Облачный атлас - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Митчелл cтр.№ 28

— Кто?

— Мой гуру, Луиза-а-а, мой гуру! Он сейчас на последней своей реинкарнации перед… — Пальцы Ричарда делают «пуффф!» в сторону Нирваны. — Приходи на аудиенцию. Если просто записаться, то ждать придется, типа, вечность, но ученики нефритового анка получают персональную аудиенцию в тот же день. Типа, на фиг проходить через колледж и все дерьмо, если Махарай Аджа может, типа, обучить тебя всему… этому. — Он складывает пальцы кольцом, заключая в него луну. — Слова, они такие… натянутые… Пространство… оно такое… знаешь, типа, тотальное. Покурим травки? «Ака-пулько-голд». Зацепил у Бикса.

Он придвигается.

— Слушай, Лу, давай завьемся после этой вечеринки, а? Ты да я, у меня, в кайф? Ты смогла бы получить крайне эксклюзивное интервью. Могу даже написать тебе песню и поставить ее на свой следующий диск.

— Отклоняется.

Рокер низшей лиги прищуривается.

— Что, критические дни? Как насчет следующей недели? Я думал, что все вы, медиа-цыпочки, сидите, типа, всю жизнь на пилюлях.

— А что, Бикс тебе и слова для интервью продает?

Он сдавленно хихикает.

— Эй, что там наговорил тебе этот кот?

— Ричард, просто чтобы не было неопределенности. Я скорее спрыгну с этого балкона, чем стану с тобой спать, в любое время любого месяца. Вполне серьезно.

— Уау! — Его рука отдергивается, словно ужаленная. — Цып-па! Ты что, думаешь, ты, типа, Джони, мать ее, Митчелл? [86] Ты всего лишь, мать твою, ведешь колонку сплетен в журнале, который, типа, никто никогда не читает!

Двери лифта закрываются как раз в тот момент, когда подходит Луиза Рей, но невидимый пассажир успевает вставить между ними трость.

— Спасибо, — обращается Луиза к старику. — Рада, что эпоха рыцарства еще не совсем миновала.

Он сдержанно кивает.

«Выглядит так, словно ему осталось жить всего неделю», — думает Луиза. Она нажимает на кнопку первого этажа. Старинный лифт начинает спускаться. Неторопливая стрелка ведет обратный отсчет. Двигатель лифта завывает, его тросы скрежещут, но между одиннадцатым и двенадцатым этажами взрывается какое-то «гатта-гатта-гатта», а затем умирает со звуком «фззз-ззз-зз-з». Луиза и Сиксмит валятся на пол. Свет, запинаясь, то включается, то выключается, прежде чем остановиться в режиме жужжащей сепии.

— Вы не ушиблись? Можете подняться?

Распростертый на полу старик немного приходит в себя.

— Кости, думаю, не сломаны, но лучше уж я пока посижу, спасибо. — Его старомодный английский напоминает Луизе тигра из «Книги джунглей». [87] — Питание может восстановиться внезапно.

— Боже, — бормочет Луиза. — Отключили питание. Чудесное завершение чудесного дня.

Она нажимает на аварийную кнопку. Ничего. Нажимает на кнопку интеркома и вопит:

— Эй! Есть там кто? — Шипение статики. — У нас здесь проблема! Слышит нас кто-нибудь?

Луиза и старик, прислушиваясь, искоса поглядывают друг на друга.

Ответа нет. Только смутные подводные шумы. Луиза обследует потолок.

— Должен быть аварийный люк… — Его нет. Она сдирает ковер — стальной пол. — Наверное, только в фильмах.

— Вы по-прежнему рады, — спрашивает старик, — что эпоха рыцарства еще не умерла?

Луизе удается слегка улыбнуться.

— Мы можем здесь на какое-то время задержаться. В прошлом месяце отключение длилось семь часов.

«Ладно, по крайней мере, я не заточена здесь с психопатом, клаустрофобом или Ричардом Гангой».

Часом позже Руфус Сиксмит сидит в углу лифта, опираясь спиною на стены и утирая лоб носовым платком.

