Пушкин и его современники - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Тынянов cтр.№ 43

Кто из богов мне возвратил

Того, с кем первые походы

И браней ужас я делил,

Когда за призраком свободы

Нас Брут отчаянный водил?

...Когда я, трепетный квирит,

Бежал, нечестно брося щит,

Творя обеты и молитвы?

Как я боялся, как бежал!

Но Эрмий сам незапной тучей

Меня покрыл и вдаль умчал,

И спас от смерти неминучей.

...Я с другом праздную свиданье,

И рад рассудок утопить.

"Предметный" герой пьесы имеет имя и фамилию. Это Кюхельбекер. * Призрак свободы, за которым водил и поэта и его друга "отчаянный Брут", предметно это революция декабристов.

* Ср. письмо Пушкина к П. А. Осиновой от 26 декабря 1835 г.: "L'empereur vient d'accorder la grвce de, la plupart des conspirateurs de 1825, entre autres а mon pauvre Кюхельбекер. По указу должен он быть поселен в южной части Сибири. C'est un beau pays, mais je le voudrais savoir plus prиs de nous; et peut-кtre lui permettra-t-on de se retirer sur les terres de M-me Glinka, sa soeur: Le gouvernement a toujours eu pour lui de la douceur et de l'indulgence". (Переписка, т. III, стр. 260). Стихотворение относится к 1835 г. Приурочение его к точной дате не удавалось (Лернер относит его к марту 1835 г., Гофман приходит к заключению, что оно написано не позже 1835 г. "и неизвестно когда именно", и высказывает предположение, что пьеса написана раньше - до 1835 г., быть может, в начале 30-х годов) ". Приведенными соображениями дата уточняется. Это, по-видимому, декабрь 1835 г. Стихотворение не печаталось при жизни Пушкина. Пушкин предназначил его как вставной номер в "Египетские ночи". Его должен был цитировать Петроний, с характерной ремаркой, в которой есть намек на современность, есть отношение Пушкина: "Хитрый стихотворец хотел рассмешить Августа и Мецената своей трусостью, чтобы не напомнить им о другом".

Подобным же образом безупречно выдержанная в стиле "подражания латинскому" ода "На выздоровление Лукулла", относящаяся к тому же 1835 г., является пасквилем на гр. С. С. Уварова. * Но не следует думать, что нужно просто подставлять предметных героев в стихотворении: предметный герой сосуществует со своим стиховым двойником. Вся суть в колебании этих двух планов.

* Употребляю термин "пасквиль" без того пейоративного оттенка, который внесен в это слово позднее. Пасквиль в 20-30-х годах был совершенно законным жанром, имевшим такого славного представителя, как сатира "На временщика" Рылеева. Ср. "Опыт науки изящного" Галича, 1825, где сатира делится на сатиру личную (пасквиль), частную и общую, 224, стр. 209-210: "Пасквиль обнаруживает заразительный образ мыслей и поступков отдельного лица и жертвует спорною его честью общему благу, карая но сей причине только таких безумцев и порочных, коих пагубное влияние на общественную нравственность никакими другими средствами отвращено быть не может". Также 226: "Сатира личная... своевольна, обращается без разбору и к дурачествам, и к странностям, и к порокам, не исключая физических, и любит оригиналы отечественные и современные. [19]

Стихотворение "К Н.***" ("С Гомером долго ты беседовал один"), выдержанное в высоких антично-библейских лексических рядах, вызвало, например, легенду об "адресате", изложенную Гоголем: "адресатом" Гоголь назвал императора Николая. В последнее время доказано, что стихотворение относится к Гнедичу. Но Гнедич оказывается только "предметным" адресатом, стоящим вне стихотворения. Он не лезет в текст в силу слишком непроницаемой семантической окраски стихотворения. Предметный герой не дан, а задан.

