Отряд-2 - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Евтушенко cтр.№ 13

– Книги и газеты – ладно. Возможно, в этом доме вообще не читают. Опять же Николай предупреждал, что это нечто вроде гостиницы для вновь прибывших. А в гостиницах не принято держать книг. Но почему, действительно, тут нет телевизора? Или хотя бы радио?

– Может, не изобрели? – робко предположил Малышев.

– Вряд ли, – покачала головой Аня. – Покойников они оживлять умеют, а телевидения не знают? В жизни не поверю! Наверное, стоит поискать внимательнее, хоты обычно телевизор стоит на самом видном месте. А иначе зачем он нужен?

– Что поискать? – спокойно осведомился Дитц, демонстрируя безграничное терпение.

– Ох, извините, мальчики…. Телевидение – это то же самое, что и радио. Только с изображением. Движущаяся картинка на стеклянном экране. Изображение может передаваться как в записи так и в режиме реального времени.

– Так бы и сказала сразу, – проворчал Михаил. – Эка невидаль. Только у сварогов это называлось иначе.

И произнес короткое слово на сварожьем языке.

– Точно, – улыбнулся Велга. – А еще у них были такие устройства, тоже с экранами, в которых хранилась уйма информации. То есть столько, что ни в одной библиотеке не поместится!

– Компьютеры – обрадовалась Аня. – А еще темными прикидываетесь! Если здесь есть компьютеры и хоть что-то похожее на Интернет, то мы все сами узнаем и вопросы никому задавать не понадобится. Господи, как давно я не видела компьютера!

Тем временем Валерка Стихарь, не дожидаясь ничьих приказов, приступил к тщательному осмотру гостиной. И буквально через минуту обнаружил искомое.

– Э! – воскликнул он, заглядывая за мощный сервант, в котором располагался бар, и который стоял торцом к стене, как бы отгораживая собой некое пространство – А это что?

Велга встал, подошел, и увидел.

Прямо перед стеной стоял стул с удобной высокой спинкой и подлокотниками. А на светлой стене, сантиметрах в сорока – пятидесяти над полом имелся прямоугольник, отличавшийся от стены не только цветом, но и фактурой.

Шустрый Валерка немедленно уселся на стул и ткнул пальцем в кнопку-клавишу, выступающую из стены рядом с прямоугольником. И тут же прямоугольник своим верхним краем отделился от стены, с едва слышным жужжанием пошел вниз и замер в горизонтальном положении, превратившись в панель с клавиатурой, отдаленно напоминающую клавиатуру пишущей машинки. А из ниши выдвинулся вровень со стеной плоский черный экран.

Впрочем, черным он оставался недолго, – мигнул раз, другой, засветился изнутри мягким светом и явил окружающим странную картинку с какими-то непонятными значками, разбросанными по зеленоватому фону.

– Вот он! – радостно воскликнула за спиной Велги Аня. – Компьютер! Самый настоящий! Ну, может, что интересное теперь и узнаем.

– А ты в этой штуке что-нибудь понимаешь? – спросил Велга. – У сварогов похожие были, но я на них только в игрушки играл. И кнопки там по другому располагались.

– Когда-то немного разбиралась. Если меня за него пустят, дадут немного времени и не будут мешать…

– Понял, понял, – поднял вверх руки Валерка, намеревавшийся уже нажать на первую подвернувшуюся клавишу. – Если есть специалист, то я удаляюсь, – и добавил, подмигивая Малышеву. – Эх, Миша, придется тебе одному с обедом сегодня возиться. Вот разве что я помогу да товарищи подсобят…. Эй, товарищи, добровольцы на кухню есть?

Двести метров от посадочной площадки до усадьбы Николай преодолел минут за пять, хотя неспешной ходьбы здесь было ровно три минуты.

На самом деле он вообще мог сесть непосредственно перед усадьбой – благо, места для флаера там вполне хватало, а его статус доброго знакомого вполне позволял пойти на маленькое нарушение принятых правил. Но Николай нарушать правила не стал.

Он аккуратно посадил машину на специально отведенное для летательных аппаратов место, не торопясь выбрался из кабины, закрыл фонарь, огляделся, глубоко вдыхая чистейший, пахнущий далеким лесом и ближайшим полем, воздух и медленно, по широкой кленовой аллее, направился к белоснежному трехэтажному дому под красной черепичной крышей.

Конечно, ему некуда было особенно торопиться.

Но, если бы он случайно заглянул поглубже в свою молодую душу, то, вполне вероятно, понял бы истинную причину своей медлительности.

Страх.

Страх не явный и тщательно спрятанный. Маленький, похожий на высушенную сморщенную лягушачью лапку. Не мешающий нормальной человеческой жизни и совершенно неосознаваемый разумом, но все-таки страх.

Это страх заставил его посадить флаер не прямо перед усадьбой, а на площадке за двести метров до нее. Это страх замедлял его шаги на кленовой аллее. Это страх мешал ему собраться с мыслями и душевными силами, необходимыми для того, чтобы распознать страх.

Страх защищался, оберегал себя, искусно прятался и маскировался так, что Николай Боровиков просто ощущал некое неудобство, связанное с полным отсутствием желания встречаться с Вадимом Андреевичем Сальниковым. Его, Николая Боровикова, непосредственным командиром и начальником в тайной организации «Восход». С Лидером.

Что-то надвигалось.

Что-то неизвестное, огромное и неуправляемое.

Что-то, чего не было и не могло быть раньше, а теперь будет.

Это ощущалось и в поведении Сальникова, который последнее время из многословного яростного и яркого проповедника идей «Восхода» превратился в сухого и сдержанного на эмоции функционера организации, умело выдающего себя за процветающего фермера.

И в странных, совершенно не поддающихся обычной логике приказах, которые ему, Николаю Боровикову, пришлось выполнять за последний месяц.

И полным запретом на прямую вербовку новых членов.

И дело тут было вовсе не в конспирации. Жизнь на Планете устроена была так, что никому просто в голову не могло прийти тайно или явно сколачивать серьезную оппозицию Правительству и Мировому Совету.

Кроме тех, кому это все-таки пришло в голову.

На Земле и в космосе хватало для всех интересной и хорошо оплачиваемой работы. В том числе работы трудной и опасной. И разнообразнейших развлечений и форм отдыха тоже хватало. Но только работы и только развлечений. Не войны. Войны и вооруженные конфликты в любой форме были исключены из людских взаимоотношений. Равно как и большинство видов преступлений. Во всяком случае, тех, которые были непосредственно связаны с насилием над личностью. А те граждане, которым становилось уж очень скучно, кому недоставало риска и адреналина в крови, в чьей душе бродили и не находили выхода темные, запретные, не подавленные окончательно тотальным гипновоспитанием страсти и желания, всегда могли уйти на время в Город или на Полигон.

На Полигоне Николай был только однажды, и ему не понравилось. Слишком близко ходила там смерть, и совсем не хотелось причинять ни за что, ни про что боль и увечья таким же людям, как и ты сам. Пусть даже медицина практически со стопроцентной гарантией возвращала жизнь и здоровье после любой раны, и все эти полигонные, карманные войны были не более чем очень жесткой игрой, душа Николая к такой игре не лежала.