Ложная слепота - читать онлайн книгу. Автор: Питер Уоттс cтр.№ 24

— Значит, они блефуют, — протянул он, наконец. Бейтс кивнула.

— Я так считаю, «Роршах» еще не достроен. Возможно, мы имеем дело с автоматической защитной системой.

— Значит, на таблички «По траве не ходить» можно не обращать внимания? Ломиться напрямую?

— Мы можем позволить себе выбрать время, но остановиться — не можем.

— А. То есть пускай сейчас мы могли бы с ним управиться, но ты хочешь ждать, пока «Роршах» из незаметного не превратится в неуязвимого, — Шпиндель вздрогнул и отставил кофе. — Где тебе погоны давали? В академии равных возможностей?

Бейтс пропустила подколку мимо ушей.

— Лучшей причиной оставить «Роршах» в покое может быть именно то, что он до сих пор растет. Мы понятия не имеем, как может выглядеть… взрослая, наверное… да, взрослая форма объекта. Да, он скрывался от нас. Многие животные, вполне безобидные, прячутся от хищников. Особенно детеныши. Да, он… отвечает уклончиво. Не дает ответов, которых мы ждем. А вам не приходило в голову, что он не знает ответов? Вы смогли бы допросить человеческий эмбрион? Взрослая особь может вести себя совсем по-другому.

— Взрослая особь может нам жопу на уши натянуть.

— Эмбрион с тем же успехом может навалять «Тезею» по-полной, — Бейтс закатила глаза. — Господи, Исаак, ты же биолог. Не мне тебе напоминать, сколько робких пугливых зверюшек огрызается, если загнать их в угол. Дикобраз на ссору не напрашивается, но если пропустишь предупреждение мимо ушей — получишь полную морду иголок.

Шпиндель молча отодвинул кружку в сторону по вогнутому столу, так далеко, как только мог дотянуться. Жидкость не выливалась: темный кружок остался идеально параллелен кромке поверхности, только слегка наклонился в нашу сторону. Мне даже показалось, что я могу уловить еле заметный прогиб поверхностной пленки. Шпиндель слегка улыбнулся, глядя на произведенный эффект.

Джеймс прокашлялась:

— Не хотела бы сглаживать поднятый тобой вопрос, Исаак, но мы еще не исчерпали дипломатических путей. «Роршах», по крайней мере, согласен общаться с нами, хотя и не так откровенно, как хотелось бы.

— Ну да, он разговаривает, — согласился Шпиндель, не отрывая взгляда от перекошенной кружки. — Но не как мы.

— Нет, конечно. Есть некоторые…

— Он не просто увиливает от ответов — он временами бывает невероятно косноязычен, заметила? И путается в местоимениях.

— Учитывая, что он освоил наш язык исключительно путем пассивного подслушивания, «Роршах» на удивление велеречив. По моим наблюдениям вообще выходит, что они обрабатывают речевые сигналы гораздо эффективнее, чем мы.

— Это точно, чтобы так юлить, чужой язык нужно знать в совершенстве.

— Будь они людьми, я бы с тобой согласилась, — ответила Джеймс. — Но то, что нам кажется обманом или уловкой, столь же легко объясняется опорой на малые концептуальные единицы.

— Концептуальные единицы?

Бейтс, как начал понимать я, никогда не требовала пояснений от КонСенсуса, если этого можно было избежать. Джеймс кивнула.

— Все равно, что обрабатывать строку текста слово за словом, а не рассматривать фразу целиком. Чем меньше единицы, тем быстрее их можно перестраивать; это дает на выходе молниеносные семантические рефлексы. С другой стороны, труднее становится поддерживать уровень логической связности, так как связи в масштабных структурах при перетасовке теряются.

— Оп-па! — Шпиндель выпрямился, забыв о жидкости и центробежной силе.

— Я всего лишь хочу сказать, что мы не обязательно имеем дело с сознательным обманом. Существо, которое обрабатывает информацию в одном масштабе, может не замечать нестыковок на другом; оно может вообще не воспринимать этот масштаб сознательно!

— Это не все, что ты хочешь сказать.

— Исаак, нельзя применять человеческие нормы к…

— А я-то все гадал, к чему ты клонишь…

Шпиндель нырнул в стенограммы и миг спустя выдернул оттуда отрывок:

«Запрашиваем информацию о среде, которую вы считаете летальной. Запрашиваем информацию о вашем отклике на неизбежное попадание в летальную среду».

«Рады исполнить. Но ваше понимание летального отличается от нашего. Многие переменчивые обстоятельства».

— Ты его испытывала! — воскликнул Шпиндель. Он причмокнул губами; челюсть его подергивалась. — Рассчитывала на эмоциональную реакцию.

— Просто идея. Она ничего не доказывает.

— Была разница? Во времени отклика?

Джеймс поколебалась, потом покачала головой:

— Но идея дурацкая. Слишком много переменных, мы понятия не имеем, как они… я хочу сказать, они же не люди…

— Классическая патология.

— Какая патология? — спросил я.

— Это ничего не значит, кроме того, что они не вписываются в человеческий стандарт, — настаивала Джеймс. — Сам по себе этот факт — не повод смотреть на них сверху вниз, особенно здесь присутствующим.

Я попробовал снова:

— Какая патология?

Джеймс покачала головой.

— Есть один синдром — ты мог о нем слышать, а? — подсказал Шпиндель. — Говорливые, бессовестные, склонные противоречить сами себе и играть словами. Лишенные сочувствия.

— Мы говорим не о человеческих существах, — вполголоса повторила Джеймс.

— Но если бы говорили, — добавил Шпиндель, — то назвали бы Роршаха клиническим социопатом.

На протяжении всего разговора Сарасти не издал ни звука. Теперь, когда слово повисло в воздухе, я заметил, что остальные стараются на него не смотреть.

* * *

Конечно, мы все знали, что Юкка Сарасти социопат. Но большинство из нас не упоминало об этом в приличном обществе.

Шпинделя вежливость никогда не сдерживала. А может, казалось мне, он почти понимал вампира; мог смотреть сквозь чудовище и видеть организм, такой же продукт естественного отбора, как и человеческая плоть, которую за прошедшие эпохи упырь немало сожрал. Эта перспектива каким-то образом успокаивала Шпинделя. Он мог смотреть, как Сарасти наблюдает за ним, и не ежиться.

— Жалко мне сукина сына, — признался он как-то, еще во время тренировок.

Некоторым подобная реакция показалась бы нелепой. Человек, сращенный с машиной настолько сильно, что его собственные двигательные навыки разрушались при недостаточном уходе и техобслуживании, человек, слышавший рентген и видевший в оттенках ультразвука, настолько искалеченный модификациями, что не мог даже кончики своих пальцев чувствовать без посторонней помощи, способен жалеть кого-то другого, не говоря о хищнике, созданном убивать людей без малейшего угрызения совести?

— Сочувствие к социопатам — не самая распространенная черта, — заметил я.