Там, где хочешь - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Кудесова cтр.№ 32

То ли радоваться, что дает свободу, то ли обвинять в безразличии.

— Ну вот… однажды к Мудрой Свинье прибежал сын пастуха в слезах. И хнычет: «Я убил ба-а-абочку-у…»

— Ах ты свинья! — воскликнула Свинья…

Корто необходимо что-нибудь такое ввернуть.

— «…Мама говорит, что отнять жизнь — большой грех». Свинья ответила: «Грех — если убиваешь с умыслом. Птицы склевывают тысячи бабочек каждый день, и тысячи гибнут от непогоды, но никто по ним не плачет». Корто, ты слу— шаешь?

— Угу.

— Мальчик прошептал: «Но я будто слышу голос, который обвиняет меня». Свинья почесала копытом брюхо: «А ты скажи ему, что он неправ». Мальчик убежал довольный. Свинья проворчала: «Умеют же люди себе трудности создавать… — Подумала и добавила: — А бабочку все-таки жаль. Она ведь была чьим-то другом…»

— Это про тебя, — хмыкнул Денис. — Из мухи — слона.

Ничего он не понял. Что-то представляется тебе ничтожным, как смерть бабочки? А ты посмотри на это изнутри, как если бы был ее другом, и казавшееся пустым переполнит тебя горечью.

Когда рассказывала про то, что сотворили сокурсники с рекламой духов, Воробушек вспомнил некую Теорию Четырех Стихий. Идея такова, что стихии — Воздух, Вода, Земля, Огонь — отражают периоды в жизни человека. И эти периоды могут повторяться и длиться, сменять друг друга, как волны, как воздушные потоки, как языки пламени…

— Вот, например, период Земли, называемый TERRA. Это время стабильности, относительного спокойствия. У парня, который в стиле Хокусая море нарисовал…

— Жоэль?

— Да, у него вдалеке земля виднелась. Точно — период Земли наступает после того, как тебя поболтает хорошенько, и ты невероятно рад острову на горизонте… Причаливаешь. Обживаешь его. Но однажды тебе там тесно становится, или скучно, или одиноко. Ты пускаешься в путь…

— …и начинается период Воды.

— Не обязательно. Может быть, и Огня, IGNUS. Как там кто-то нарисовал? Атомный взрыв? Жарко, того гляди — сваришься. И ты прыгаешь в другой период…

— В Воду.

— Или в Воздух, AER — как повезет. В Воздухе все зыбко: ветерки, сквознячки, то теплом, то холодом потянет… Тоже утомительно. Но кого-то в тонусе держит.

— Ну а чем плоха Вода? — улыбнулась Марина. Воробушка послушаешь — один кошмар другой сменяет.

— Водный период, AQUA, как раз — чудесный. Несет тебя волна, а может, ты уже сам — волна, и катишься себе вдоль берегов. С одной стороны, покой, с другой — движение.

Марина пожала плечом:

— А если тебе — в обратную сторону? Начинаешь против течения грести?

— Тогда ты в каком угодно периоде, только не в Воде, — фыркнул Воробушек.

Маме Марина старалась звонить, когда отца не было дома. Он взял манеру комментировать их разговоры. Мама: «В Руан собрались? А что там?» «Жанну д’Арк там сожгли! — раздается вопль. — Ничего не знают!» Днем отец или торчал у своего приятеля Храпунова, художника-алкоголика-неудачника, или тащился в мастерскую рисовать: перекупщик каждый месяц выдавал ему фиксированную сумму. В такие дни отец возвращался особенно злобным и клеймил нежитью любого не приглянувшегося на экране телевизора.

— Вчера заявил, что я ноль без палочки, серость, ничего не читала! — мама вздохнула, в трубке засвистело. — Сам-то уже забыл, как буквы выглядят.

— Ты еще художников никаких не знаешь, — напомнила Марина.

— Конечно, я Моне от Мане не отличу!

Они засмеялись — это была классическая отцова присказка. На самом деле почти все книги в доме были приобретены мамой, включая альбомы живописи — мама по молодости дарила отцу их регулярно. Отец делился ими с Мариной неохотно: «Пятен понаставите, знаю я вас».

— Я ему ко дню рождения купила учебник по аэрографии. Это когда машины или стены расписывают. Храпунов надоумил, сказал, платят за так хорошо, и оно интереснее, чем картинки с видами на Волгу штамповать.

— Мама, какая аэрография?! Про шкафчики забыла?

Как-то затеяли ремонт — двигали с мамой мебель, шпаклевали потолок, ездили за стройматериалами: бродили по рынку, не понимая, что брать и сколько. Купленное волокли домой на автобусе, частями. (Машина у отца на вечном приколе: зимой — гололед, опасно ездить, летом — жарко без кондиционера (сердце не выдержит), весной и осенью — грязища, «вы, что ли, будете ее мыть?».) Розетки утопить, двери повесить — вызывали мастера. Но один раз отец принял-таки участие в процессе. На кухне висели шкафчики для посуды, старые, страшные. Мама не решалась их выбросить — дорого кухню экипировать. Отец проникся проблемой и пообещал новые сам смастерить, лучше магазинных, «с фантазией». Это он умел. Разломал шкафчики с явным наслаждением, за тридцать лет надоели до чертей. Результат: посуда третий год стоит горой в углу на табуретках.

— Словом, вышел скандал из-за этой аэрографии. Раскричался: поденщиной не занимался и не буду! Загнать меня, как лошадь, хотите… — Мама помялась. — Марин, ну что же ты его не поздравила? Он же твой отец.

— Ага. Небось нажрался мой отец на свой день рождения…

Мама опять помялась.

— Ну, принес бутылку коньяка. Я стол накрыла, салатики построгала, курицу запекла. Выпили по рюмке. Он себе заново наливает. И опять. Начинает соловеть. Я говорю: «Если надумал напиться — сиди один». Он — в крик: я ему праздник отравить решила, я серость…

— А серость-то почему?

Мама снова долго вздохнула, и в трубке засвиристело:

— Я, говорит, один пить не буду, а сейчас Храпунова позову. Отвечаю — давай, зови, пускай поглядит, как мы без занавесок живем — ты карниз не в состоянии прикрутить… и света в коридоре нет! Подскочил, кричит: «Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более когда в нее плюют!» Я забыла, что это из Высоцкого, он меня серостью и обозвал. Руки начал распускать, но я сказала: тронешь — разведусь. Марина! Он заявил, что разменяется, и я поеду в коммуналку!

— Это же твоя квартира.

— Да, но он прописан. — Трубка засвиристела. — И угрожать начал: «Если что, я твою дочь наследства лишу».

Дальнейшее Марина слышала бесконечное количество раз.

— Я бы с ним с удовольствием развелась. Он не моется, зубы не чистит вообще! Неделями не переодевается, пока козлом не завоняет. Гений! Рисует только потому, что у него Дугин, перекупщик, на загривке сидит. А как он курит? Марина, полторы пачки в день! Я задыхаюсь! В каком же я оказалась тазу… Еще и ты уехала…

— Мама! Я не могу, понимаешь, не могу сидеть рядом с тобой, раз ты свою жизнь угробила! Ну прости меня!

Заноза: бросила мать.

Мама помолчала.