Хранитель силы - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 49

— Барон, время молитв закончилось, — отрезал Пронский. — Или прощайтесь с сыном, или выполняйте мои команды.

— Выбор сделан! Да, да, мой выбор — продолжение рода фон Вальдбергов, — он пропустил голову сына сквозь кольцо связанных рук. — Готов выполнять команды, князь, если вы сейчас же отпустите сына.

— Его отпускали — не уходит!

— Почему ты не уходишь, Томас?

— Я хочу быть с тобой, мой отец. Они погубят тебя, а я не дам сделать это. Я вырву им сердца…

— О чем ты говоришь? Ты болен!

— Да… Со мной что-то произошло, когда мы вошли в разбитый костел… Помнишь, был звук пикирующего бомбардировщика?.. А потом темнота… Это упала бомба, да? И мы теперь на том свете?

— Нет, мы живы! Мы остались на этом свете и теперь не умрем!

— Но почему на этом свете так плохо? Война окончилась?

— Забудь, забудь, Томас! Для нас все окончилось, и это замечательно! Я желал, чтобы ты оставил заблуждения, и это случилось чудесным образом… Теперь сними форму вермахта и переоденься в цивильный костюм. Где-то со мной был чемоданчик с одеждой для тебя.

— Мне хочется быть с тобой, мой отец….

— Нельзя. Я пленный. Мне нужно идти в русский плен, чтобы спасти тебе жизнь. Так на войне случается… Переодевайся и уходи!

— Хорошо, мой отец, — он взял чемоданчик и полез из машины. — Переоденусь и уйду.

— Продолжим, генерал. — Пронский сел с ним рядом. — Кто из высших чинов рейха контролирует погрузку ценностей и отправку самолета? Борман?

— Лично он. О готовности к взлету я обязан лишь доложить. Время его назначено на ноль часов четырнадцать минут.

— Сколько охраны будет с грузом?

— Девять офицеров…

— Они подчиняются вам?

— Да, по личному распоряжению Бормана я сам подбирал людей в бригаде СС. Экипаж и охрану.

— На каком аэродроме стоит самолет?

— Это один из специальных аэродромов, близ Луккенвальда…

— Сопровождают истребители?

— Да, три машины, до французской границы.

— Где предполагается заправка вашего бомбардировщика?

— Установлены дополнительные баки, перелет в Аргентину без заправки.

— Сколько человек экипажа?

— Два пилота, штурман и четыре стрелка.

— Почему так много стрелков?

— На самолете четыре пулемета, на все стороны света.

От истребителей сопровождения можно было избавиться еще над территорией Германии…

— Охрану придется оставить на земле, барон, — уже попросил Пронский. — Вам нужно отдать такой приказ.

Фон Вальдберг приуныл.

— Это сделать нелегко… Они дрожат за свои шкуры, и я опасаюсь обыкновенного мятежа, когда бомбардировщик оторвется от земли.

— Охране известно время вылета?

— Нет, его знаю только я…

— За пятнадцать минут до взлета дайте им грузовики и три часа на сборы, — посоветовал полковник. — Пусть возьмут с собой семьи и минимум вещей.

— Но брать семьи категорически запрещено!

— Мы их не возьмем, поскольку взлетим, как только офицеры СС уедут с аэродрома.

— Ах да… Это разумно. Но они поднимут тревогу, как только узнают.

— Нас уже будет не достать, — Пронский разрезал путы на руках и ногах генерала. — Насколько сильно охраняется мост через Хафель?

— Даже под бомбежкой заставляют выходить. Проверяют машины и документы. Боятся диверсии…

Капитан открыл дверцу и увидел, что старшина с Томасом в цивильной одежде стоят неподалеку от машины и изъясняются на пальцах — как два приятеля…

— Сыромятнов, накачай лодку и быстро! — он вышел из машины, добавил тихо: — Ну, разобрался, кто этот пацан?

Тот пожал плечами и двинулся по саду вниз, где в компостной яме была спрятана лодка, и генеральский сынок помчался за ним.

— Томас! Томас! — закричал отец так громко, что пришлось зажать ему рот.

Угомонив его, Пронский достал радиостанцию, спрятанную в доме, и развернул антенну. В эфир улетело всего несколько слов и цифр, обозначающих координаты и время. Оставив рацию на дежурном приеме, он взял генерала под руку и спустился вниз к старшине.

— Лодка всех не поднимет, — сообщил тот. — Генерал тяжеловат, а эта резина спускает по швам.

— Останешься здесь, — приказал полковник. — Заберись в развалины, замри и жди наших. Пацана в расход.

— Товарищ капитан… Я не могу, вы же знаете, — Сыромятнов склонился к уху. — Мы же договорились…

— На войне не договариваются, — исполняют приказы.

— То ли ангел, то ли черт… Заторможенный этот пацан или улыбается так, что страшно. Похоже, больной, не в уме… Ну сами-то посмотрите!.. Как его в расход? И в другой день рука не подымется…

— У нас и так хвостов достаточно, — отрезал Пронский. — Неизвестно, куда исчезли эти двое, что ходили к костелу, Соболь в немецком госпитале… Успех операции требует, чтобы не осталось ни одного свидетеля.

— Все повторяется, — вздохнул старшина и скрипнул зубами. — Конец войне, крах фашизму, новая эра, говорят, будет… Но почему-то когда меняется идеология, обязательно гибнут дети. Взрослые убивают детей, приносят их в жертву.

— Что, что ты сказал?

— Когда родился Христос, царь Ирод приказал убивать всех младенцев. Чтобы наверняка лишить жизни Иисуса. Он ведь тоже нес с собою эру христианства… И в революцию тоже больше всего страдали дети…

— Вот что, старшина… — Пронский схватил его за грудки. — Ты спрашивал, зачем мы шли через линию фронта и во имя чего губили людей? Так вот отвечаю тебе: мы явились сюда, чтобы обрубить корни будущего фашизма. Выжечь и истребить его семя!

— Благородная задача, княжеская…

— Иди и выполни ее. А искуплением грехов займешься после войны. Ты ведь хочешь попасть в рай и оставить на земле ад? Почему Христа назвали Спасителем? Да потому, что он освободил людей от грехов, на себя их взял, чтобы человечество спасти. Так пойди и ты вслед за ним. Ты же хотел этого?

Оставив Сыромятнова на берегу, Пронский сам спустил лодку на воду, усадил генерала и отогнал Томаса.

— В течение часа рацию держи на дежурном приеме, — отталкиваясь от берега, сказал он. — Будет сигнал — выполнишь мой приказ.

Они отчалили в половине третьего ночи, вместе с началом мощнейшего авианалета. Почти над головами стоял непрекращающийся гул самолетов, совсем рядом работали зенитные батареи, а на противоположной стороне Хафеля вздыбилась и осталась стоять черная стена пыли и дыма, пронизанная бесконечными сполохами и заслонившая звезды на небосклоне. На воду падали длинные, разноцветные отблески, и каждый словно вспарывал реку, где на миг отражался весь правый берег с мрачной тучей над городом и остатками разбитых домов. И всякий раз, в зависимости от цвета пламени, отражение менялось. От термитных бомб мир виделся реальным, изорванным в лохмотья, грязным и смертельно бледным; в бордово-красных, пригашенных вспышках вся мерзость войны куда-то исчезала, скрадывалась, и город за рекой выглядел целым, чистым и вполне мирным.