Илиада - читать онлайн книгу. Автор: Гомер cтр.№ 55

Мяса тебе на кусочки и кубка к губам не приставлю.

Часто случалось и так, что хитон на груди ты мне пачкал,

С губ своих проливая вино по неловкости детской.

Много тогда для тебя и забот, и трудов перенес я.

Думал я так, — что уж раз меня боги потомства лишили,

Сделаю сыном своим я тебя, Ахиллес богоравный,

Чтобы меня ты когда-нибудь спас от беды недостойной.

Ну, Ахиллес, обуздай свою гордую душу! Возможно ль

Быть столь жестоким! Подумай, ведь боги, и те умолимы,

Хоть добродетелью, честью и силой намного нас выше.

Но и бессмертных богов благовоньями, кроткой молитвой,

Вин возлияньем и жиром сжигаемой жертвы смягчает

Смертный просящий, когда он пред ними виновен и грешен.

Есть у великого Зевса-Кронида и дочери — Просьбы:

На ноги хромы, в морщинах, с глазами, глядящими робко;

За Ослепленьем они озабоченно следом ступают.

Но Ослепленье могуче и на ноги быстро. На много

Опережает оно их и, всюду вперед поспевая,

Людям вредит. А они получившийся вред исправляют.

Кто подошедших к нему дочерей Громовержца уважит,

Много тому помогают они и мольбам его внемлют.

Если же кто им откажет, кто словом суровым отвергнет,

К Зевсу приходят они и родителя молят, чтоб следом

Шло Ослепленье за ним и бедою ему отплатило.

Зевсовым девам и ты, Ахиллес, окажи уваженье,

Как уважают все смертные их, благородные духом.

Если б даров Агамемнон тебе не давал, не сулил бы

Дать их и позже, но все бы упорствовал в гневе жестоком,

Я просить и не стал бы тебя, чтобы, скинувши гнев свой,

Ты защитил аргивян, хоть бы очень они в том нуждались.

Но и теперь он дает тебе много, и впредь обещает;

С просьбой смиренной к тебе посылает мужей наилучших,

Выбранных в целом народе ахейском, тебе самому здесь

Меж аргивян наиболе приятных. Ни речи, ни ног их

Не осрами. Сердиться ты право имел только раньше,

И о героях, мужах стародавних, приходится слышать,

Как их, случалось, охватывал гнев, не имевший предела.

Все же однако дары их смягчали, слова убеждали.

Помню я дело одно из времен миновавших, не новых;

Как это было, я вам расскажу, ибо все мы друзья тут.

Шло меж куретов и твердых в бою этолийцев сраженье.

Бились вокруг Калидона они, истребляя друг друга.

Город прелестный старались спасти от врага этолийцы, —

Город разрушить хотели куреты, пылая отвагой.

От златотронной на них Артемиды пришло это горе:

Гневом горела она, что Иней от плодового сада

Жертвы ей не дал, а прочих богов усладил гекатомбой;

Ей только, дочери Зевса великого, не было жертвы:

Или на ум не пришло, иль забыл он. Но грех был великий.

Стрелолюбивая, гневом пылая, рождение божье,

Вепря, послала на них, — белозубого, лютого зверя.

Много вреда приносил он садам плодоносным Инея,

Много садовых деревьев больших опрокидывал наземь

Вместе с корнями и вместе с блистающим яблонным цветом.

Был, наконец, он убит Мелеагром, сыном Инея.

Много для этого ловчих из многих собрал городов он

Вместе со псами. Не справиться было с ним малою силой:

Был он огромен и многих возвел на костер погребальный.

Шум великий и битву о нем возбудила богиня,

Об голове и о шкуре щетинистой грозного вепря

Между куретами и этолийцами, сильными духом.

Долго, пока Мелеагр многомощный участвовал в битвах,

Плохо куретским войскам приходилось, и были не в силах

В поле вне стен оставаться они, хоть и было их много.

Но охватил Мелеагра могучего гнев, при котором

Сильно вздувается сердце в груди и у самых разумных.

Гневаясь сердцем жестоко на милую матерь Алфею,

Он у супруги законной лежал, Клеопатры прекрасной,

От Евенины рожденной, прекраснолодыжной Марпессы,

И от Идаса, который в то время средь всех земнородных

Самый могучий был муж. За жену молодую Марпессу

На самого Аполлона властителя лук свой он поднял.

С этого времени в доме отец и почтенная матерь

Дочь Алкионой прозвали, [53] на память о том, что и матерь,

Горькую долю неся Алкионы, страдалицы-птички,

Плакала целые дни, как ее Стреловержец похитил.

Он у супруги лежал, — переваривал гнев душевредный,

Гнев свой на мать за проклятье: богов она в горе молила,

Чтобы ему отомстили они за убитого брата. [54]

В землю, кормящую многих, она ударяла руками,

С воплем молила Аида и страшную Персефонею,

Став на колени и груди свои обливая слезами,

Смерть ее сыну послать. И Эриния с сердцем немягким,

В мраке ходящая, просьбу ее услыхала в Эребе…

Вскоре вкруг стен калидонских раздалися крики и грохот

Башен, громимых врагом. Старики-этолийцы молили,

Самых почтенных к нему посылали жрецов, чтобы вышел

И защитил их. Подарок великий ему обещали:

На плодороднейшей части из всей калидонской равнины

Взять в пятьдесят ему гий [55] предлагали участок прекрасный.

Под виноградником пышным была половина участка,

И половина — пустая, пригодная очень для пашни.

Много его умолял конеборец Иней престарелый,

Сам до порога поднявшись его почивальни высокой;

В створки дверей он стучал и с мольбами к нему обращался.

Много и сестры его, и почтенная мать умоляли.

Больше еще лишь упорствовал он. И друзья убеждали,

Чтимые им наиболе во всем Калидоне прелестном.

Но ничего его сердца в груди не склонило, доколе

Не затряслась его спальня от страшных ударов, куреты

Не поднялися на стены и город не вспыхнул пожаром.

Стала тогда умолять Мелеагра жена молодая.

Горько рыдая, она ему все рассказала, — какие