— В шестьдесят седьмом я выписывал «Иллюстрейтид плэнет» ради репортажей вашего отца из Вьетнама. Лестер Рей был одним из четырех-пяти журналистов, воспринимавших войну с азиатской точки зрения. Мне очень хотелось бы узнать, как полицейский стал одним из лучших корреспондентов своего поколения.

— Ну, если вам интересно… — Эта история шлифуется при каждом новом пересказе. — Отец поступил в полицию Буэнас-Йербаса как раз за несколько недель до Пёрл-Харбора, почему и провел войну здесь, а не на Тихом океане, как его брат Хоуи, которого разорвала в клочья японская противопехотная мина, когда он играл в пляжный волейбол на Соломоновых островах. Довольно скоро стало ясно, что папа относится к Десятому участку, и там-то он со службой закону и покончил. Такой участок существует в каждом городе страны — это что-то вроде загона, куда переводят всех честных полицейских, которые не берут взяток и ни на что не закрывают глаза. Так или иначе, в ночь после победы над Японией весь Буэнас-Йербас был одной сплошной вечеринкой, и, как вы понимаете, полиция была сильно рассредоточена. Отец принял вызов, сообщавший об ограблении на причале Сильваплана — это было что-то вроде ничейной земли между Десятым участком, Управлением порта Буэнас-Йербаса и участком Спинозы. Папа и его напарник, которого звали Нат Уэйкфилд, поехали посмотреть, в чем дело. Они остановились между парой грузовых контейнеров, заглушили двигатель, двинулись дальше пешком и увидели около, может быть, двух дюжин человек, грузивших ящики в бронированный грузовик. Свет был тусклым, но те люди явно не были докерами, и военной формы на них не было. Уэйкфилд сказал отцу пойти и радировать о поддержке.

Как раз в тот момент, когда папа добрался до рации, поступает вызов, сообщающий, что первоначальный приказ расследовать ограбление отменяется. Папа докладывает о том, что видел, но приказ об отмене повторяется, так что он бежит обратно к складу, чтобы увидеть, как его партнер попадает под луч фонаря одного из тех людей и получает шесть выстрелов в спину. Каким-то образом он сохраняет самообладание, бросается к патрульной машине и успевает передать «код восемь» — сигнал бедствия, — прежде чем машина начинает содрогаться под пулями. Он окружен со всех сторон, кроме дока, так что ныряет через парапет в коктейль из мазута, мусора, сточных вод и морской воды. Он проплывает под причалом — в те дни причал Сильваплана был стальной конструкцией, похожей на гигантскую эспланаду, а не бетонным полуостровом, как сегодня, — и влезает по служебной лестнице, весь мокрый, в одном ботинке, с недействующим револьвером.

Все, что он может, так это наблюдать, что те люди как раз заканчивают погрузку, когда на сцене появляется пара патрульных машин из участка Спинозы. Прежде чем отец успевает обежать вокруг двора, чтобы предупредить офицеров, разражается безнадежно неравная перестрелка — бандиты расстреливают обе патрульные машины из автоматов. Грузовик трогается, бандиты прыгают в него, выезжают, и через задний борт вылетают две ручные гранаты. Намеревались ли они кого-то убить, искалечить или просто остудить героизм, кто знает? Только одна из гранат угодила в отца и превратила его из человека в подушечку для игл. Он пришел в себя через два дня, в госпитале, лишенный левого глаза. В газетах этот инцидент описывали как случайную вылазку банды воров, которым повезло. В Десятом участке считали, что некий синдикат, на протяжении всей войны откачивавший оружие, решил поменять место хранения своих припасов, поскольку война закончилась и учет должен был сделаться строже. Тогда настаивали на более тщательном расследовании этой стрельбы на причале — в сорок пятом трое мертвых копов что-то да значили, — но администрация мэра такому расследованию воспрепятствовала. Выводы делайте сами. Отец их сделал, и они лишили его веры в усиление законности. Когда, восемью месяцами позже, он выписался из госпиталя, то по переписке закончил уже курсы журналистики.