Звездный час адвоката - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Борохова cтр.№ 65

– Суд обсуждает вопрос о возможности окончания судебного следствия, – проговорил Берестов. – Какие соображения на этот счет имеются у сторон? Желаете вы что-то добавить, прежде чем мы перейдем к судебным прениям?

Дубровская хорошо знала, что это значит. У них больше не будет возможности представлять доказательства. Председательствующий четко дал им понять, что пора сворачивать процесс. Финал не за горами. Но каким он будет? Нетрудно догадаться…

– Мнение защитника? – спросил Берестов. – Есть ли у вас какие-нибудь дополнения к судебному следствию?

– Да, Ваша честь, – проговорила Елизавета, с ужасом понимая, что отрезает себе дорогу назад. То, что она собиралась сделать, всего лишь пару дней назад показалось бы ей безумием.

– Слушаем вас. – Берестов поднял голову.

– Ваша честь, я прошу приобщить к материалам уголовного дела последнюю книгу Дианы Данилевской «Вся правда о скалолазке».

В зале послышался шум. Судья стукнул молоточком, призвав публику к порядку, и воззрился на Дубровскую.

– Вы действительно хотите сделать это?

– Да. Полагаю, что эту книгу можно считать показаниями подсудимой по существу отношений, связывающих ее с Крапивиной Ольгой.

– Находчивость адвоката не знает границ! – хлопнул ладонью по столу государственный обвинитель и расхохотался. – Ну, виданное ли дело – приобщать к материалам дела книжки!

– Прошу заметить, что прокурор пользовался в процессе одной из таких книжек, – заметила Дубровская. – Напомню, что это был роман, то есть художественное произведение. В руках у меня – автобиографическая повесть. Думаю, разница понятна.

– Защитник, а вы уверены, что откровения вашей подопечной облегчат ее судьбу? – поинтересовался судья.

– Да. Полагаю, что эта книга, воспроизводя непростую историю отношений двух подруг, свидетельствует о невиновности Дианы Данилевской. Некоторые моменты, я надеюсь, подсудимая добавит сама.

– Ваша честь, мне есть что сказать, – поднялась Диана. – Я не знаю, сможете ли вы мне поверить, но говорю сейчас, как перед духовным судьей: мое появление в горном лагере объяснялось только лишь раскаянием и желанием возобновить отношения с Крапивиной.

– Ох уж эти мне раскаявшиеся грешницы! – тихонько хмыкнул прокурор, но судья его услышал и свел брови у переносицы.

«Я и не думала, что моя слепая ярость спадет с глаз, как пелена, и я пойму, что, возжелав смерти подруги, я перешла недопустимую черту. Бог с ней, с моралью! Но я внезапно осознала, что Ольга была права. Невероятное дело, но то, что она мне говорила тогда, в моем доме, вернувшись с поминок Ояра, было самой неприятной и горькой правдой, которую мне когда-нибудь приходилось слышать. Конечно, ослепленная горем, я не желала принимать ее разумных доводов. Мне важно было найти врага! Ольга для этого подходила идеально. Бывшая подруга моего любимого человека, которая посмела настаивать на своих чувствах после того, как получила отставку! „Как ей не совестно?“ – возмущалась я, забыв, что в свое время поступила еще хуже, закрутив свой роман с ее мужчиной прямо у нее за спиной. У нее хотя бы хватило мужества прийти и, глядя мне прямо в глаза, рассказать правду о том их последнем разговоре. Не она толкнула Ояра в машину, как мне хотелось бы думать. Вернее, мне было удобнее так считать. Это я заставила мчаться его по ледяной дороге в далекий город, нажимая все сильнее и сильнее на педаль газа. Если бы в свое время мне хватило мужества оставить супруга и начать новую жизнь, он был бы уверен во мне, и ничьи провокации не сорвали бы его с места. Вся моя трагедия заключалась в том, что НИКТО, кроме меня, не был повинен в гибели Ояра! Вылепив романтический образ из моих детских грез, я вдохнула в него жизнь своей книгой, заставила существовать: дышать, смеяться, любить. Я совершила невероятное! Я влюбила его в себя, заставила идти за мной, добиваться меня. Он готов был жениться на мне, дать мне свою фамилию и наших будущих общих детей, но я оказалась слишком слабой и нерешительной, побоявшись сломать свою унылую и размеренную жизнь, напоминающую вязкую трясину. Пока я вяло соображала, как мне поступить, жизнь не стояла на месте, набирая все новые и новые обороты. Подарив нам напоследок целую неделю счастья, она обрушила на меня свой карающий перст. Поздно! Все оказалось слишком поздно. А ведь могло быть иначе…

