Игра в обольщение - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Эшли cтр.№ 53

Теперь Эйнсли стала понимать ситуацию. Филлида — женщина очень эмоциональная, а ей пришлось жить с мужчиной, который не проявлял к ней никакого интереса. Брак Эйнсли тоже был не ее выбором, но Джон Дуглас по крайней мере был сердечным человеком. Дружелюбный и добрый, он делал все, чтобы его молодая жена была счастлива. То, что он не до конца преуспел в этом, не его вина.

Тем не менее, одного Эйнсли не понимала.

— Филлида, если ты так влюбилась в синьора Прарио, почему ты встречалась с Кэмероном?

— Потому что у Кэмерона репутация мужчины, который очень щедр к своим дамам, — махнула рукой Филлида и пристально посмотрела на бриллианты Эйнсли. Под ее взглядом Эйнсли отвела руки от ожерелья у себя на груди. — Мы с Джорджо хотели тайно сбежать, но ни у кого из нас не было ни гроша. Он зарабатывал деньги пением, а я — единственно известным мне способом — получая их от мужчин. Признайся, ведь Кэмерон очень щедрый.

— И синьор Прарио не возражал?

Джорджо был целиком поглощен беседой с Кэмероном, которая плавно перетекла к теме спорта. Его, похоже, нисколько не волновало, что когда-то Кэмерон был любовником его возлюбленной.

— Джорджо понимает, что я люблю его до безумия. Он знает, что таким людям, как мы, нужны покровители. Певцы ничем не отличаются от дам. Сейчас у него есть покровитель, очень богатый пожилой француз, который души не чает в молодых тенорах. Поэтому о деньгах нам больше не надо беспокоиться. — Филлида в упор посмотрела на Эйнсли. — Ты не знаешь, дорогая, что это такое — засыпать вечером с мужчиной, который тебя обожает. Утром открывать глаза и смотреть на него, зная, что твой день будет наполнен восторгом. Это — абсолютное счастье.

Нет, этого Эйнсли не знает. Ей пришлось отвести взгляд, притвориться, что она разглядывает остатки шампанского в бокале.

Филлида трещала без умолку, не догадываясь, что своими словами поставила Эйнсли в неловкое положение.

— Я уже говорила тебе, что ты подходишь Кэмерону. Господи, он женился на тебе, человек, который громко заявлял, что больше никогда не пойдет к алтарю. Маккензи очень жесткие люди, но этого ты, похоже, сделала немного мягче. — Филлида сжала руку Эйнсли. — Обязательно приходите на концерт, оба. Вы не пожалеете.

«Здесь чертовски много людей». Кэмерон ерзал на своем месте в переполненной ложе высоко над сценой, а там, внизу, соловьем заливался Прарио.

Филлида до отказа набила ложу Прарио своими знакомыми, Эйнсли сидела рядом с Кэмероном справа от него. Прекрасно, но присутствие такого количества зрителей означало, что он не сможет воспользоваться ее близостью, как хотел бы. Он сидел, ощущая запах Эйнсли, чувствуя, как болезненно напряглась плоть, и не знал, что с этим делать.

Филлида села по другую сторону от Эйнсли, рядом с ней — ее парижские друзья. Изысканно украшенная ложа восемнадцатого века была совсем крошечной, и Филлида со светящимся любовью лицом села вперед, чтобы лучше видеть Джорджо Прарио.

Кэмерон вынужден был признать, что Прарио и в самом деле хорош. Его голос наполнял театр, завораживал слушателей. Кэмерон попытался погрузиться в прекрасную музыку, но его плоти становилось все теснее в брюках. Все-таки надо было, не обращая внимания на ужас, проявившийся на лице его парижского камердинера, надеть килт.

— Сколько пуговиц, лорд Кэмерон? — прильнув к нему, сладким голосом прошептала ему на ухо Эйнсли.

