тонко, очень тонко.

В центральном овале можно было полюбоваться на трех Граций, возлагающих венок на чело сидящей в своей колеснице Венеры; богиня держала гирлянды из роз, которые оплетали Марса, Вулкана, Бахуса, Нептуна и Юпитера (в их чертах все-таки проглядывалась схожесть с Людовиком – потрясающе, как король подчинил себе всех греческих богов). Нарисованные в углах плафона Амуры связывали этими гирляндами Тита с Берениче, Антуана с Клеопатрой, Язона с Медеей, Тезея с Ариадной. Гризайли, [1] выделяющиеся на золотистом фоне, располагались по обе стороны от центрального мотива и представляли «Юпитера в облике быка, похищающего Европу» и «Амфитриту, уносящуюся на Дельфине». Салон Венеры был одним из любимых залов Лоретты, его мягкое золотистое сияние, казалось, было рассеяно в воздухе.