Солнечная буря - читать онлайн книгу. Автор: Оса Ларссон cтр.№ 58

— Ну да, конечно, — кивнула Санна и посмотрела на охранников. — Ну что, поехали?

Когда они ушли, Ребекка осталась стоять, глядя на выход в сторону парковки. Позади нее открылась дверь зала. Обернувшись, она поймала на себе внимательный взгляд Анны-Марии Меллы.

— Ну, как дела? — спросила та.

— Так себе, — Ребекка скорчила гримасу. — А вы как себя чувствуете?

— Да так… Так себе.

Анна-Мария опустилась на стул, потянула за молнию на своем огромном пуховике и освободила живот. Затем стащила вязаную бело-серую шапочку и даже не поправила волосы.

— Скажу честно — очень хочется снова стать человеком.

— Стать человеком — в каком смысле? — с улыбкой спросила Ребекка.

— Класть за губу жевательный табак и пить кофе, как все нормальные люди, — рассмеялась Анна-Мария.

В дверях появился парень лет двадцати, с блокнотом в руке.

— Ребекка Мартинссон? — спросил он. — У вас есть минутка?

— Чуть позже, — любезно ответила Анна-Мария.

Потом встала, подошла к двери и закрыла ее.

— Мы собираемся допросить дочерей Санны, — сказала Анна-Мария без обиняков, снова усевшись на стул.

— Но ведь… о боже, это шутка? — простонала Ребекка. — Они же ничего не знают. Они мирно спали в своих кроватях, когда его убили. Неужели этот… неужели господин фон Пост будет применять свою тактику ведения допроса к двум девочкам одиннадцати и четырех лет от роду? Кто потом будет приводить их в чувство? Вы?

Анна-Мария откинулась на стуле и прижала руку к животу прямо под ребрами.

— Я понимаю, что вы возмущены тем, как он разговаривал с Санной…

— А вы не возмущены?

— Но я обещаю, что допрос девочек будет проведен наиболее щадящим образом. При этом будет присутствовать детский психиатр.

— Зачем? — спросила Ребекка. — Зачем нужно их допрашивать?

— Думаю, вы прекрасно понимаете, что у нас нет другого выхода. Орудие убийства обнаружено в квартире Санны, но технически привязать его к ней невозможно. Второе орудие мы так и не нашли, то есть у нас имеются только косвенные улики. Санна рассказала, что Сара была с ней, когда она обнаружила Виктора, а Лова спала тем временем в санках. Может быть, девочки видели нечто важное.

— Например, как их мама убивала Виктора — вы это имеете в виду?

— Такую возможность мы и должны исключить при расследовании, — сухо ответила Анна-Мария.

— Я хочу присутствовать.

— Разумеется, — с готовностью согласилась Анна-Мария. — Я расскажу обо всем Санне, мне все равно сейчас ехать в отделение. Мне показалось, что она неплохо держалась.

— Она вообще была в другом месте, — угрюмо проговорила Ребекка.

— Трудно представить себе, каково ей сейчас. Стоять на пороге тюрьмы.

— Да уж…

Они собрались дома у Гуннара Исакссона: пасторы, старейшины и Ребекка. Ребекка приходит последней, хотя явилась на десять минут раньше. Она слышит, как разговор в гостиной смолкает, когда Гуннар открывает ей дверь.

Ни его жены Карин, ни детей нет дома, но в кухне на круглом обеденном столе стоят два больших термоса — один с кофе, другой с кипятком для чая. На серебряном блюде лежат пирожные и булочки, прикрытые клетчатой матерчатой салфеткой. Карин достала для них чашки, блюдца и ложки и даже налила молоко в маленький кувшинчик. Однако пить кофе они будут позже, сначала предстоит разговор.

— Ты, разумеется, хотела бы знать, зачем мы просили тебя прийти.

Разговор начинает Франц Закриссон, один из старейшин общины. Обычно он вообще не замечает ее — ему не нравятся ни Санна, ни Ребекка, но сейчас его взгляд мягок и выражает беспокойство, голос полон тепла и заботы. Это пугает Ребекку. Она не отвечает, но садится, когда он просит ее сесть.

Остальные старейшины смотрят на нее с самым серьезным видом. Всем им за пятьдесят. Веса Ларссон и Томас Сёдерберг, которым за тридцать, моложе всех.

Первый смотрит в стол, второй сидит, опершись локтями о колени и упираясь лбом в сомкнутые пальцы. Глаза его закрыты.

— Томас подал заявление об увольнении, — говорит Франц Закриссон. — После того, что произошло, он не считает себя вправе оставаться пастором в той же общине, что и ты, Ребекка.

Братья согласно кивают, и Франц Закриссон продолжает:

— Я очень серьезно отношусь к тому, что случилось. Но я верю в прощение. Прощение Господнее и людское. Я знаю, что Бог простил Томаса, и сам я его простил. Мы все его простили.

Он замолкает — возможно, размышляет о том, стоит ли говорить о прощении самой Ребекки. Но все это слишком неоднозначно. Она сделала аборт, несмотря на альтруистические уговоры Томаса, и не выказывает никаких признаков раскаяния. Есть ли прощение без раскаяния?

Ребекка заставляет себя поднять глаза и посмотреть в лицо Францу Закриссону, но не может. Их слишком много. Они сильнее ее.

— Мы пытались уговорить Томаса забрать заявление, но он отказывается. Ему трудно оставаться здесь, так как все будет напоминать ему о его ошибке.

Франц снова замолкает, и слово берет пастор Гуннар Исакссон. Ребекка косится на него: Гуннар сидит, откинувшись на кожаном диване, его взгляд излучает почти что удовлетворение. Кажется, он вот-вот протянет свою пухлую руку, схватит Ребекку и съест, не разжевывая. Она понимает, что он наслаждается ситуацией: Томас Сёдерберг проштрафился. Томас для него слишком интеллектуален, знает греческий и любит указать на то, что написано в оригинале. Изучал теологию в университете, в то время как сам Гуннар закончил только школу. Возможность вместе с братьями обсудить «слабость» Томаса Сёдерберга для него — как сливки для кота.

Гуннар Исакссон говорит о том, что и его самого вводили в искушение, но в этой ситуации на самом деле проверяется отношение к Богу. Он рассказывает, что когда старейшины спросили его, доверяет ли он по-прежнему Томасу Сёдербергу, он попросил сутки на размышление, прежде чем ответить «да». Он хотел, чтобы его решение было одобрено Господом. Он выразил надежду, что Ребекка понимает — Господь одобрил.

— Мы думаем, что у Господа большие планы по поводу Кируны, — прерывает его Альф Хедман, другой старейшина. — И нам кажется, что Томас занимает важнейшее место в этих планах.

Ребекка прекрасно поняла, почему ее попросили прийти. Томас не может оставаться в общине, пока она входит в нее, потому что это будет постоянно напоминать ему о его грехе. А все хотят, чтобы Томас остался. Она немедленно идет им навстречу.

— Ему не надо уезжать отсюда, — говорит она. — Я все равно собиралась выйти из общины, так как переезжаю в Упсалу. Буду учиться там.