У Кэмерона перехватило дыхание. Он почувствовал руку на поясе брюк. Слава Богу, в их углу в ложе было так темно, что не разглядишь собственное колено. От света, льющегося со сцены, у Эйнсли блестели волосы и горели глаза, на губах блуждала непристойная улыбка.

— Дьявол, — пробормотал Кэмерон.

— Я говорю — четыре, — Ее дыхание вызвало в нем нервную дрожь.

— Восемь. Все до конца. — Это освободит его плоть.

— Какой вы храбрый, милорд.

— Не верю, что ты это сделаешь, — прошептал Кэмерон.

Эйнсли совершенно бесстыдно расстегнула первую пуговицу. Она не отрывала взгляда от сцены, скромно сидя на стуле, а ее пальцы медленно, как показалось Кэмерону, расстегивали пуговицы на брюках. Сердце Кэмерона ударяло в такт каждой расстегнутой пуговице, и вскоре он сидел в оперном театре с расстегнутыми штанами.

Из-за холодной октябрьской погоды под брюками у него было толстое нижнее белье, но Эйнсли и с этим справилась. Он заметил, что она сняла перчатки, и ее пальцы сомкнулись вокруг его плоти.

На сцене Прарио исполнял арию. Толпа жадно ловила каждую ноту. Рука Эйнсли скользнула по большой горячей плоти и сжала ее.

Кэмерон едва сдержал стон. Музыка нарастала, и выдох, вырвавшийся из горла Кэмерона, утонул в сладостной фиортуре на сцене.

Кэмерон обхватил руками голову, а Эйнсли продолжала ласкать его восставшую плоть. Она продолжала смотреть на сцену, распутница, даже вяло обмахивалась веером, и все это время ее левая рука сжимала, гладила его плоть, увеличивая темп движения вверх-вниз.

Кэмерон едва не вскочил со стула. Он заставил себя успокоиться, сжимая рукой бедро, пока рука Эйнсли играла с его плотью.

То, что она делала, сводило его с ума. Ему хотелось привлечь ее к себе и одним движением проникнуть в нее. Прильнуть к ней долгим поцелуем, рвануть пуговицы на лифе и сжать в руках ее груди.

— Проклятие, — прошептал он.

Эйнсли улыбнулась, не прекращая ласки. Господи, он сейчас умрет. Кэмерон сжал челюсти, чтобы заглушить стоны, но ему хотелось кричать во весь голос о том, что делает с ним в темноте ложи его маленькая подружка.

Внизу на сцене Прарио довел арию до кульминации, его голос звучал чисто и выразительно. Он взял верхнюю ноту и держал ее, и Кэмерон почувствовал, что наступила разрядка.

Он судорожно выхватил из кармана носовой платок и прижал его к своей плоти. А потом ощутил теплое тело Эйнсли, прижавшееся к нему.

А когда голос Прарио плавно заскользил вниз, Кэмерон достиг высшей точки блаженства. Толпа взревела в знак признательности.

— Разве я не говорила тебе, что он великолепен? — с сияющими глазами наклонилась к Эйнсли Филлида.

— Он действительно хорош, — спокойно ответила Эйнсли, когда Филлида вскочила на ноги. Она натянула перчатки и встала, чтобы присоединиться к овациям, оставив Кэмерона поспешно застегивать брюки в спасительной темноте ложи.

— Оставь нас, — сказал лакею Кэмерон, как только за ними закрылись двери особняка.

Вышколенный лакей погасил последнюю газовую лампу и благоразумно исчез. У Эйнсли взволнованно колотилось сердце. Кэмерон отказался от приглашения Филлиды на роскошное суаре после концерта и практически запихнул Эйнсли в свой городской экипаж, приказав кучеру быстро доставить их домой.

Сейчас в темноте он прижал Эйнсли к стене, подняв ее руки над головой. Он молча целовал ее, не давая ей заговорить, потом подхватил Эйнсли, приподнял ее, и его поцелуи стали более жесткими и обжигающими. Он наверняка подавлял свое желание, после того как она поиграла с ним в театре, но теперь плотина рухнула.