Семантическая система Пушкина делает слово у него "бездной пространства", по выражению Гоголя. [20] Слово не имеет поэтому у Пушкина одного предметного значения, а является как бы колебанием между двумя и многими. Оно многосмысленно. Послание Катенину "Напрасно, пламенный поэт" может быть воспринято как дружеское и даже в известной части комплиментарное, тогда как на самом деле в нем есть два плана: "предметных" укоризн и насмешек, лексически преобразованных в противоположное.

Семантика Пушкина - двупланна, "свободна" от одного предметного значения и поэтому противоречивое осмысление его произведений происходит так интенсивно.

Легко заметить результаты эволюции: тогда как лицейский Пушкин движется почти исключительно в лирических жанрах, Пушкин после перелома, окончательные результаты которого мы только что очертили (но процесс которого углублялся и расширялся хотя и с катастрофической быстротой, но, разумеется, последовательно), является поэтом большой формы. Лицейская лирика, таким образом, была как бы опытным полем для эпоса, так же как естественно и органически эпос повел впоследствии Пушкина к стиховой драме. Позднейшая лирика уже не имеет этого характера.

Одним из результатов победы карамзинского течения было уничтожение, выведение за круг действующей литературы героической поэмы - эпопеи. Запоздалые "Александроиды" и "Сувороиды" были столь несвоевременным явлением, что никакого существенного значения не имели. Героическая, но бесплодная попытка архаиста Шихматова вернуться к героическому эпосу в поэме "Петр Великий" была похоронена эпиграммой Батюшкова:

Какое хочешь имя дай

Твоей поэме полудикой:

Петр Длинный, Петр Большой, но только Петр Великий

Ее не называй.

Господство "среднего штиля" выразилось в лирике вытеснением "оды" (впрочем, утратившей резкую жанровую характеристику еще при Державине), а в эпосе - вытеснением эпопеи. Господствовала conte - легкая, новеллистическая поэма (Козодавлев, Дмитриев, Батюшков и др.).

К 1815 г. относится первый серьезный эпический опыт Пушкина - "Бова". Батюшков, который в то время уже решился изменить эпикурейское направление своей поэзии и настаивал на том, чтобы Жуковский занялся поэмой о Владимире Святом, подал и юноше Пушкину совет "посвятить свой талант важной эпопее". *

* Л. Майков. О жизни и сочинениях К. Н. Батюшкова. В кн.: Сочинения К. Н. Батюшкова, т. I, СПб., 1887, стр. 253.

Свидетельство о том сохранил нам сам Пушкин во втором своем послании к Батюшкову, относящемся к 1815 г.

А ты, певец забавы

И друг пермесских дев,

Ты хочешь, чтобы, славы

Стезею полетев,

Простясь с Анакреоном,

Спешил я за Мароном

И пел при звуках лир

Войны кровавый пир.

Неудача Жуковского и отказ Пушкина в деле создания важной, героической эпопеи понятны: работа карамзинистов слишком изменила характер литературы и опорочила грандиозные жанры. Пушкинский "Бова" начинается с того же, чем кончается послание к Батюшкову: с отказа от эпопеи и всего строя старой литературы, который ее позволял осуществлять; помимо примера опороченных еще Буало "северных" тем для эпопеи (Шапелен) и примера опороченных самим Батюшковым национально-героических тем для эпопеи (Рифматов-Шихматов) вступление к поэме опорочивает довольно смело даже для карамзинистов, предпочитавших нападать на второстепенные явления, - Мильтона и Камоэнса. Выбор примера для подражания - Вольтер, но не Вольтер "Генриады", а Вольтер contes - имя А. Н. Радищева, как автора поэмы "Бова" это достаточно поясняет. * Выбор фантастически-народной темы был вполне понятен в ту пору, "легкие" эпические произведения XVIII в. и карамзинистов его предсказывали. Этот выбор остался неизменным у Пушкина и во второй его поэме "Руслан и Людмила". Но тогда как "Руслан и Людмила" произвела жанровый переворот в русской поэзии, "Бова" остался незначительным и не доведенным до конца опытом.