Убийца манекенов - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 32

Кто же такой А.Т.? Напрочь забыла… Все прошло. Все проходит, как и не было. Зося сидела на полу, листала дневник, смеялась и вытирала слезы. Внезапно в дверь позвонили, и она испуганно замерла. Сидела неподвижно, только повела взглядом на часы на запястье – половина двенадцатого. Поздновато для визита.

Звонок раздался снова, был длиннее на сей раз. Человек за дверью давил на кнопку звонка, твердо решив попасть внутрь. Зося по-прежнему сидела не шевелясь. Страх, холодный и липкий, гулял по спине. Она даже дышать перестала.

Еще одна трель. И знакомый голос:

– Зосенька, ты дома? Это я, открой!

Гриша Донцов! Зося вскочила на ноги, открыла дверь, повисла на Гришиной шее. Он не ожидал такого теплого приема, ошеломлен и растерян. Молча похлопывает ее по спине, потеряв дар речи. Сует букет – какие-то замерзшие веточки.

– Гришенька… – бормочет Зося. – Как хорошо, что ты пришел!

Он, холодный с морозу, румяный, пахнет от него не то вином, не то пивом и тулупом. Зося отрывается от него и говорит: «Раздевайся!» Он забрасывает свой потертый пыжик на вешалку, стаскивает видавшую виды дубленку, расшнуровывает ботинки.

Через полчаса они вдвоем готовят ужин на кухне. Вернее, она сидит на табуретке и смотрит, как Гриша чистит картошку. Она было сунулась помочь, но он сказал: нет! Сиди и смотри. Учись, пока я жив! Он стоит у кухонного стола в ее голубом фартучке с оборочками, длинный, сутулый, удивительно домашний, и ловко чистит картофелину. Он согрелся, румянец поблек, высветились глубокие залысины. Потрепанная физиономия, обаятельная улыбка, ласковые темные глаза. Недаром его любят женщины. Гриша относится к той редкой породе мужчин, с которыми можно и дружить, и спать одновременно. И близость с ним не столько секс, сколько продолжение дружбы. С ним можно спать, зная, что наутро он уйдет, а встретив его снова через сто лет, чувствовать, будто расстались вчера. Он выслушает, выручит деньгами при нужде, погладит по голове, обнимет, пожалеет. А наутро уйдет. Ему мало одной женщины, так он создан. Он любит всех. И красивых, и уродливых, и молодых, и не очень…

Зося смотрит на него с жалостью. Гриша действительно сдал, постарел. Стоит, такой родной, в одних носках, в ее фартучке, старом синем свитере и вылинявших джинсах, поглядывает ласково, улыбается, чувствует себя как дома. Он везде чувствует себя как дома.

Гриша аккуратно нарезал картошку, бросил в кипящую воду и принялся за мясо и зелень.

«У него красивые руки, – думает Зося. И еще: – Не хочу, чтобы он уходил! Я хочу, чтобы он остался!»

Когда они сидели за столом, раздался телефонный звонок. Гриша поднес к глазам руку – два ночи. Выразительно посмотрел на Зосю, улыбаясь, покачал головой. Телефон звонил и звонил, а Зося не обнаруживала ни малейшего желания подняться из-за стола.

– Не ответишь? – спросил Гриша.

– Это ошибка, – ответила она шепотом. – Это не мне.

Они сидели молча, глядя друг на друга. Телефон наконец заткнулся. Гриша разлил остатки вина. Они чокнулись. «За тебя», – сказал Гриша. Он так ни о чем и не спросил.

…Он включил проигрыватель, стоявший на холодильнике, покопался в дисках, выбрал один. Старинная мелодия из «Мужчины и женщины»… ба-да-да-да-да… ба-да-да-да-да… Протянул Зосе руку, привлек к себе.

…Они топтались в крошечной кухне, прижавшись друг к другу. Зося чувствовала теплое дыхание Гриши у себя на затылке. Легкий запах его одеколона. Его руки на своей спине, где-то у лопаток. Голова кружилась от вина, близости Гриши, томительной музыки. Зося прижалась к нему, и он, склонившись к ней, нашел ее губы. Они двигались в такт мелодии, не разнимая губ. Потом Гриша легко поднял ее и понес в спальню…

Утром он ушел, чмокнув ее на прощание. Даже не сказав дежурного: «Я позвоню».

«К черту! – думала Зося, остервенело стаскивая постельное белье. – Ужин с мужчиной! Больше его не пущу. Хватит!» Утро, трезвое и холодное, бросало безжалостный свет на вчерашний вечер. Может, и правда в монастырь податься? Сидеть в келье, вдали от мирской суеты, вышивать золотом во славу Господа… в мире, покое, тишине… слышать, как сладко поют монашки, славя Бога…

Митрофан Киселев лежал на диване перед телевизором и смотрел концерт любимого певца Газманова, когда в дверь позвонили.

– Лялька, открой! – крикнул он.

– Сам открой! – ответил ему детский голос из глубины квартиры.

– Кому сказал!

– Я все маме расскажу! – заплакала невидимая Лялька. – Как ты пил пиво и проспал утренник в парке. Все расскажу, когда мама приедет!

– Тебе что сказано? – рявкнул Митрофан.

Рыдающая Лялька, девочка шести лет, хрупкая и рыженькая, пошла в прихожую. Не спрашивая кто, распахнула дверь и, открыв рот от изумления, застыла, уставившись на гостя.

– Привет, – широко улыбнулся Игорь Нгелу-Икиара. – Митрофан дома?

Лялька, не отвечая, продолжала смотреть на гостя во все глаза.

– Ну, кто там? – нетерпеливо прокричал из комнаты Митрофан.

– Тебя как зовут? – спросил дизайнер.

– Лариса, – прошептала Лялька. – А вы настоящий негр?

– Настоящий.

– Из Африки?

– Из Африки.

– Кто там? – заорал Митрофан. – Лялька, тебя что, украли?

Не получив ответа, он сполз с дивана и потащился в прихожую. Голова трещала после вчерашнего загула. Увидев негра, Митрофан изумленно уставился на него. А Игорь Нгелу-Икиара, в свою очередь, рассматривал Митрофана.

Киселев был некрупным молодым человеком лет двадцати пяти, узкоплечим и тощим. Длинные и нечесаные рыжие патлы лежали на плечах. Из рукавов зеленой майки с панорамой Нью-Йорка торчали тонкие, как стебли, белые руки; на тощем заду красовались широченные короткие парусиновые штаны цвета хаки, которые держались на синих подтяжках с изображением американского доллара. Если добавить сюда белесые, неопределенного цвета глаза в рыжих ресницах, веснушки на носу и острый кадык на длинной шее, то портрет изгнанного дизайнера можно считать полным. Не красавец, со сложным характером, по имени Митрофан – придумайте чего похуже. Странная фантазия назвать ребенка Митрофаном в честь деда с материнской стороны. Откуда, спрашивается, такая безумная любовь к давно умершему дедушке?

Митрофан всегда и везде был любимой мишенью для дразнилок и насмешек. Во дворе, в детском саду и в школе. У него не хватало силенок ответить обидчикам физически, поэтому он придумывал всякие пакости – вроде клея на парте, клизмы с чернилами, которая стреляла не хуже водяного пистолета, но была не в пример компактнее, или прибитых гвоздями к полу ботинок во время урока физкультуры. Старые, надежные, испытанные поколениями приемы. Иногда его ловили на месте преступления, начинались разборки, вызывались в школу родители. Особенно Митрофана не гоняли, так как мама его, Татьяна Митрофановна, была хорошей портнихой и обшивала полгорода.