Фиалки синие - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Паттерсон cтр.№ 17

Уэстин умиротворенно ответил:

— Как известно, кровь — высший из известных источников энергии. Если, к примеру, я выпью вашу кровь, я завладею вашей силой.

— Мою кровь? — переспросил я.

— Да, полагаю, она у вас вкусная.

Я вспомнил о ночном набеге на похоронное бюро в Вудленд-Хиллз.

— А кровь покойника вампиру сгодится? Человека, умершего, скажем, пару дней назад?

— Если вампир голоден, то конечно. Позвольте, я расскажу вам кое-что об особенностях настоящих вампиров, детектив. Большинство из них бедны, постоянно жаждут внимания и любят повелевать. Часто они весьма привлекательны внешне — в основном из-за своей аморальности, обилия порочных желаний, непокорности, мощи, эротизма и осознания собственной развращенности.

— Вы постоянно акцентируете внимание на слове настоящие, когда ведете речь о вампирах. Что за разграничение вы пытаетесь сделать?

— Многие молодые люди, ведущие подпольную вампирскую жизнь, всего лишь играют в вампиров. То есть экспериментируют, занимаются поисками общества, в котором могли бы удовлетворить свои временные потребности. Существует даже популярная игра «Вампиры: маскарад». Особо привлекательным вампирский стиль жизни кажется подросткам, ведь вампиры относятся к установленным в обществе порядкам совершенно неординарным образом. А сборища устраивают ночью и веселятся до первого луча солнца.

Его губы искривились в улыбке.

Уэстину явно нравилось беседовать со мной, и я все раздумывал почему. А еще ломал голову над вопросом, насколько серьезно он относится к тому, о чем говорит. В его магазине продавалась одежда в основном для молодых людей, предпочитающих альтернативный стиль. Кто такой сам Уэстин? Подражатель? Или настоящий вампир?

— Мифология вампиров зародилась тысячи лет назад, — сказал Уэстин. — И продолжает развиваться в Китае, Африке, Южной и Центральной Америке. А еще, разумеется, в Центральной Европе. Для большинства поклонников здесь, в Штатах, она — эстетический фетиш. В ней масса сексуальности, артистичности и романтики. Культура вампиров не различает людей по половому признаку, а это в наши дни очень модно.

Я решил, что должен прекратить его разглагольствования и сосредоточить внимание на убийствах.

— А что вы можете сказать по поводу убийств — настоящего насилия, процветающего здесь, в Калифорнии, и в Неваде?

Лицо Уэстина исказила скорбь.

— Я слышал о Джеффри Дахмере, вампире-людоеде. И о Николасе Кло, о котором вы скорее всего ничего не знаете. Кло жил в Париже, владел в девяностых годах похоронным бюро и совершил не одно убийство. Когда его арестовали, он с немалым удовольствием описал, как расчленял жертвы на столе для трупов, а потом съедал. В Европе о нем повсюду узнали как о Вампире из Парижа.

— А о Роде Ферреле из Флориды вам что-нибудь известно? — спросил я.

— Конечно. Для многих он — герой тьмы. В Интернете о нем море информации. Род Феррел вместе с несколькими своими почитателями забил до смерти родителей одного из них. На телах убитых они вырезали множество оккультных символов. О Роде Ферреле мне известно все. Предполагают, что он был одержим идеей раскрыть ворота в ад, а для этого считал себя обязанным убить уйму людей и забрать их души. Кто знает, может, ему это и удалось, — произнес Уэстин.

Несколько мгновений он пристально смотрел на меня.

— Позвольте открыть вам еще один секрет, детектив Кросс. Это чистая правда и очень важная для вас. Сумасшедших и убийц среди настоящих вампиров ничуть не больше, чем среди толпы обычных людей, встречающихся нам на улице.

Я пожал плечами.

— Думаю, мне стоит проверить справедливость ваших слов, скажем, обратиться к статистике. Пока я твердо знаю лишь одно: настоящие вампиры или всего лишь подражатели уже убили по меньшей мере дюжину человек.

Уэстин как будто погрустнел.

— Да, детектив, мне об этом известно. Потому-то я и согласился побеседовать с вами.

Я задал ему последний вопрос:

— А сами вы — вампир?

Уэстин ответил не сразу.

— Да.

Это слово вонзилось в меня острой иглой. Мой собеседник был совершенно серьезен.

В тот вечер я боялся темноты чуть больше, чем когда бы то ни было в своей жизни. Я сидел в гостиничном номере в Санта-Барбаре и читал роман Ха Иня «Ожидание». Домой я успел позвонить уже дважды. Может, потому что чувствовал себя одиноким. Или до сих пор тяготился виной перед Деймоном.

Или же потому, что Питер Уэстин запугал меня своими баснями о вампирах, книгами и дьявольским блеском черных глаз. В любом случае теперь, после встречи с ним, я относился ко всей этой чертовщине с большей серьезностью. Уэстин был странным, зловещим, незабываемым человеком, и мне почему-то казалось, что нам еще доведется встретиться.

Ночью страхи не покинули меня, продолжили мучить и утром, когда солнце взошло и поднялось высоко над горами Санта-Инес.

Вокруг творился полный беспредел. Его организаторами были настоящие извращенцы, или фанатики вампиризма, или представители вампирской субкультуры. А может, дело обстояло еще сложнее, и думать об этом было страшно и тревожно. Так или иначе, в своем расследовании мы впутались в нечто темное и неизведанное.

В семь тридцать утра я уже въехал на взятой напрокат машине в белесый смог, собираясь слиться с потоком других автомобилей. Я мычал один из блюзов Мадди Уотерса, вполне соответствующий моему настроению.

Покинув Санта-Барбару, я направился во Фресно, где предстояла встреча еще с одним «экспертом».

На дорогу ушло около пары часов. Возле Санта-Марии я ушел на трассу 166 и направился по Сьерра-Мадре на восток, к магистрали 99, что вела на север. Я видел Калифорнию впервые и любовался большей частью открывавшихся мне видов. Природа здесь значительно отличается от нашей, восточной, и краски тоже.

Под воздействием умиротворяющего ритма быстрой езды и записей Джилла Скотта я понемногу успокоился. Большую часть пути мне думалось о том, как проходила моя жизнь в течение последних нескольких лет. Я знал, что кое-кто из близких всерьез переживает за меня, в том числе и лучший друг Джон Сэмпсон, а уж его-то назвать паникером я никак не мог. Сэмпсон полагает, что я хожу по краю пропасти, он даже советовал поразмыслить о смене профессии. Сейчас мне представилась реальная возможность перейти в ФБР, но от этого в моей жизни не произошло бы больших перемен к лучшему. Я подумывал и о возвращении к психиатрии — к врачебной практике или к преподаванию, возможно, в университете Джона Хопкинса, где я получил степень и до сих пор имел неплохие связи.

А еще меня занимали мысли на излюбленную тему мамы Наны — о необходимости полюбить какую-нибудь женщину, сойтись с ней и жить нормальной семьей.