Фотограф смерти - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Лесина cтр.№ 66

Именно тогда, дойдя до грани, отчаявшись, я решился.

Единственно клянусь себе и тебе, прося быть свидетелем этой клятвы, что стану придерживаться рекомендаций, данных мне тем ласкаром, видеть которого в роли доктора мне удивительно и смешно (когда бы не было столь печально). Я не представляю, в каком порочном месте ты свел подобное знакомство, жаловаться на которое, впрочем, мне не с руки.

Мы постановили так: он станет появляться у меня раз в неделю (от мысли самому наведываться в его заведение я отказался).

Все ж таки тело человеческое слабо, и тот, кому удалось бы открыть секрет вечной жизни, прославился бы. Или уж точно стал бы богат, как Крёз.

На этой философской ноте я завершаю свое послание.

Надеюсь на скорую встречу.

Твой Джордж.

Моя дорогая Летти!

Мне бесконечно грустно оттого, что нынешним летом нам не увидеться. Я с теплотой в душе и сердце вспоминаю твой визит к нам прошлым летом и долгие беседы с тобой, которым письма – слабая замена. Утешает меня лишь то, что пребывание во Франции скоро подойдет к концу и матушка уже сказала, что не станет продлять аренду дома. А значит, мы вернемся к себе в поместье, по которому я скучаю всем своим сердцем.

Конечно же, милая Летти, тебе удивительно. Ты писала, что желала бы быть на моем месте, что жаждешь увидеть мир, что французские шляпницы – лучшие в мире, равно как и французские портнихи, и все прочее, сделанное здесь, начиная от булавок и заканчивая кружевом.

Я соглашусь с тобой, что кружево здесь и вправду изготовляют отменное. Хороши также ленты. А третьего дня матушка приобрела пару перчаток кожи столь тонкой выделки, что она больше походит на ткань. Еще присмотрела она платье в новомодном греческом стиле, который, однако, видится мне излишне вольным.

Но мне не хочется говорить с тобой о моде, я лучше пошлю с письмом несколько журналов, которые ответят на все твои вопросы куда лучше, чем я.

Если бы ты знала, как мне хочется домой!

Море прелестно. Общество изысканно. Матушка рада, что мы завели несколько полезных знакомств. А в остальном здесь скучно. Я не представляю, похожи ли рауты в Лондоне на то, что я вижу здесь, но если да, то я умру от тоски… пожалуй, замужество теперь кажется мне спасением из этого болота.

Но довольно нытья! Иначе ты решишь, будто бы я впала в меланхолию, что будет совсем не верным. Лучше расскажу о встрече, неожиданной и неприятной. Вчера мы столкнулись с Бигсби. Да, да, Летти! С тем самым Бигсби, которым ты столь восхищаешься, что мне совершенно непонятно.

Он совершал прогулку по набережной, и с ним была та ужасная женщина, чьего имени я не желаю называть. Матушка хотела сделать вид, будто не заметила их – и я всецело поддержала такое ее решение, – но Бигсби сам подошел к нам и сказал:

– Какая удивительная встреча! Я не представлял, что вы находитесь в этом городе! Премного рад.

Матушке не оставалось ничего, кроме как ответить, что она также рада.

Я сразу забеспокоилась – пусть доктор и уверяет, что сердце матушки теперь совершенно здорово, но вдруг бы кошмарные воспоминания вызвали новый приступ болезни?

– Надеюсь, мое общество не в тягость вам? – спросил Бигсби.

А надо сказать, что приблизился он один, оставив свою спутницу у парапета. Она делала вид, будто любуется морем, но я чувствовала на себе ее преисполненный черной ненависти взгляд.

Уж не знаю, чем я его заслужила. Это мне пристало бы ненавидеть ее за оскорбление, нанесенное нашему дому и матушке, за матушкину долгую болезнь, за собственное беспокойство. Но поверь, я не испытывала к этой женщине ничего, кроме жалости. Она погубила себя и, даже исправившись, не вернется в приличное общество.

– Я хотел лишь принести извинения за те неудобства, каковые имел неосторожность причинить вам и вашей прелестной дочери. – Сказав это, Бигсби поклонился. – Я молю вас о прощении и клянусь, что не имел злого умысла.

Стоит ли говорить, что матушка тотчас простила это чудовище и даже пригласила на чай. Единственное, что она позволила, так это попросить не повторять прежнюю ошибку.

Мне бы высказать возражения, но… сочти меня трусихой, Летти. Он лишь глянул, и я не сумела произнести ни слова! Эти ужасные глаза! Не то зеленые, не то желтые. Как крыжовины, потраченные ржавчиной. Они вытянули из меня душу. А Бигсби сказал:

– Я буду счастлив вновь оказаться в вашем обществе.

И удалился.

Теперь я думаю, что у него очень сильное магнетическое поле. Но как бы то ни было, теперь мне предстоит готовиться к визиту. От матушки проку мало. В последнее время она стала весьма рассеянной.

На том прощаюсь.

Твоя Брианна.

Дневник Патрика

14 июня 1854 года

Я снова сделал это. И чем дальше, тем меньше терзает меня совесть. Та девушка – ей едва-едва исполнилось пятнадцать – заслужила право жить. Теперь я понимаю, что нет равноценности. Всегда будет тот, кто важнее, кто более достоин. И я лишь возвращаю миру справедливость.

В моей коллекции свыше пяти дюжин дагерротипов, за каждым из которых стоит выбор, сделанный мной. Сейчас я, глядя на них, вновь пытаюсь понять, что же должен испытывать: гордость за свои деяния или глубочайший стыд. Но, пожалуй, я не испытываю ни того, ни другого. Я не мню себя вершителем судеб, чудодеем, наподобие того месмериста, который долго и безуспешно пытался исцелить мою пациентку от тифа. Верно, теперь его славы изрядно прибудет. Но мне все равно.

Вторая моя ипостась не менее успешна. Глядя в зеркало, я вижу в нем достойного джентльмена весьма благообразного обличья и хороших манер, младшего компаньона почтенной компании. Правда, главные усилия, приведшие к процветанию ее, сделаны добрейшим мистером Н., но я быстро учусь и, по его словам, выказываю немалые способности. Он прочит мне славное будущее и сетует на мое нежелание посвятить жизнь служению юридической музе. Эта дама, прекрасная в глазах моего наставника, мне кажется излишне суховатой.

Последняя моя сделка получила самое горячее одобрение Н. Несомненно, мой наставник, со слов миссис Эвелины зная о не особо теплых наших с Джорджем отношениях, мечтает вернуть мир в семейство Фицжеральдов. Я, в свою очередь, не имею ничего против.

Нынешний Джордж, к слову, весьма слабо похож на себя прошлого. Он очень худ, и я бы сказал, что истощен. Цвет кожи и желтоватые белки глаз свидетельствуют о серьезнейших проблемах с пищеварением. Но меня насторожил характерный запах, исходящий от его носового платка. Этот аромат я узнал бы из тысячи – сладость чистого опиума, философского камня безумцев и страдальцев, которые отчаялись найти облегчение.

Я бы мог помочь Джорджу, но я не знаю, стоит ли он моих усилий.

Я буду думать.

Доброго дня, уважаемый Патрик!