Записки наемника - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Гончаров cтр.№ 75

Несколько мгновений мне хватило, чтобы соскользнуть по стволу сосны и бегом кинуться к скале, которая высилась правее и ближе к противнику. На ходу я подзываю условным криком Джанко и сообщаю ему свое решение поменять позицию. Он должен найти и предупредить Степана, и они последуют за мной, чтобы прикрыть меня во время моей снайперской атаки с новой позиции.

На новом месте очень хорошо просматривается город. Но мое место тоже хорошо просматривается из любого верхнего этажа в городе. Я и не рассчитываю здесь долго задержаться. Всего два выстрела!

Трубу я оставил на старой позиции. В руках у меня бинокль. Вот они, голубчики. Разговаривают. Маскировочные сетки сброшены, лица открыты.

У него черные усы и небольшая курчавая бородка. Это явно не босниец. Араб, может быть – иранец. Она – типичная приземистая боснийка, каких много можно увидеть с перепуганными лицами на улицах осажденного города. Она коренаста и круглоголова. Боснийцы необычайно целомудренны. Это осталось от турецкого владычества. Они никогда не смотрят незнакомому мужчине в лицо, ходят с опущенными глазами.

Бог ты мой! Неужели сейчас они начнут заниматься любовью! Это невероятно. Женщина и мужчина опускаются на траву, и я едва успеваю поймать их в оптический прицел. Они у меня как на ладони. У них классическая поза: он наверху, она под ним. Я не знаю, что мне делать… Передо мной вот-вот свершится акт творения, а я вынужден буду его прервать.

Стоит осенняя, но неправдоподобно теплая погода. Днем по-летнему горячо. От зноя в травах бродят соки, и, кажется, на всем свете от земли к солнцу поднимается крепкий хмель, от которого пьянеет и шатается небо.

Молодые люди, как загипнотизированные, пришли навстречу любви и желанию. Им не хочется искать убежища для наслаждений ночью, в душных стенах мертвого города; им хочется соединиться на фоне гор, сосен, неба, получить то острое наслаждение, которое обычно ждут от всего величественного. Это у них хорошо получается – в перекрестье оптической винтовки. В тот миг все, кроме солнца, поцелуев и диких запахов, кажется им пустым и никчемным. Даже смерть. Но смерть ждет их. Она примостилась на фаланге моего указательного пальца.

Парень принимается за свое дело. Начинается акт творения.

Я великодушен, и решаю позволить им в последний раз насладиться оргазмом. И в то же время мне немного не по себе.

«Какой акт творения? – пытаюсь урезонить я самого себя. – Обыкновенная проститутка пришла заработать свои двадцать долларов или пятьдесят марок. У них ведь марки в ходу. Доллары, правда, тоже. Я не дам ей заработать ни марок, ни долларов. А чтобы неповадно было отвлекать человека от работы, лишу ее возможности вообще приходить сюда и куда бы то ни было. Пусть эта развратная особь спускается прямо в ад!».

Пока в голове такие мысли, руки автоматически стабилизируют винтовку, и в удобный момент палец плавно, на медленном вдохе, нажимает на спусковой крючок. Пуля мчится к цели, к противнику, сведенному в судорогах ласк. Второй выстрел производится немедленно после первого. Девушка дернулась под человеком с размозженной головой, и пока она пыталась с полными ужаса глазами выбраться из-под него, я видел тончайший зеленый шелк ее шаровар. Не какие-нибудь тривиальные джинсики эта пуританка надела, чтобы прийти на снайперскую позицию к мужчине, а именно шаровары из зеленого Щелка. Конечно, мусульманка. Может, джинсы, как атрибут современной американизированной Европы валяются рядом? Пуля попала ей в шею, и девушка запрокинула голову, рухнула спиной на землю, обнажив белые, немного худые бедра…

Недоедала, бедняга. Я знал, что она сразу не умрет, но добить ее у меня не было возможности: мне теперь видны только торчащие коленки и этот тончайший зеленый шелк, который слегка треплет ветер.

