Десантура-1942. В ледяном аду - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Ивакин cтр.№ 45

– Обычные потери, господин подполковник. Неизбежные на войне, – пожал плечами обер-лейтенант.

– Неизбежные, да! То-то вы после Игожева и Тарасова как с цепи сорвались, не давая нам продыху.

– Приоткрою вам тайну. В Игожеве был ранен начальник штаба двенадцатой пехотной дивизии. А командир дивизии…

– Убит? – отрывисто спросил Тарасов.

– Нет… Был эвакуирован в одном нижнем белье, – тонко усмехнулся фон Вальдерзее. – После чего был сильно зол!

Тарасов юмор «эвакуации» оценил:

– Передайте ему мои искренние извинения.

– Обязательно, Николай Ефимович! – засмеялся немец.

– А что вы скажете по поводу разгрома аэродрома в Глебовщине? – вернулся к теме разговора комбриг.

– Это было неприятно, но не смертельно. Утром двадцать первого марта, когда последние ваши парашютисты заканчивали сбор у Малого Опуева, началась немецкая операция «Наведение мостов». Пять дивизий генерала Зейдлица фон Курцбаха медленно, но верно двинулись в восточном направлении от Старой Руссы, чтобы закрыть брешь между шестнадцатой армией и окруженным вторым армейским корпусом. И закрыли. Коридор был восстановлен. Вот так, Николай Ефимович.

Фон Вальдерзее разглядывал поджавшего губы Тарасова.

– Но давайте же продолжим. Итак. Вы осознали, что вам грозит смерть от рук НКВД, и…?

– А? – словно очнулся Тарасов.

– Что решили вы после осознания факта неминуемого расстрела?

– Стал размышлять.

– О чем?

– О вариантах невозвращения…

* * *

На этот раз получалось как нельзя лучше. Двести четвертая ворвалась в Игожево и вела там хотя и тяжелый, но успешный бой.

Немцы бежали как тараканы в своих серо-зеленых шинелях по колхозным заснеженным полям.

Бежали они и из Старого Тарасова, куда ворвалась первая маневренная бригада. Тарасовцы вели бой в Тарасове, уничтожая фрицев…. Символично… «За командира!» – ревела бригада, рубя штык-ножами полуголых немцев.

Цепи шли одна за другой – десантники падали, вставали, снова падали. Некоторые уже не вставали…

Даже взвод танков не смог помочь гансам. Два танка уже горели, подбитые расчетами «ПТР». Два еще отползали, огрызаясь пулеметными очередями и гулкими выхлопами орудий.

Вот и еще один задымил, а последний вдруг рванул неожиданно вперед, вздымая снежную пыль, и скрылся за большой избой.

Тарасов метался среди горящих изб деревни:

– Вперед, сукины дети, орелики мои!

И бригада шла вперед, прочесывая дом за домом.

Они падали, умирая в демянских снегах, но шли вперед.

Но…

Танк выполз из-за избы, поливая свинцом залегших перед бронированной махиной бойцов.

– Противотанкисты! Противотанкисты где? – заорал Тарасов после очередного выстрела.

Особист Гриншпун рванул куда-то в сторону, матерясь на застрявших пэтээрщиков.

Внезапно под танком рванул черно-белый – с клочьями пламени и земли – снег. Боец, кинувший связку, приподнялся, махнул рукой… И тут же осел в снег!

Десантники побежали вперед, кто-то наклонился над бойцом, подорвавшим танк…

– Комиссара убило! Комиссара! – понеслось по цепям.

Тарасов вскинулся, отбросив винтовку:

– Ильич! Ильич, скотина, ты куда полез!

Мачихин чуть приподнялся на локте. Обернулся. Чуть кивнул – хорошо, все хо-ро-шо… И уронил руку.

Руку, которой только что подбил двумя противотанковыми гранатами «трешку», выползшую из-за избы.

А тело его дрогнуло, выбросив еще один фонтанчик крови.

– Тащите его, млять!

Старший лейтенант Миша Бурдэ перекатом рванул к телу комиссара.

– Молдаванин, тащи, ссука, комиссара!

– Есть, товарищ подполк…

Командир четвертой роты третьего батальона ткнулся в тело Мачихина.

Откуда-то бил пулеметчик.

Тарасов яростно закричал:

– Подавить ссуку! Бойцы! Вперед, ребята!

А сам бросился к Мачихину.

Комиссар попытался что-то сказать Тарасову. Получалось плохо…

– Молчи, Ильич, молчи… Сейчас мы тебе… Санитары! Санитары, мать вашу! – подполковник встал на колени и кричал, кричал в грохот боя: – Молчи, говорю! Тебе говорить нельзя. Хватит еще нам с тобой войны! Довоюем, наговоримся!

Комиссар молча улыбался окровавленным ртом, как-то жалобно смотря на Тарасова. А позади горела изба. Горел снег…

– Санитар! Санитар!

А Мачихин шептал что-то..

– Не слышу, комиссар, не слышу!

Близкий разрыв осыпал Тарасова кусками мерзлой земли.

– Ефимыч, слушай, что скажу… Ребята-то у нас…

– Что, ребята? – Тарасов пригнулся опять – очередь из пулемета прошла совсем рядом. Он чертыхнулся, посмотрел на убитого старлея и повернул его на бок, прикрывая мертвым телом еще живого комиссара.

– Богатыри у нас ребята…Смотри…

Ребята же шли вперед…

Падая и вставая. Падая. И не вставая.

– Он шел по болоту. Не глядя назад. Он бога не звал на подмогу. Он просто работал, как русский солдат… – зашептал комиссар.

– Что? Что, Ильич?

Мачихин потерял сознание.

Снег краснел под ним…

– Мачихин! Мачихин!! – орал на него Тарасов. – Это преступление! Командиров не осталось практически! Ты не имеешь права, батальонный комиссар!

– Николай Ефимович! – схватил его кто-то за плечо. – Товарищ подполковник! Жив он, жив!

Тарасов оглянулся:

– Особист? Ты? Ранен?

– Нет еще. Комиссара надо эвакуировать.

Тарасов молча посмотрел на заострившееся лицо Мачихина:

– Действуй!

Гриншпун с двумя бойцами потащили тяжелораненого комиссара за дымящий дом, а Тарасов встал во весь рост. Достал трофейный «вальтер»… Под шквальным огнем встал.

– Ребятки! Вперед! За Родину, орлы! Мать же перемать!

И бригада поднялась. Воздуха не было. Был свинец с прослойками крови.

Штык на штык. Нетвердые ноги. Твердые руки. Скрип зубов. Мат-перемат. Ощеренный рот. Удар прикладом в этот рот.

Кто-то рядом упал.

Кто-то бежит.

Кто-то хрипит.

Кто-то кашляет.

Кто-то рычит.

Теряем бойцов, теряем…

Кровь.