Вулкан любви - читать онлайн книгу. Автор: Патриция Райс cтр.№ 5

Саманта в полном смятении уставилась на закрытую дверь. В тех местах, откуда она приехала, люди себя так не вели. Целую минуту она колотила в дверь, пока не поняла, что доктор не откроет. Она могла бы заставить его идти с ней под дулом пистолета, но дорога не ожесточила ее до такой степени. Да и какой прок от человека, которого держат на прицеле?

Слоан Толботт. Черт! Ей надо было догадаться. Но ни ненависть, ни злоба, которыми он, вероятно, отличался, не оправдывали бездействия, да и нельзя же оставить его умирать просто так! Если уж она решится убить его, злодей должен узнать, почему.

Испытывая ярость и страх одновременно, она через площадь помчалась к матери. Она даже не знала, где искать Вождя Койота или Краснокожего Джо, совершенно бесполезных, по-видимому, в данном случае.

Несколько минут спустя она так же растерянно смотрела на мать.

– Я? Ты хочешь, чтобы туда пошла я?! И что я буду делать? Нет. Я дам тебе бинты и все прочее и пошлю Джефферсона за твоим индейцем – или как его там. Если прежде в него надо влить кофе, то, видимо, он не скоро доберется до места. Вряд ли твой раненый протянет так долго.

– Но ты же знаешь, как делаются эти дела, а я – нет. Лучше бы мне поискать Вождя Койота, а ты в это время поможешь раненому.

– Но я даже не знаю, где он, и не умею, как тебе известно, ездить верхом! Нет, делай, что я сказала. Возьми корзинку, а я подготовлю бинты.

Боже праведный, помоги и дай силы и терпение вернуться туда опять, молилась Саманта, слушая короткие инструкции и глядя, как наполнялась корзинка. Она умела ухаживать за жеребятами, помогать при отеле, но к раненому человеку ей пришлось идти впервые, да еще к такому огромному и жестокому. Легче было встретиться с неизвестным, который стрелял в лесу, чем снова увидеть своего пациента.

Но через несколько минут она уже была в седле с притороченной к нему корзинкой и с ружьем в руке. Саманта с огромным удовольствием пристрелила бы любого, кто вознамерился бы ей помешать, – например, того лесного сукина сына, который втянул ее в это дерьмо. Ну а если бы он ей не попался, застрелить можно и этого, в хижине, – и освободить его от мучений.

Он смотрел на нее, как на червя в яблоке. Говорил с ней, как с безрукой идиоткой. И не испытывал ни грана благодарности за помощь. А ведь казалось бы, что должен благодарить уже за одно то, что она вообще решилась предупредить его там, на поляне. Она ведь просто могла позволить неизвестному стрелку добить его.

Бормоча все это себе под нос, Саманта изо всех сил хмурилась, чтобы хватило храбрости взглянуть в глаза несчастному, когда она доберется до хижины. Жутковатая перспектива открыть дверь и обнаружить его мертвым была все же лучше, чем оставаться в неведении.

Распахнув дверь ударом ноги и крепко сжимая винтовку и корзинку, она предусмотрительно осмотрела хижину изнутри. Здесь было очень мало места, чтобы прятать кого-либо еще. Поставив под дверь сапог, чтобы она не закрылась и внутри стало светло, девушка подошла к раненому.

Казалось, он спал. Щетина на подбородке была гуще, чем у доктора, и оттеняла бледное лицо. Волосы его скорее были темно-каштановые, нежели черные, и вились даже больше, чем у нее. Она усмехнулась. Ей не нравились ее кудряшки, но женщинам все же полагались локоны. Можно было побиться об заклад, что ему не однажды приходилось выслушивать шуточки на сей счет.

Кровотечение, похоже, остановилось, но мать предупреждала, что после перевязки может возобновиться. Ей казалось разумным не трогать рану и оставить все как есть, но в ране, бесспорно, была грязь, и ее следовало промыть. Она встревоженно взглянула на его спину: мать говорила, что там, возможно, есть выходное пулевое отверстие, а если нет, застрявшую в теле пулю надо удалять. Отверстия видно не было, хотя не исключено, что его прикрывает рубашка.

Она попробовала как можно аккуратнее снять с раны временную повязку, но когда потянула материю за край, раненый застонал и открыл глаза.

– Где Краснокожий Джо? – От боли слова его звучали еле слышно, но достаточно грубо, чего говоривший, по-видимому, и добивался.

– За ним послали Джека. Не думаю, что вы обошлись бы без перевязки в ожидании, когда появится ваш индеец.

Это было очевидно. Сморщившись от боли, раненый откинулся назад на свое ложе.

– Вы не сможете вынуть пулю. Просто промойте рану спиртом и перевяжите снова.

Напрасно он сказал эти слова Нили. Последний раз Саманта слышала нечто подобное, когда заарканивала и связывала телку, посрамив недоумка, который не поверил, что она сделает это быстрее, чем он. И лишь небо знает, каким несметным числом поделок и изобретений был захламлен их дом – только оттого, что кто-то говорил отцу, мол, тот «не сможет» подать горячую воду в умывальник, или сбить масло машиной, или еще что-нибудь в этом же роде. Ни один Нили никогда не уклонялся от вызова.

– Может, хлебнете, прежде чем я начну? – Одной рукой Саманта подала ему бутылку виски, вынимая другой скальпель из корзинки.

Слоан взглянул на скальпель, потом на рыжую девицу – явно не в своем уме – и потянулся за бутылкой. Несколькими глотками он утолил жажду и вернул бутылку.

– Вы понимаете, что собираетесь делать?

– Нисколько. – Саманта нарочито весело погрузила скальпель в виски и взмахнула им, подражая матери. Ей начинала нравиться эта игра, особенно после того, как она узнала, что перед ней человек, из-за которого отец покинул поселок.

Молча, с холодной яростью следил он за ее энергичными движениями, открывая рот только по необходимости.

– У вас есть чем остановить кровь? Или вы, черт побери, будете ждать, когда меня зальет, как свинью под ножом?

Мужчина осушил четверть доброго кентуккийского бурбона, но говорил вполне связно, давая ей понять, какой обладал выдержкой. Отец не любил пьянства, но раненому такие дозы были, очевидно, нипочем.

Она вытащила вату, которую мать предусмотрительно положила в корзинку. Он одобрительно кивнул.

Следуя коротким указаниям раненого, Саманта сделала в ране надрез и прижала его тампоном. Ей казалось, что оперируемые должны скорее кричать от боли, нежели давать хирургам инструкции, но Толботт знал, что делать, а она – определенно нет. И не только не знала, но и ощутила ужас, погружая скальпель в живую человеческую плоть. Это ей хотелось кричать.

Саманта уговаривала себя, что вынимать пулю – все равно что свежевать белку, но едва удержалась от тошноты при первых же каплях крови. Белки были по крайней мере мертвы к моменту свежевания. И они не могли для устойчивости поддерживать того, кто их резал, такими железными руками. И они не стискивали зубы, подавляя стон и направляя ход операции.

Она готова была разрыдаться, когда скальпель наткнулся наконец на что-то твердое, а Толботт, вскрикнув от боли, потерял сознание. Уже не стесняясь слез, девушка стала освобождать пулю, застрявшую в мягких тканях. Кровь хлестала отовсюду. Саманта почти не видела, что делает. Но она держала эту чертову пулю и чувствовала, что та поддается. Саманта не посрамила клан. Она смогла выполнить задачу.