Я срываюсь с сосны, обцарапав щеку и ударив колено. Прихрамывая, бегу в направлении сербских позиций. Под защитой сосновых крон я нахожусь в безопасности, но все равно это место мне уже неприятно. Хочется подальше и побыстрее отсюда уйти. Где-то в этом направлении меня должен был разыскать Джанко. Я складываю ладони лодочкой и осторожно и резко вдуваю туда воздух. Раздается протяжный гулкий звук. Прислушиваюсь. Ответа нет. Где же Джанко? Может, все еще не разыскал Степана? Ну и работнички…

Я меняю бег на быстрый шаг и начинаю осматриваться. Вот здесь я встретился с Джанко и предупредил его о смене позиций. Он побежал туда, в сторону тех двух валунов. Черт бы побрал этого Степана! Все-таки неприятно иметь дело с типом, у которого криминальное прошлое и полный рюкзак приспособлений для подделывания штампов, печатей и даже валюты. А недавно он взялся делать ребятам из группы наколки. Правда, он не бесталанен, и руки у него действительно стоящие. Смог же он мне без станка, без каких-либо сложных инструментов произвести юстировку подзорной трубы, которая свалилась с высоты, когда я завалил австрияка. К тому же, Степан любит пошастать по брошенным квартирам. Недавно было отбито соседнее местечко, занятое боснийцами, когда сербы отвели оттуда тяжелую технику согласно решению ООН. Под шумок Степан поискал там себе приварок. Притащил пару «роллексов» и мешок с кофе. Ясно, что живые люди такие часы в прикроватных тумбочках не оставляют. Хотя кто его знает. Кофе пошел на общую кухню, потому все и промолчали.

А вот и Джанко. Он как-то странно стоит, наклонившись вперед и опершись о ствол сосны рукой. Пальцы его руки скребут кору так, что сыплется серая Шелуха.

Я сразу перехватываю винтовку поудобнее, и с меня слетает некоторая беспечность, удовлетворенность удачно проведенной охотой.

– Что случилось? – спрашиваю я, опасливо оглядываясь по сторонам.

Джанко не отвечает. Он мрачно смотрит под ноги.

– Что случилось? Где Степан?

– Джелалия, до суднега данка!

Эти слова для меня ничего не обозначают. Это поговорка Джанко, выражающая бесчисленное количество понятий, а, вернее, состояний загадочного его духа.

– Где Степан, черт побери!

Джанко молча указывает рукой в глубь кустов.

Я подхожу ближе, всматриваюсь. Там лежит человек. Голова его неестественно далеко откинута назад. Кажется, он обезглавлен. Рядом валяется АКМ.

Я мгновенно падаю на колени, чтобы не представлять собой мишени, и начинаю быстро осматриваться.

– Эк! Он ушел… Я тут все оббегал… А Степан уже остыл…

Я отбрасываю толстую сосновую ветку, которой Степана попытались прикрыть впопыхах. Присаживаюсь к неживому напарнику на корточки.

Длинный узкий нож торчит из невероятно широкой и глубокой раны. Впечатление такое, будто убийца пытался отрезать жертве голову, но ему помешали. Нож явно метательный, он сбалансирован. Вытираю с ножа о землю кровь и вижу надпись на лезвии. Слово «bors». Что это значит? На каком языке? Если хотя бы две точечки над гласной, можно предположить, что нож явно турецкий, а так остается только гадать: немецкий, австрийский?

Подавленные, мы заворачиваем тело Степана в маскировочную сетку и несем к сербским позициям. Что нам скажут? Зачем мне нужна была смена позиции? Зачем мне нужно было два трупа именно сегодня, когда я, имея вражеского снайпера на мушке, выжидал, чтобы объявился человек из группы прикрытия? Я погнался за двумя зайцами!