Моя безумная фантазия - читать онлайн книгу. Автор: Карен Рэнни cтр.№ 34

— И холоднее могилы?

— И снова это вас не касается.

— Но вы не любили его. Почему?

— Я должна ответить на этот вопрос, чтобы доказать свою невиновность?

— Нет, — сказал он. — Возможно, для того, чтобы удовлетворить мое любопытство.

— Напрасно вы идете у себя на поводу. Подозреваю, что любопытство для нас с вами — вещь опасная. Помню, как я захотела удовлетворить свое и получила в ответ насмешки.

— Поэтому вы и убежали, предпочтя опасности Лондона роскоши Сандерхерста?

Она покачала головой.

— А не поэтому ли вы сейчас здесь, хотя было бы безопаснее лежать в постели, с головой накрывшись одеялом?

— Возможно.

Ей не следовало произносить этого слова. Но она вдруг сказала:

— Мне очень неуютно одной. По крайней мере этим вечером.

Он не верил своим ушам — она приглашает его, подтверждая, что их мысли текут в одном направлении!

Отблески огня в камине перекликались с пунцовым цветом штор, отражались от обитых шелком стен, смягчали резкие очертания мебели красного дерева. Комната располагала к тому, чтобы покурить сигару, потягивая портвейн или бренди, от души посмеяться или поспорить о ценах на товары и о расширении рынка. Но здесь не место для мятежной извечной борьбы между мужчиной и женщиной.

— Так вот каким образом вы хотите убедить меня в своей невиновности, Мэри-Кейт? Ослепив страстью?

— Я не знала, что Эдвин был вашим адвокатом. Он кивнул, словно ожидал этих слов.

— И вы не остались без денег, без средств к существованию? Не забывайте об этом.

— Я никогда не встречалась с Алисой! — отрезала она. Голос, который он уже привык считать мелодичным, прозвучал так резко, что Арчер улыбнулся, очарованный зрелищем Мэри-Кейт в гневе.

— Я начинаю думать, что вы не лжете, мадам, потому что это самая сомнительная часть вашей истории.

Он принялся отрывать от листа бумаги длинные полосы. Интересно, заметила она, как дрожат у него пальцы?

Ей лучше незаметно выскользнуть из этой комнаты. Так наверняка будет разумнее. А она заговорила, давая ему повод разозлиться:

— Вы не можете хотя бы на один вечер забыть, что не верите мне? Или притвориться, что я — кто-то другой? Кто-то, кто может вам понравиться, стать вашим другом?

— У вас необыкновенная способность, Мэри-Кейт, повергать меня в изумление.

Он поднялся и подошел к ней. Она не двинулась, не отступила, даже когда он дотронулся до ее подбородка. Как совершенно сочетание этих рыжих волос и матовой кожи! Зеленые глаза призывают, говорят без слов: «Обними меня. Поцелуй меня. Прикоснись ко мне!..»

— Я не хочу, чтобы вы были моим другом. Любовницей, даже шлюхой. Но не другом. Не очаровательной подругой.

С книгой в руках она казалась бы ученицей, если бы ее губы не сулили поцелуя, а выражение глаз не предлагало еще больше — стать котенком в его руках, рабыней, королевой, женщиной для мужчины.

Возьми ее.

В ней есть все: опасность, загадка, тепло. Он так давно не ощущал тепла…

— Если у вас осталась хоть капля разума, бегите отсюда, пока на вас не набросился дикий волк.

— И не узнать самого интересного?

Ее улыбка дала ответ на все вопросы, которые он хотел задать: отразила томление и сообщила о неведении. С нею явилась нежность, и материнская преданность, и порочность Евы.

Сент-Джона охватило вожделение, мгновенно уничтожив все сомнения и доводы рассудка, оставив ему только неистовое желание. Он осторожно взял у нее из рук книгу. Взгляд Мэри-Кейт был ясным, открытым и серьезным.

Он не сказал, что жена предлагала ему законную любовь, но не давала тепла, что в ее постели его встречали апатия и покорность, а не любопытство и обещание безумного наслаждения. Она ни разу не осмелилась бросить ему вызов, рискнуть. Он не помнил, чтобы Алиса вот так же посмотрела на него, словно прося научить непонятной и чудесной любовной игре.

Он молча обнял Мэри-Кейт и держал так, пока она не расслабилась.

— Я полный дурак, но я еще раз предлагаю тебе уйти отсюда нетронутой. После этого моя постель наполнится твоим запахом.

— Я не хочу уходить, — тихо проговорила она.

От сладостной покорности его сердце едва не остановилось. Вот возможность накормить сидящего внутри голодного волка, утолить первый голод и возбудить аппетит для восхитительного десерта.

Сент-Джон одарил ее беспутной улыбкой, в которой победа соединилась с предвкушением, и наклонился, чтобы вдохнуть ее дыхание, почувствовать ее, как музыкант чувствует душу тонкого инструмента.

Он обошел Мэри-Кейт, распахнул дверь библиотеки с меньшим, чем обычно, изяществом и протянул ей руку. Она посмотрела на него долгим взглядом, шагнула вперед и вложила в его руку свою ладонь.

Он наблюдал за ней с непроницаемым лицом, но черные глаза его сверкали, и по ним легко читались все его чувства. Ему нужна была не жертва, а равноправная участница. Не подчиненная, а товарищ. Но и не подруга — возлюбленная.

Что бы он сказал, если б она призналась, что у нее подкашиваются ноги? Что бы он сделал, если б она сказала, что некое место ее тела увлажнилось и набухло, и продолжало набухать с каждым вздохом, при каждом легком движении его пальцев по ее спине, мявших тонкую ткань платья.

Она высвободилась из его рук, но не лишилась его близости. Он окутал ее облаком тепла, ни голосом, ни словом не выразив своего восторга, но каким-то образом пообещав нечто такое, чего она никогда не испытывала, но о чем всегда мечтала.

Мэри-Кейт была благодарна, что он обольщает ее молча. Потребуй он от нее слов, она не знала бы, что сказать. «Да» обречет ее навеки, сделает из нее то, на что всегда намекала ее яркая внешность, уничтожит репутацию, которую ей удалось ничем не запятнать. «Нет» — и она останется одна, не только на эту ночь, но и навсегда.

Выбор все же был. Она не лгала себе, не притворялась, а покорно приняла смятение души и разума. Завтра она, возможно, будет проклята за свой грех, но одну ночь своей жизни она отдаст за то, чтобы испытать это нечто. Оно может сжечь, уничтожить ее, но она с готовностью пойдет в этот огонь ради чистой радости помнить его.

Она быстро кивнула, он понял этот знак, и, держась за руки, они покинули библиотеку. Два заговорщика, ведущие игру, которую ни один из них не желал назвать, но к которой оба отчаянно стремились.

Сент-Джон поднимался по изумительному изгибу лестницы, опережая Мэри-Кейт на две ступеньки. Она шла следом, подобрав юбки левой рукой: ее правую ладонь он крепко сжимал в своей руке. Оглянувшись, он увидел, как она нервно облизала губы. Он спустился к ней и поцеловал; его язык увлажнил ее губы, словно пробуя на вкус лакомство, долго остававшееся невостребованным. От этого легкого поцелуя у Мэри-Кейт перехватило дыхание. Он улыбнулся нежно и понимающе.