Все эти бесконечные „если бы да кабы“ сводили меня с ума, и я решила поправить то, что было еще возможно изменить. Обратиться к Ольге. Я ринулась в горный лагерь, почему-то считая, что Крапивина примет меня в свои объятия сразу же, как только я приду к ней с повинной головой. Но моя скалолазка всегда была крепким орешком. Кроме того, она так и не смогла простить мне письма, которое я отослала ей, сдав свою последнюю рукопись в издательство. „Скалолазка умерла, – писала я тогда, испытывая жгучее удовлетворение от своего гадкого поступка. – И ты, надеюсь, понимаешь, что я вычеркнула тебя из своей жизни. Последнюю главу прилагаю. Ты прочтешь ее раньше читателей“. Стоит ли говорить, какой ужас обуял меня, когда ко мне вернулась способность трезво соображать? Но роман был уже отдан в печать, и отступать было поздно.

Поздно… Опять поздно! Но я еще верила, что все можно спасти. С этой верой я и оказалась в горном лагере. Но Ольга не хотела меня замечать. Она смотрела сквозь меня, словно я вдруг стала пустым местом. Я не торопила события, надеясь, что она привыкнет к моему присутствию и сможет выслушать мое покаяние. В конце концов я не выдержала.

– Ольга, – сказала я ей, улучив удобный момент, когда рядом с нами не оказалось свидетелей. – Может, перестанем играть в эту треклятую игру? Ты же знаешь, зачем я сюда приехала.

– Не имею представления, – сказала она. – Быть может, теперь ты готовишь серию новых приключений, где главным героем будет скалолаз?

Я вздрогнула.

– Не будет в моей жизни больше ни скалолазов, ни альпинистов! Я бросила писать, Ольга, бросила насовсем. Меня больше не влекут горы. Мне не нужна слава. Мне даже больше не нужна любовь. Она у меня была, и я потеряла ее. Навсегда. У меня была дружба. И ее я сумела разрушить. Моя жизнь превратилась в лохмотья. Я как судно, потерявшее якоря. Меня куда-то уносит ветер, играя мной, как щепкой.

– Ну а я-то как могу тебе помочь?

– Останови меня, Ольга. Прошу!

Она посмотрела на меня и, резко развернувшись, зашагала прочь. Я не стала догонять ее. Но я видела ее глаза, когда она взглянула на меня в последний раз. В них больше не было ненависти…

В то самое утро, когда сама природа посылала людям последний привет уходящего лета, все должно было сложиться благополучно. С легким сердцем я бежала к скале, зная, что застану ее одну и у меня будет достаточно времени, чтобы вымолить у нее прощение. Тогда я еще не знала, что опоздаю. Дорога к Ольге заняла десять минут времени – и двадцать лет воспоминаний. Детство, юность, молодость… В том, что мы будем вместе до глубокой старости, не было сомнений. Я даже видела, как две маленькие старушки рука об руку идут по аллее, болтая обо всем на свете, как две шаловливые девчонки. Они подходили ближе, и я видела свое лицо – с морщинистыми щеками и седыми волосами, подстриженными „каре“. Казалось, я смотрю в зеркало на себя, постаревшую на тридцать лет. Ольгины же черты растекались во времени, теряя свою четкость, как отражение в воде, и, как я ни старалась, мне не удавалось представить себе Крапивину старой. Тогда я еще не догадывалась, почему…