По комнате прогремел картавый бас Сиднея Грина:
— Гальварра, ты ублюдок! Ты зря теряешь время, слышишь? Мне
плевать на то, что ты собираешься делать, и я не заплачу ни цента из тех трех
миллионов. Ты понял? Плевал я на тебя! — Ответа не последовало, и Грин заорал
снова:
— Скажи мне хоть что-нибудь, черт бы тебя побрал!
— Я восхищаюсь твоим мужеством, — подчеркнуто медленно
произнес Рамон.
— Так тебя разэдак, намекаешь, что у тебя еще карты в
кармане? Так прикажешь понимать? Гальварра, ты что, угрожаешь мне?
— Убежден, что никогда не стану настолько груб, чтобы
угрожать тебе, Сид, — ответил Рамон спокойно.
— Черт тебя побери, ты угрожаешь мне! Кем ты себя считаешь?
— Ублюдком, который спустит твою краску в унитаз, — сказал
Рамон, протянул руку и отключил Сида.
Кэти быстро написала на своей расчетной карточке сумму,
равную половине стоимости мебели, которую она только что приобрела, а после
этого заплатила вторую половину из денег, которые оставил ей Рамон. Продавец
удивленно взглянул на нее, когда она попросила две расписки в получении, каждую
на половину общей стоимости. Кэти твердо проигнорировала его взгляд, но
Габриэла покраснела и отвернулась.
На улице было тепло, и туристы прогуливались по залитому
солнцем Сан-Хуану.
Машина стояла на стоянке. Это был потрепанный, но прочный
старый автомобиль мужа Габриэлы, который тот предоставил в распоряжение жены и
ее подопечной.
— Хорошие покупки мы сделали, — вздохнула Кэти, опуская
стекло, чтобы впустить легкий ветерок в душный салон. Уже был четверг,
четвертый день их тяжелых, но успешных и веселых поездок, и она пребывала в
счастливом возбуждении.
— Не могу отделаться от чувства, что все-таки что-то
позабыла, — задумчиво произнесла она, взглянув через плечо на две лампы и край
стола, загромождавшие все заднее сиденье.
— Да, кое-что ты забыла. — Прекрасное лицо Габриэлы было
озабоченным, когда она повернула ключ зажигания и печально улыбнулась Кэти. —
Ты забыла сказать Рамону правду о том, сколько все это стоит. — Она вырулила со
стоянки и влилась в поток машин. — Кэти, он очень рассердится на тебя, когда
узнает.
— Он не узнает, — бодро сообщила Кэти. — А я не собираюсь
ему об этом рассказывать. И ты тоже обещала мне этого не делать.
— Конечно же, я не расскажу! — сказала Габриэла с обиженным
видом. — Но падре Грегорио много раз говорил на воскресных проповедях, как
важно, чтобы была честность между мужем и…
— Ох! — громко застонала Кэти. — Вот о чем я забыла. — Она
откинулась и прикрыла глаза. — Сегодня четверг, в два часа дня я должна была
встретиться с падре Грегорио. Рамон договорился о встрече еще во вторник и
напомнил мне об этом сегодня утром, а у меня вылетело из головы.
— Может быть, ты встретишься с падре сейчас? — предложила
Габриэла час спустя, когда машина подъезжала к деревне. — Сейчас только четыре
часа.
Кэти быстро покачала головой. Весь день она думала о том,
что они с Рамоном собираются провести вечер в их доме. Она должна принести туда
еду. Он работал там с, другими мужчинами. Когда помощники уйдут, Кэти и Рамон
планировали остаться наедине на несколько часов, впервые за четыре дня с тех
пор, как приехали.
Когда они добрались до дома Габриэлы, Кэти пересела за руль,
помахала на прощание Габриэле и развернула машину назад, прямо в деревню, чтобы
заехать в магазин и купить еду и бутылку вина на вечер.
Эти последние четыре дня были для нее очень необычными.
Рамон по утрам уезжал в Маягуэс, а позже, до наступления темноты, работал в
доме, так что они виделись только по вечерам. Она проводила дни в покупках,
надеясь, что выбранные ею вещи ему понравятся. Кэти чувствовала себя как на
каникулах, получив разрешение обставить дом на свое усмотрение. Она радовалась,
но дом оставался для нее домом Рамона, а не ее собственным. Возможно, это было
из-за того, что Рамон был занят и она видела его так мало, а если они и были
вместе, то всегда поблизости находились люди.
Рафаэль и его сыновья тоже работали в доме вместе с Рамоном,
и вечером, за ужином, четверо мужчин были бодрыми, но явно усталыми. Хотя Рамон
окружал ее вниманием, когда они сидели за дружеской беседой в гостиной Рафаэля,
времени и места для того, чтобы «смешать тела и разделить потом, воскреснув к
новой жизни», так и не было.
Каждый вечер Рамон провожал ее до дома Габриэлы, где все уже
спали, увлекал к дивану и усаживал рядом с собой.
Он нежно освобождал ее почти что от всей одежды, возбуждал
так, что она едва могла удержаться от крика, но затем одевал, провожал до
спальни и желал ей спокойной ночи, страстно целуя на прощание. И каждую ночь
Кэти ложилась под холодные простыни своей временной постели, сгорая от
неудовлетворенного желания, чего, как она начинала понимать, и ожидал от нее
Рамон. Однако у нее не было никаких сомнений в том, что сам он возбуждался даже
больше, чем она, так что не было никакого смысла заставлять их обоих испытывать
такие муки.
Прошлой ночью, волнуясь от смущения и желания, Кэти взяла
инициативу в свои руки и предложила захватить одеяло со своей постели, чтобы
пойти куда-нибудь, где они смогут побыть наедине и где никто им не помешает.
Рамон взглянул на нее глазами, похожими на горячие черные
угольки, и его лицо потемнело от страсти. Но он только неохотно покачал
головой:
— Нам помешает дождь, Кэти. Он собирается уже целый час.
Когда он говорил, вспышка молнии озарила всю комнату. Но
дождь так и не пошел.
Без всякого сомнения, сегодня вечером дождь не помешает им,
решила Кэти со сладким томлением.
Кэти остановилась около большого магазина и вышла из машины.
Толкнув тяжелую дверь, она вошла в старое здание, которое было переполнено
народом, и на миг зажмурилась.
В магазине продавалось все — от муки и консервов до купальников
и дешевой мебели. Груды товаров покрывали деревянные полы, оставляя только
узенький проход для покупателей. Все прилавки были завалены товарами, впрочем,
как и полки, тянувшиеся вдоль стен. Без помощи продавщиц понадобились бы часы,
чтобы разыскать путь через завалы вещей.
Испанская девушка, которой Габриэла раньше уже представила
Кэти как novia Рамона, радостно улыбнувшись покупательнице, куда-то исчезла. В
понедельник с ее помощью Кэти нашла толстые пушистые полотенца под грудой
мужских рабочих брюк. Кэти купила все шесть и заказала еще дюжину. Очевидно,
девушка подумала, что Кэти пришла узнать, не готов ли заказ. Она подняла
полотенце, протянула его и покачала головой, полная сожаления, что прибегает к
пантомиме, так как не владеет английским.