Неизвестная сказка Андерсена - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Лесина cтр.№ 5

Это было давно.

– Нет, милая моя, к сожалению, не выйдет. Отчет… – Марик тяжело вздохнул и сгорбился сильнее обычного. – Ты же знаешь, он мне голову оторвет, если не сделаю вовремя…

Анечка попыталась скрыть огорчение, но вышло не очень.

– Ну не сердись, солнышко, не сердись. – Марик извлек бумажник и, вытащив наугад две купюры, протянул ей. – Пройдись лучше по магазинам, купи чего-нибудь… к ужину.

Сердце бухнуло: ужин! Он приедет на ужин! И возможно, останется на ночь! А наутро скажет жене, что уходит! Разводится! И женится на ней, на Анечке! Он ведь обещал!

– Лучше расскажи, как он там? Сильно раздражен?

– Нет, не очень, – Анечка спрятала деньги в сумочку. Да, сегодня и именно сегодня он сделает предложение. Давно должен был сделать… вот именно, давно… но тянет.

– Ну же, солнышко, улыбнись. Я так люблю, когда ты улыбаешься. – Он коснулся подбородка. – У тебя тогда ямочка вот тут… Какая же мне красавица досталась!

Нет, конечно, он любит. И рискует из-за этой любви – кому как не Анечке знать правду, – а значит, все у нее будет хорошо. Даже замечательно.

– Солнышко, – мягко промурлыкал Марик, наклоняясь к самому уху. – А ты сделала то, что я просил?

– Нет еще, – прошептала Анечка. – Но сделаю. – Он велел ресторан заказать, вот уйдет, и я сделаю…

Где-то наверху, этаже на седьмом, а может и выше, хлопнула дверь, и Анечкино сердце, до того стучавшее быстро-быстро, громко-громко, вдруг оборвалось, а колени подогнулись.

Мелькнула вторая мысль, еще более неприятная, чем первая: а стоит ли овчинка выделки? И Анечка, тут же успокаиваясь, ответила: стоит.

Спустя пару минут она вышла из здания в настроении почти превосходном, а маленький червячок сомнений привычно заткнулся в первом же бутике. В конечном итоге все будет хорошо и даже замечательно!

– Она уже выехала, я надеюсь, все пойдет по плану…

– Сомнения?

– Нет-нет, что вы, какие могут быть сомнения, вас рекомендовали как настоящего профессионала…

– Тогда в чем проблема?

– Понимаете, как бы вам сказать… мне бы не хотелось, чтобы потом, впоследствии, кто-либо подумал… связал случившееся…

– Грязи опасается?

– А кто ж ее не опасается? Нет, нет, я вам доверяю, конечно, доверяю, я просто хочу напомнить: ради бога, будьте предельно осторожны!

– Благодарю за заботу. Постараюсь.

– Уж постарайтесь. В конце концов, вам и платят за старание! И за скорость! Когда?

– Ждите и воздастся.

– Бумаги! Ради бога, не забудьте о бумагах, это очень и очень важно! Это… это самое главное. Точнее, самое главное после того, о чем мы с вами говорили.

– Не забуду.

Он был титулярный советник,

Он был титулярный советник,

Она – генеральская дочь…

Фрол Савельевич Перепелочкин поморщился, но сугубо мысленно, ибо наяву никоим образом не желал давать повод для сплетен или же насмешек, каковые непременно будут: Филенька-то недаром романс затянул, небось желает подразнить старика, намекнуть, что сколь бы ни старался Фрол Савельич, сколь бы ни тужился на поприще научном, однако же выше головы не прыгнешь.

Так оно-то и без Филеньки понятно было, а посему пусть надрывается, пусть горланит, благо, хоть голос у бестолочи этакой имеется, оно бы еще репертуар сменить, чтоб не про советника несчастного, а, скажем, про акацию белую или про очи черные, и вовсе б замечательно было.

Попросить? Только этого и ждет, паскудник. И ведь сменит, вежливо, с улыбочкою, с извинениями-с, едва ли не с поклонами:

– Ах, простите, Фрол Савельич, дурня, неподумавши… но уж больно хорош романсик, прям– таки сам и просится.

Он робко в любви объяснился,

Она прогнала его прочь.

Понасочиняют, попридумывают, сами не знают чего. Чином своим Фрол Савельич гордился: да что уж тут говорить, IX класс, конечно, не коллежский асессор и вряд ли когда станет таковым – потомственное дворянство запросто так не раздают, – но и не мелочь какая, вроде губернского секретаря или, прости господи, и вовсе коллежского регистратора. Нет, все, что судьбою дадено было, Фрол Савельич сполна использовал, а большего и не просил.

Пошел титулярный советник

И пьянствовал с горя всю ночь,

Это Филеньке хорошо – еще в колыбели при чинах ходил, и нынешнее его положенье – суть результат труда предков, к каковым, однако, Филенька ни малейшего почтения не испытывает. Ну и бес бы с ним, иродом, ведь безвреднейшее по сути своей создание, никчемушное – сними партикулярное платье, пустота одна останется – но вот свербит, грызет червячок от этакой несправедливости жизненной.

И в винном тумане носилась

Пред ним генеральская дочь.

Замолчал, стрельнул шалым черным глазом, рукою по кудрям провел и только тогда с ехидцею поинтересовался:

– Фрол Савельич, я вам не мешаю, случаем?

– Не мешаете, Филенька, не мешаете. Да и голос у вас хорош.

От похвалы нежданной вспыхнул маком, засопел и тут же, взгромоздившись локтями на стол, прямо на книгу раскрытую – знал, ирод, что подобное Фрол Савельичу ножом по сердцу, – следующий вопрос задал:

– Фрол Савельич, а поговаривают, что вам Станислава пожаловать хотят. Правда?

Слухи и вправду ходили упорные, и матушка, Степанида Павловна, признаться, весьма на них уповала, и даже тайком, как ей казалось, готовилась к действу, наводя порядки в шкапах и квартирах, шушукаясь с мастерицею, наставляя Аннушку и занимаясь прочими благоглупостями. Сам же Фрол Савельич к слухам относился с изрядной долей скептицизму. Нет, оно, конечно, могло такому случиться, что и вправду наградят, вот только… что дальше? Почетная отставка? Дорога молодым, каковые ничего-то толком и не умеют и уметь не хотят? Тихое угасание на дому или в поместье?

Нет, не хотелось Фролу Савельичу награды. Хотелось дальнейшей спокойной жизни, привычной в ее течении и небеспокойстве, в малых хлопотах да суетах, в скромных мечтаниях – а как без оных-то – о следующем чине да заботах с Аннушкиным замужеством.

– Эх, умный вы человек. – Филенька вдруг вскочил, всплеснул руками, точно комара прибивая. – И батюшка мой так и говорит, учись у Фрола, пока можешь… а жизни не знаете!

Жизни не знает? Ну на этакий-то выпад и оскорбиться можно было бы. И Фрол Савельич оскорбился, надул щеки, вытянул шею, брови насупил, хотел было сказать уже, что при всем уважении к Филенькиному батюшке – а как тут не уважить действительного тайного советника – сам Филенька слишком юн, чтоб подобным рассужденьям предаваться.