Портрет семьи - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 65

Наконец ему ответили.

— Котенок! — взволнованно спросил Олег. — Как ты? Наркоз отходит? Больно? Чуть-чуть? Крепись, малышка! Самое страшное уже позади! Я очень скоро приеду! Никак не мог отложить командировку, потом тебе все объясню. Понимаешь? Ты у меня молодчина! Я тебя тоже целую, поверх гипса!

Он нажал на кнопку отбоя и объяснил Любе и Леше:

— Сегодня моей дочери делали операцию, очень сложную. Говорит, у нее такое ощущение, что на ней в сапогах плясали. Но хирург классный! Я ему доверяю!

— Как же ты уехал в такой день? — попеняла Люба и тут же понятливо вздохнула: — Хотя конечно! Но рядом с девочкой кто-то есть?

— Да! У нее есть мать.

Домой я звонила, чтобы услышать голоса Лики и Лешки. Они разорялись, кричали: «Алло! Говорите!» — но я молчала. Мне нечего было им сказать. Да и сами звонки были проявлениями слабости, которую я давила в себе, а окончательно справиться не могла. Я затаптывала ее, как угли пожара. Но под ногами были торфяники, огонь уходил вглубь, прятался и назавтра снова вырывался язычками пламени.

У меня было много аргументов в защиту собственного положения, как не самого отчаянного. Аргументы в избытке предоставила отечественная история, в которой если не война, то революция. Русские бабы пахали на коровах, рожали в поле, видели, как умирают их дети от голода, теряли любимых и мужей.

Молодые женщины, нецелованные девушки жили с сознанием, что никакого личного счастья не будет и впереди только работа на износ ради куска хлеба.

В свете этих трагедий я устроилась по-царски.

* * *

Сотни, если не тысячи раз я слышала: Москва — это еще не Россия, в провинции люди живут очень тяжело. Но лучше один раз увидеть… И научишься радоваться тому, чего прежде не замечала. Например, теплу в доме.

— Нам повезло, — сказал Игорь, когда мы вошли в его квартиру, — наш дом относится к котельной ферросплавного завода. А через улицу дома «Стройдормаша».

В ответ на мой удивленный взгляд пояснил:

— Большую часть Алапаевска обогревают предприятия. Некоторые отключают обогрев за неуплату. Мало кто способен оплачивать тепло по нынешним тарифам, да и теплотрассы в аварийном состоянии.

— И как сибирской зимой, — спросила я, — живут те, кому не дают тепла?

— Так и живут, — просто-обреченно ответил он. — В моей школе тоже проблемы. Сократили уроки до тридцати минут. Дети мерзнут, болеют. Наверное, на следующей неделе вообще отменим занятия. Но у меня дома тепло, правда? — снова с гордостью повторил он.

Градусов шестнадцать, определила я. Дома при такой температуре обязательно включаю электрокалорифер.

У Игоря маленькая двухкомнатная квартира с крохотной кухней и совмещенным санузлом. Ремонт давно не делался. Мебель куплена лет тридцать назад, когда выбрасывали добротную деревянную и покупали шкафы из полированного ДСП. Со временем полировка подернулась сеточкой трещин и помутнела. Дверцы шкафа, когда Игорь их открывал, громко скрипели.

Если бы я не знала, что здесь живет одинокий мужчина, решила бы, что квартира принадлежит женщине почтенного возраста. В серванте за стеклянными раздвижными дверцами — сервиз неполного комплекта и с щербатыми чашками, разномастные фужеры и рюмки, фарфоровые статуэтки, хрустальные салатник и конфетница. На стене ковер, диван и два кресла накрыты покрывалами, когда-то плюшевыми, а нынче протертыми до матерчатой основы. Салфетками и скатертями накрыты все поверхности: сервант, телевизор, тумбочка, на которой он стоит, журнальный столик. На подоконнике большая ваза с искусственными цветами — под ней салфетка. Рядом деревянная скульптурная композиция борющихся медведей — под ней ажурная салфетка.

Во второй комнате кровать под покрывалом с бахромой и (тысячу лет такого не видела) в изголовье две подушки одна на другой, а третья сверху поперек с торчащими углами.

«Чего-то не хватает для полноты композиции», — подумала я. И вспомнила. В херсонских домах Любиной родни так же тщательно заправляли кровати, но сверху на подушки еще набрасывали гипюровую круглую накидку.

Кроме кровати, здесь поместился небольшой письменный стол с лампой и двустворчатый шкаф для белья. Проход между мебелью — не шире лесной тропки.

Игорь хлопотал, накрывая на стол, нервничал, не знал, куда меня посадить.

— Тебе будет удобно на диване? Нет, лучше в кресло, я пододвину.

Он склонился, перенося кресло, и с лысины Игоря упало несколько длинных прядей. У него прическа, которую называют «внутренним займом», когда с одной стороны отращивают длинные волосы и укладывают их поперек головы, закрывая плешь. Сейчас редко такое встретишь. На лысых мода. Даже имеющие отличную шевелюру мужчины стригутся чуть не под нолик.

На «внутренний займ» я обратила внимание еще на вокзале. Ветер подхватывал прилизанные волосы, и они развевались в воздухе. Наверное, лысина у Игоря появилась давно, как и наивный способ ее маскировки. Выработалась привычка рукой ощупать голову, водрузить волосы на место и прибить их приглаживающим движением. Жест напоминал потешное детское самолюбование: гладит себя человек по голове и только не приговаривает:

«Хороший! Хороший мальчик!»

Фигура у него не мальчиковая, а, прямо сказать, бабья: широкие бедра и расплывшийся по талии живот, широким валиком нависающий над брючным ремнем.

Мы с Игорем ровесники. Но принять этот факт мое сознание отказывалось. Не могла я быть такой же старой, потрепанной, молью побитой, как он!

Не комплиментом, а констатацией истины восприняла его восклицания:

— Ты почти не изменилась, Кира! Такая же красавица!

И вместо того, чтобы поблагодарить за добрые слова, я согласно кивнула и предложила помощь в сервировке стола.

— Нет! Что ты! — замахал руками Игорь. — Все сам! Столько дней только и думаю, чем тебя угостить, какое меню предложить.

Меню состояло из вареной колбасы и сыра, порезанных полукругами и уложенных солнышком на тарелке. Банки шпрот на блюдечке. Грибов маринованных и соленых — по плошке (вот это здорово!). Квашеной капусты с клюквой и двух бутербродов с красной икрой. Меня заинтересовало: купил ли он банку икры и решил ограничиться двумя порциями, остатки ли это прежнего подношения, например благодарных родителей директору школы. Не продают же в Алапаевске икру чайными ложками! Не угадала!

— Бутерброды купил в ресторане, — сообщил Игорь. — Надеюсь, свежие.

— Спасибо! Очень трогательно! — поблагодарила я.

И мысленно призвала себя укротить столичный снобизм, прекратить выставлять отрицательные отметки человеку, от которого зависело мое существование.

— На горячее котлеты с картошкой и торт. То есть торт к чаю, конечно!