Одиночное плавание к острову Крым - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Труш cтр.№ 40

– Идет, холера! – Дед поднялся с лавочки и радостно чмокнул козе. – Щаз поедем, едрена мать!

Коза понимающе бекнула в ответ.

Автобус развернулся на кольце и устало затормозил под деревом. Водитель вышел, разминая косточки, кивнул Марине, как старой знакомой:

– Ну что, опять не поедешь?

– Поеду. – Марина взялась за ручки своей сумки, поволокла ее в автобус.

В дверях бился дед с козой, уговаривая ее войти. Коза уперлась рогами в землю и не желала никуда ехать. Дед ругался сочно и пытался втолкнуть животину в салон.

– Погоди, старый! – Водитель приподнял козу и впихнул ее в автобус. – Но платить за двоих будешь! Вот так вот!

Марина зашла в заднюю дверь и села в хвосте. Автобус печально вздохнул и, скрипя, тронулся. Марина прилипла к темному окну, пытаясь рассмотреть за ним море. Но не было ни луны, ни звезд и моря тоже не было. Только ей снова показалось, что с той стороны кто-то невидимый наблюдает за ней...

* * *

Весь следующий день она проплакала, лежа носом к стене, сказавшись дядьке с теткой больной-простуженной, а утром следующего дня они посадили ее в поезд и под «Прощание славянки» долго махали вслед, провожая.

А дальше все было так, как это случается очень часто: через пару месяцев Марина поняла, что положение у нее более чем интересное. Все это было так некстати, что даже не сказать! Третий курс института псу под хвост. Можно было бы дотянуть до летней сессии, но учиться у Марины не было сил. Да и срочно надо было устраиваться на работу, чтоб без копейки не остаться. Поэтому, пряча куда подальше свое интересное положение, Марина пришла в библиотеку рядом с домом, на двери которой уже полгода болталось объявление «Срочно требуется сотрудник». Деньги смешные, конечно, но зато и не фыркал никто, когда будущее материнство было уже не скрыть. К тому же Марина пообещала не бросать работу после родов. Да и какое там «бросать»?! Муж отсутствовал, мама пребывала в шоковом состоянии от сообщения и срочно подыскивала вариант обмена своей московской квартиры на ленинградскую, да еще и в определенном месте, отчего все затягивалось на неопределенное время.

А потом родился Егорка, которому Марина дала свою фамилию – Андреев и отчество – Андреевич. Несуществующему отцу сына она придумала героическую биографию – моряк Черноморского флота, погибший при испытаниях подводной лодки. А Егор как будто чувствовал ложь, никогда не пытал мать о том, кем был его отец.

– Марина, я все эти годы проклинал себя. Сначала за то, что вообще с тобой связался, потом за то, что не хватило духу рассказать тебе все как есть, потом за то, что ничего толком не знал о тебе – ни фамилии, ни адреса, ни телефона, ни даже института, в котором ты училась. Ни-че-го! А значит, найти тебя в пятимиллионном городе было нереально...

* * *

Да и нужно ли? Мог ли он взвалить на плечи девчонки, влюбившейся в него, свои проблемы? Он был хорошо воспитан и что такое ответственность знал не понаслышке. У него был младший брат, и родители с детства твердили ему, что за Ваську он несет полную ответственность, если остается с ним без взрослых. И он нес. Даже Васькины двойки были его виной – плохо учил с ним уроки дома!

Марина в ее двадцать казалась ему девочкой хоть и не глупой, но юной, чуть старше ребенка. Если бы их связывала дружба, он легко рассказал бы ей по дружбе истинную причину своего отшельничества. Но он сразу увидел, что у нее к нему чувство, и не успел глазом моргнуть, как и его накрыло ответное. Он и рад был, и не рад, потому что так все по-дурацки получилось, хоть плачь!

Сказать ей, смотрящей на него по-собачьи преданными глазами, что в горах он не гербарий собирает, а скрывается от милиции, что ищут его не просто так, а как подозреваемого в убийстве, значило не только напугать девочку, но еще и накликать дополнительных неприятностей. Кто знает, а вдруг ей в голову взбрело бы начать выяснять, что к чему, или еще веселее – заявиться в милицию.

Он сидел в горах уже больше двух месяцев и ждал, когда все будет готово для его новой жизни. И был лишь один-единственный человек на всем белом свете, который знал о нем все: где он, как его найти и как дать ему знак, если вдруг в условленный день их встреча по какой-то причине не состоялась бы.

Он соблюдал полную конспирацию. Практически не выходил из своего укрытия в выходные дни, когда на пляже было много людей, да и по будням спускался со своей поляны к морю только для того, чтобы искупаться. При этом он не снимал темные очки, ни с кем не знакомился, даже не спрашивал, который час. Время ему было без надобности. Он ориентировался по солнцу.

Раз в неделю поднимался на гору, ходил в лавку за продуктами. Бояться ему было некого – вряд ли тут его станут искать: на Фиолент он приехал из Керчи. В той стороне полуострова хватало своих пещер и катакомб, но там была вероятность встречи с кем-то из знакомых. Да и милиция там, разыскивая его, наверняка шерстила пристанища бомжей. А здесь его вряд ли стали бы искать. И пересидеть ему надо было только лето.

В том, что произошло, он винил лишь себя. Он устал сидеть затворником. Его тянуло к людям, поэтому он и предпринимал вылазки на пляж. Иногда Андрей лежал на дальнем камне, с тоской глядя на людей, которые беззаботно плескались в волнах, смеялись, дурачились, а с наступлением сумерек уходили по тропам вверх и уезжали домой.

Он хорошо понимал, что в сложившейся ситуации ему лучше не думать о доме, не заглядывать в чужую жизнь, закопаться по самые уши в песок и не высовываться. Перетерпеть. Будь он виновен, он, наверное, так и сделал бы и ни о чем бы не жалел. Инстинкт самосохранения отбил бы всякое желание стремиться к людям.

Но у него был иной случай. Андрей не был виновен в гибели своего друга Пашки, и никто бы не поверил, что он мог его убить. Никогда и ни при каких обстоятельствах! Но область чувств и отношений для милиции – пустой звук. Факты – вот вещь упрямая. А они были против Андрея. Он знал, что пройдет время, и он разберется в этой запутанной истории. Ему мало было разобраться во всем. Ему еще нужно было доказать родителям Пашки и своей маме, что он не убивал. Но это потом. Для того чтобы доказать, надо находиться на свободе. Из-за решетки много не докажешь. И сейчас у него был один-единственный выход: тихо сидеть в горах и ждать своего часа. И желательно носа не казать! Что он и делал. Вот только от ощущения собственной невиновности в нем все восставало против этого тюремного заключения, в котором он вынужден был находиться.

А потом он увидел Марину. Сначала у ручья, где он напугал ее, сам того не желая. Просто вырвалось – расхохотался, когда она завизжала от холода. А потом – на пляже. Он, конечно, узнал ее. Только теперь она была совсем одна, без компании. И он решился познакомиться с ней.

Потом он сто раз казнил себя за то, что увлекся сам и охмурил девчонку. Понимал ведь, что никакого продолжения не будет. Но оттого, что вины его в смерти Паши Райнера не было, а он вынужден был из-за всей этой истории прятаться в горах, он будто назло обстоятельствам кинулся в эти отношения. Как все нормальные люди, которые приезжали на этот дикий пляж, чтобы влюбляться тут, нежиться на солнышке, врать о неземных чувствах, мечтать о будущем.