Ритуал последней брачной ночи - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 65

— Вы ужинали? — спросил фээсбэшник, алчно осматривая остатки черешни.

— Это карается законом?

— Нет, но… В столь поздний час, в таком необычном месте…

— Ничего, что я еще и вино пила?

Лемешонок вздохнул, поскреб подбородок, сделал несколько шагов по направлению к шкафу и… присел на корточки, облокотившись спиной о дверцу. Теперь нас отделял какой-нибудь сантиметр. Сквозь щель я видела казенный рисунок ткани на его казенном пиджаке: мелкие тусклые шашечки. И даже ощущала его запах: запах дешевого одеколона, дешевого мыла и дешевой зубной пасты.

— Мне нравится, как вы держитесь, — сказал Леме-шонок. — Вы вообще мне нравитесь.

— А вы мне — нет. — Монтесума не была бы Монтесумой, если бы промолчала. — Вы и ваша дрянная контора. В совдеповские времена выискивали диссидентов, признавайтесь!

— Речь не обо мне, Каринэ Суреновна. Речь о вас. Вы утверждаете, что последний раз видели Варвару Сулейменову шесть лет назад.

— Утверждаю.

— В Таллинском ботаническом саду?

— Ну да. Недалеко от грядки с miscomthus sinensis…

— Не понял..

— Мискант. В просторечии — ковыль. Ковыль на ветру — очень впечатляющее зрелище, доложу вам…

— Охотно верю. Вот только здесь у нас с вами получается нестыковочка.

— У нас с вами? — Монтесума откровенно оскорбилась. — У нас с вами ничего получиться не может. В принципе. Ядохимикат, которым вы себя обрызгали, — это что, новое противопедикулезное средство?

— Не понял…

Положительно, Монтесума и Лемешонок говорили на разных языках!

— Одеколон. — Никогда еще я не слышала в голосе Монти такого презрения. — Что за дрянью вы пользуетесь?

— «Морской бриз», — совершенно машинально ответил Лемешонок.

— Смело может быть приравнен к бактериологическому оружию.

— Не морочьте мне голову, вы… — Очевидно, Лемешонок хотел добавить что-то ведомственно-нецензурное, но вовремя сдержался. — Ваша подруга сорок минут назад зашла в ваш же подъезд…

— Какая подруга?

— Ваша беглая подруга. Варвара Сулейменова. Так что советую вам ваньку не валять, ситуацию не усугублять и позаботиться об адвокате заранее. Иначе сами заколышетесь, как ковыль на ветру.

От такой прямой и явной угрозы у меня зачесалось в носу, и я испытала сильный рвотный рефлекс. Такой сильный, что сидевший в опасной близости от меня Евгений Данилович Лемешонок рисковал чистотой своего пиджака.

— Вы мне угрожаете? — почти пропела Монтесума. — Вы, вертухай, мне угрожаете?! Гражданке Швеции?..

Что такое «вертухай», я понятия не имела. Должно быть, изысканное армянское ругательство из обширного словарного запаса Монтесумы…

— Пошли вон отсюда!..

— Вы пожалеете, Каринэ Суреновна. Вы очень сильно об этом пожалеете!

— Я завтра же обращусь в наше консульство. И к вашему руководству. И к губернатору. Управа на вас найдется, можете не сомневаться!

Запах экстремального одеколона «Морской бриз» стал глуше: Лемешонок наконец-то отлепился от шкафа.

— Я вернусь, — пытаясь сохранить остатки фээсбэшного достоинства, сказал он.

— С ордером.

— С ордером. И с понятыми.

…Когда Монтесума отодвинула дверцу шкафа, то первым, о чем я спросила ее, было значение слова «вертухай».

— Охранник в зоне, — снисходительно пояснила она. — Дремучая ты женщина, Варвара. Читать нужно больше. Вытряхивайся, у нас не так много времени.

Я вспомнила угрозы, идущие от казенной, в мелких тусклых шашечках, спины Лемешонка, и попыталась заплакать.

— Прекрати истерику, — прикрикнула на меня Монти. — Ничего страшного не произошло. Урод, вот ведь урод! Зачем я его только пустила?.. Про ордер он, конечно, заливает, но…

Я живо представила себя в арестантской робе, с льняной косынкой на голове и наколкой под грудью — «Тюрьма — это камин, в котором сгорает счастье человека».

И зарыдала еще пуще.

Под аккомпанемент моих всхлипываний Монтесума подошла к окну, осторожно отогнула край занавеси и выглянула наружу.

— Ну что? — спросила я.

— Стоит какая-то сомнительная «шестерка»… Не более.

— Я не могла привести «хвост», Монти… Я была очень осторожной… Клянусь.

— Да черт с ним. Ни за каким ордером в три часа но он не поедет — кишка тонка. А вот торчать здесь до второго пришествия — это в их стиле.

— В их стиле?

— В стиле пакостной охранки. Монтесума двинулась в коридор, распахнула двери на лестничную площадку и крикнула в пространство:

— Филер! Подонок!..

И тотчас же получила достойный ответ с нижнего этажа;

— За подонка тоже ответите…

С лязганьем захлопнув дверь и закрывшись на все замки, Монти задумалась.

— Вот что, Варвара. Сделаем так. Сейчас пойдем баиньки, а я с утра засяду за телефон. Этого гада отконвоируют отсюда со всеми почестями…

— А я? Так и буду отсиживаться в твоем шкафу?

— Что же ты предлагаешь?

Выход нашелся через несколько минут. Монтесума притащила меня на кухню, в самой середине которой, в пасти стилизованной глиняной печи, красовался надраенный до блеска огромный медный котел.

Я уже знала, что печь называется «тонир» и что ее соорудил еще один дальний родственник Монтесумы — Ашот (так же, как и Акоп, выписанный из Еревана). «Следить за утварью и кормежкой», — скромно поясняла его функции Монти.

— Предлагаешь перекантоваться в этом чудовище? — Я кивнула на котел. — Учти, в шкафу мне нравится больше.

— Нет. Иди-ка сюда!

Мы продрались сквозь полки, уставленные керамикой, металлическими кувшинами и национальной армянской чеканкой, и оказались в маленьком закутке перед гобеленом «Странствия Месропа Маштоца». [29]

Отогнув меланхоличного Месропа, Монтесума ткнула меня носом в дубовую дверь.

— Черная лестница, — пояснила она. — Спустишься вниз, в проходняк. Выйдешь на Двенадцатой линии. Связь через Акопа, с часу до трех он играет в нарды в «Севане». Кафе на Петроградке. Он все тебе сообщит.

Мы крепко обнялись — я, отчаянная и благодарная: за помощь и поддержку. И она — отчаянная и благодарная: за игру «обведи ментов вокруг пальца».