Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Штурм cтр.№ 11

– Мне кажется, что он вечерами посещает бывшую жену. Такое у мужчин часто случается.

– А зачем же он тогда уходил от нее? – удивилась я.

– Он полюбил другую. Тебя. А к ней ходит, чтобы застолбить место, мало ли, вдруг вы разбежитесь. Мы с мужем после развода еще три года встречались. Он говорил своей новой жене, что в субботу едет увидеться с детьми. Весь день он играл с мальчиками, а потом, уложив детей спать, занимался со мной любовью.

– Не похоже на Роберта. Я же чувствую, как он влюблен. Влюбленный мужчина на блуд не способен.

– А это для него не блуд! – упорно убеждала меня в неверности Роберта подруга. – Для него она бывшая жена, мать его… кто у него там?

– Дочь…

– Вот! Мать его дочери. Он может вообще передумать и вернуться к ней. Такое часто происходит – читала? У нас в предыдущем номере журнала эта… ну, как же ее, известная актриса рассказывала. Муж от нее на шесть лет ушел, троих детей бросил. Как она убивалась, когда он снова женился и у него родилась дочь! А потом взял и вернулся. И до сих пор живут как ни в чем не бывало. Все они одинаковы, просто выглядят по-разному.

Аллочкины глаза горели огнем справедливого гнева. Ей так хотелось, чтобы Роберт оказался развратником или ушел от меня, что мне показалось жестоким разочаровывать ее своим неверием, и я грустно потупила взор.

Уходя, Алла со свойственной ей журналистской этикой посоветовала порыться в портфеле Роберта в поисках компромата.

– Я люблю тебя, подруга. И желаю тебе добра, – погладила меня по гипсу на прощание Алла. Хлопнула дверь.

«Представляю, если бы она меня не любила…» – подумала я.

Через неделю, когда Милый снова заработался до четырех утра, я напрямик спросила его, не жену ли он по ночам навещает. Роберт засмеялся:

– Ой, Мышака ревновать вздумала? Мужчины любят, когда их ревнуют.

Я ответила, что не ревнива. Много чести.

Роберт прошел на кухню и взял штопор, чтобы открыть бутылку вина. «С мыслями собирается. Время оттягивает. Сейчас изворачиваться будет. Ох, права была Алка…» – мелькали мысли в моей голове.

Он налил себе бокал вина и спокойно сказал:

– Да. Я заезжаю иногда к дочке. Укладываю ее спать. В этом ничего такого нет. Я скучаю. Это ведь так естественно…

– Да, но, извини, она что, так плохо засыпает?

– Почему? Сразу.

– Но приезжаешь-то ты в четыре-пять утра! Ты пойми, Малыш, если тебе тяжело ухаживать за мной загипсованной или тебе нужна нормальная здоровая женщина – скажи! Никто никого насильно не держит: полюбили – разлюбили, значит, не судьба…

– Ты что такое говоришь, дурочка?! Да я тебя больше жизни люблю! Запомни, мы с тобой собрались на всю жизнь. Запомнила? А если я, идиот, чем-то тебя расстроил – прости меня. Больше это не повторится.

И он поцелуем зажал мне следующий вопрос. Больше выяснять ничего не хотелось. Я нежно прижалась к нему гипсом.

– Да! Ты так налетела с вопросами, что я чуть не забыл сказать. Я сегодня к профессору в госпиталь заезжал. Спросил, когда гипс будем снимать и когда тебе беременеть можно.

Я мысленно показала Алле язык и спросила: «Ну и когда же?..»

Пермь. Девятое ноября. До Березняков еще три часа машиной. Нас встречает начальник УВД Анатолий Муфель. Красавец-мужчина, блещет юмором, от нас не отходит ни на шаг. Мы – гости его города, а он, судя по всему, в городе главный. Страна отмечает дни милиции, даже можно сказать, неделю милиции. Концерты, гастроли. Милиция любит артистов, а артисты… всегда пожалуйста!

Я очень люблю ездить на гастроли. Наблюдаешь такие лица, характеры, мизансцены… Только на концерте я – главное действующее лицо, а до и после они для меня целый спектакль. А я лишь сторонний наблюдатель – зритель.

В отеле был такой холод, хоть в пальто ложись. Вечером концерт. В зале – мэр города по фамилии Мошкин и начальник УВД. Я со сцены с юмором рассказала о проведенной в отеле ночи. В тот же вечер меня перевели в трехкомнатный люкс, который оказался еще холодней. Я попыталась объяснить, чтоб никого не обидеть, что дело не в размере номера, а в количестве обогревателей. Заботливый начальник УВД тут же подогнал мне четыре обогревателя, выставил возле дверей номера трех охранников и сам расположился в гостиной. С большими усилиями мой директор, распив с гостеприимным Анатолием две бутылки коньяка, сумел-таки объяснить, что артистке нужно отдохнуть и выспаться.

Анатолий Муфель оказался человеком широкой души. Уходя, он предложил на завтра программу развлечений: хочешь на экскурсию в женскую колонию, хочешь – постреляем из гранатомета. Я выбрала и то, и другое.

В восемь утра одиннадцатого ноября мне уже постучали в номер и сообщили: «На сборы десять минут – выезжаем на объект». Я поняла, что после «программы отдыха» я устану сильнее, чем после трех концертов. Но это был как раз тот случай, когда «проще дать, чем объяснить, почему ты не хочешь». И я покорно стала собираться на стрельбище.

Концерты проходили великолепно. Море цветов. Откуда только у людей деньги на такие букеты… Помню, на Украине мне на сцену женщина вынесла две трехлитровые банки с засоленными огурцами и помидорами. Это было так трогательно, что я чуть не расплакалась. А букеты перед отъездом я люблю раздавать тетечкам из отеля – им очень приятно. Конечно, и с собой обязательно охапку заберу – мне Саша Серов сказал, что оставлять цветы – плохая примета, как будто успех свой оставляешь. С тех пор весь коллектив хошь не хошь везет букеты с собой, пока последняя усохшая головка не отвалится. А что? Артисты – люди суеверные…

Утром двенадцатого мне дали выспаться до… девяти часов. Утреннее время для артиста, как правило, начинается с двенадцати часов дня. Особенно на гастролях, когда вечерний банкет после концерта затягивается иной раз до двух-трех часов ночи. Потом надо еще разгримироваться, остыть, подумать или почитать перед сном. В результате на сон остается восемь часов. Меня всегда бесит, когда кто-нибудь удивляется: «Ну, вы спи-и-и-те!..» А вы, блин-пардон, не спите?!

Те же восемь часов. Только вы ложитесь в одиннадцать часов вечера и встаете в семь. А если я буду ложиться в четыре утра, а вставать в семь – то я скоро умру.

Начальник женской колонии, куда мы прибыли на экскурсию, увлеченно рассказал нам о местных обитателях. В отряде особо опасных сидят женщины-рецидивистки или убийцы. Спрашиваю:

– А какие в основном убийства?

– Да семьдесят процентов мужиков своих «замочили» – мужей или сожителей. Но за это много не дают – года три или пять лет. А вот если женщина соперницу убила или кого еще, это от десяти и выше.

Вот так, дорогие мои мужчины, – допрыгались? Ведите себя прилично и жить будете долго, а то ваша жизнь всего лишь тремя годами заключения оценивается.

Я специально попросила проводить меня именно к ним, к самым опасным преступницам. Мне хотелось увидеть хоть и нелюдей, но все же женщин, способных совершить Поступок. Плохой, ужасный – но поступок. На это способны немногие. И я хотела видеть лица этих женщин.