Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца» - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шкенев cтр.№ 12

– Значит, артиллерией, – пробормотал капитан и опять замолчал.

– Осмелюсь заметить, сэр, не только ей.

– Чем же еще?

– Видите вон того высокого юношу со шрамом на лице? Не смотрите, что молод… Андреас зу Пкофф лучший штурман из тех, кого мне приходилось когда-либо встречать. Потомок самого де Риттера!

– И тоже барон? Какие еще сюрпризы ты мне припас, сержант?

– Никаких сюрпризов, сэр! Просто я подумал, что при недостатке офицеров на нашем «Геркулесе» их обязанности могли бы исполнять… Вы понимаете?

– Вздор, Симмонс, совершеннейший вздор! Кто выдаст патент на офицерское звание во флоте Его Величества каким-то подозрительным иностранцам? Да адмирал мне в лицо рассмеется, стоит только заикнуться о подобном. И будет прав! Думай, что говоришь, сержант.

– Милорду Нельсону вовсе незачем об этом знать, сэр! Ведь есть же кое-какая разница между исполнением обязанностей и получением жалованья?

И только сейчас до капитана дошел второй смысл предложения сержанта Симмонса. А этот плут далеко пойдет! Ведь правильно говорит – можно одновременно решить несколько проблем. Во-первых, заполнить образовавшиеся вакансии, во-вторых, перестать надоедать адмиралу ежедневными жалобами, а вот третье, оно самое приятное… Немцам не нужно платить как полноправным офицерам, с них достаточно того, что дворянское происхождение будет оценено по достоинству. А разница между достоинством и жалованьем изрядно округлит отнюдь не тугой капитанский кошелек.

– Хорошо, Питер. – Принятое решение располагало сэра Чарльза к некоторой фамильярности. – Пригласи этих господ ко мне в каюту на вечерний чай.

– Всех, сэр?

– Всех не нужно, только будущих офицеров.

* * *

Джим Салливан считал себя неудачником с тех самых пор, как завербовался во флот. Старший сын преуспевающего дублинского лавочника, в карманах всегда звенит несколько шестипенсовиков на мелкие расходы… нет же, дернула нелегкая наслушаться рассказов родного дяди о прелестях морской службы. Даже из дома ради этого сбежал, болван! И где теперь тот дядя? Наверняка балтийские селедки в Финском заливе знают об этом, но никому и никогда не расскажут. И романтика дальних странствий куда-то сбежала, окатив на прощание вместо обещанного легкого ветерка соленой, холодной и до ужаса мокрой водяной пылью весенних штормов.

Из похода в Россию вернулся живым, тут грех жаловаться на судьбу. Но вид постоянно блюющего матроса настолько возмутил подверженного той же самой морской болезни адмирала Нельсона, что по возвращении в Англию Джима пинками вышибли с флагманского линейного корабля на третьесортный фрегат. А тут и плата пониже, и харчи пожиже, и вообще… кулаки у морских пехотинцев потверже.

Да не хотел он вовсе воровать те башмаки! Хорошие такие башмаки, из толстой кожи, на тройной подошве, пряжки серебряные… Нет, сразу же бить бросился, изверг! А теперь и слова поперек не скажешь – проклятый забияка оказался целым бароном и тут же получил должность артиллерийского офицера. Ну как же… приятель сержанта Симмонса, того еще зверя. И остальных своих дружков пропихнул – куда ни плюнь, везде немцы командуют.

И не только командуют – крепко ухватили экипаж за глотку, полностью перекрыв не только воздух, но и маленькие радости, позволяющие несколько скрасить тяготы флотской службы. Не все, впрочем, перекрыли, и сейчас Джим пытался разведать безопасную дорогу к одной из них, охраняющейся морскими пехотинцами строже крюйт-камеры.

Про маленькие радости, конечно, образно говорится… на самом деле это несколько огромных дубовых бочек, тщательно запрятанных в трюме. И ни в коем случае не с яблоками, как забавно пошутил в своем произведении господин Роберт Льюис Стивенсон – подобных глупостей на военном корабле не предусмотрено. Нет, монументальные изделия бристольских бондарей хранили драгоценный дар барбадосских сахарных плантаций – великолепный ром, молоко настоящего моряка. И при определенной ловкости можно было пробраться к заранее просверленной дырочке в пузатом деревянном боку и через соломинку сцедить в прихваченную кожаную флягу пинту-другую. Не забыв, разумеется, вдумчиво и тщательно продегустировать напиток.

Процесс под названием «сосать обезьяну» требовал особой осторожности, ведь в случае поимки шкуру спустят плетями, и обычно поход за выпивкой поручался именно таким неудачникам, как Салливан. Даже если и расскажет во время наказания, что действовал по чужому принуждению, то кто же поверит известному врунишке и вору?

Самым трудным оказалось выбраться из орудийной палубы, где подвешен гамак Джима, и проползти под настоящими койками (с настоящими соломенными тюфяками!) в кубрике морских пехотинцев. Так уж заведено, что они, не тюфяки – пехотинцы, служат щитом и стеной между офицерами и командой. Как выяснилось, не такими уж непреодолимыми. «Геркулес» мягко переваливался с борта на борт на атлантической волне, и некоторый шум при передвижении всегда можно было принять за стук перекатывающихся при качке башмаков. Эти сволочи могут себе позволить спать разутыми! И жалко, что у них нет так понравившихся серебряных пряжек.

Вот и долгожданный трап, ведущий вниз, в надежную темноту. Его, правда, охраняет здоровенный немец с рыжими усами, но разве кто сможет тягаться в пронырливости с настоящей «пороховой обезьяной»? Ползком, старательно уходя от пятна света, отбрасываемого качающимся фонарем… теперь застыть и затаить дыхание… не двигаться…

Часовой лениво скользнул взглядом по куче рваных джутовых мешков (какая сволочь их тут бросила?), зевнул и отвернулся. Салливан крепко стиснул зубы, придерживая завязки придуманной им самим накидки, и пополз дальше, пользуясь благоприятным моментом. Трап предательски скрипнул, но звук тут же потерялся в сотне других скрипов, всегда сопровождающих движение корабля.

И вот, наконец, ОНО – заветное и долгожданное отверстие в бочке, искусно заделанное предыдущими визитерами, но легко обнаруживаемое даже на ощупь. Особенно если знать, где искать. Нажать пальцем… затыкающий дырку чопик проваливается внутрь… не беда, в кармане есть еще один, вырезанный точно по образцу. Другая рука нашаривает спрятанную в щели переборки длинную соломинку – есть!

Сначала долгий-долгий глоток, насколько хватает дыхания и места в желудке, потом чуть отдышаться и припасть еще. Теплая волна зажигает в брюхе жаркий и уютный огонь, распрямляются уставшие за день ноги, перестают болеть разбитые кулаками барона фон Тучкофра губы и нос…

Барона? Кто сказал, барона? Везде мерещится голос этого злого артиллерийского офицера. Нет, не мерещится… отчетливо слышно, как часовой у трапа отдал рапорт на незнакомом языке, вот темноту трюма чуть раздвинуло тусклым светом масляного фонаря, и застучали башмаки. Те самые башмаки из толстой кожи, на тройной подошве, с серебряными пряжками. Джим перестал двигаться и забился в узкий промежуток между бочками, куда не пролезли бы и отощавшие корабельные крысы. Сердце колотится громко, остается только молиться, чтобы проклятый барон не услышал этот грохот… И зубы начинают сами собой выстукивать джигу. Но что оказалось самым страшным – фон Тучкофра сопровождал донельзя довольный сержант Симмонс.