Погадай на дальнюю дорогу - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Дробина cтр.№ 71

Илья молчал, гладя спутанные волосы прижавшейся к нему девочки. Ошеломленно думал о том, что в такую кучу он не вляпывался с того дня, как к ним в дом подкинули Дашку. Да какое там... Сейчас хуже! Тогда просто грех случился на стороне, мало ли их было, а тут... Ну, что ты с ней поделаешь?!

– Нет, за Гришку ты не пойдешь.

– Почему? Так же лучше будет! – Маргитка смотрела удивленно, Илья видел – она не притворяется. И поди ей объясни, что так обойтись с собственным сыном даже у него, Ильи Смоляко, совести не хватит. А уж Настьку в такое впрягать...

– Илья, тогда уедем! – Маргитка вдруг вскочила, встала перед ним, прижав руки к груди, – зареванная, с красными пятнами на лице, с прилипшими к щекам волосами. – Уедем, Илья! Едем в твой табор! Клянусь, буду по базарам побираться, буду воровать, буду гадать, никогда не пожалею! Я же цыганка все-таки. Настька этому научилась, и я выучусь. Да выкинь ты ее из головы, она же старая, страшная! Дети взрослые уже, не пропадет она с ними. Не можешь же ты ее любить! А я молодая, я тебе еще десяток детей нарожаю, тебе со мной хорошо будет... Уедем, уйдем! Ты же жизнь моя, Илья! Вся жизнь моя!

Маргитка разрыдалась, повалившись на колени и схватившись за голову. Илья смотрел в землю. В голове стучало, билось в виски только одно: допрыгался.

Неизвестно, как бы он выворачивался на этот раз, если бы Маргитка вдруг не успокоилась. Шмыгнув носом, она старательно вытерла слезы, пригладила волосы. Скосив глаза на Илью, попыталась даже усмехнуться:

– Ладно... черт с тобой. Обещала я, что не буду тебя неволить – и не буду. Живи со своей ведьмой дальше. Только расскажи мне как-нибудь, за что ты ей лицо изрезал. Нешто шлялась от тебя?

– Маргитка!

– Ну, молчу, молчу... – Маргитка села рядом с ним. – Живи с ней. Любишь-то ты меня, правда? Ну, и люби дальше. Меня отец еще не скоро замуж продаст. Да я и не пойду, больно надо. Сразу с моста вниз...

– Не болтай чепухи. – Илья обнял ее за плечи. – И... вот что еще. Если Паровоз к тебе снова с этими разговорами подкатит, сразу меня зови. Сей же минут! Я сам с ним разбираться буду. Поняла?

Маргитка кивнула, утыкаясь носом ему в плечо. Илья поцеловал ее, взял холодную, мокрую от слез ладошку, задрожавшую в его руке. В самом деле, уехать, что ли, с ней? Нельзя ведь так дальше. Никак нельзя. Хочешь не хочешь, а решать что-то надо. Но что тут можно сделать? И как разбирать наломанные им дрова, и куда он денется от Настьки? Семнадцать лет вместе – не шутка, да и в мыслях у него никогда не было уйти от нее, хоть и таскался по бабам в молодости... А кто не таскался? Да ведь девок много, а жена одна, и ведь золотая жена, у кого еще есть такая? Да, все верно, все правильно, но... Маргитка – как с ней? Как он теперь – без нее?

– Господи всемилостивый и милосердный, да не думай ты ни о чем! – вдруг рассвирепела Маргитка, с силой вырываясь у него из-под руки. – Я что, сюда пришла на твою морду грешную любоваться? Смотри, стемнеет скоро. Не думай ни о чем, не жалей! Ну, посмотри ты на меня, сатана проклятая, посмотри ты на меня...

Илья посмотрел. И, как всегда, ему хватило минуты. Розовеющее солнце падало за овраг, откуда-то издалека едва доносился колокольный звон, трещали в траве кузнечики, из-за могильных плит полз туман, Маргитка лежала, закрыв глаза и раскинув руки, в измятой траве, а он, Илья, давно перестал бояться, что кто-нибудь их увидит. Чего бояться? Пропади все пропадом.

Возвращались они, как обычно, порознь. Маргитка, проводив Илью с кладбища, побродила между могилами, зашла в сторожку, поговорила с Никодимом и домой вернулась уже потемну.

Из-под двери комнаты выбивалась полоска света, слышалось сопение, смешки, тихий голос Дашки. Раздосадованная Маргитка с силой пнула дверь. Три десятка лиц повернулись к ней. Маленькая комнатка была забита детьми и молодыми цыганами – сидели на кровати, на подоконниках, на полу и даже в открытом шкафу. Сама Дашка восседала на единственном стуле, держала на коленях пятилетнего брата Ваньку, а у самых ее ног удобно устроился Яшка с неизменной гитарой. Маргитка успела услышать конец фразы: «...и сказала тогда ведьма: не видать тебе больше твоей красавицы Ружи».

Умолкнув, Дашка повернулась на звук открывшейся двери. Маргитка вошла, уткнула кулаки в бока, враждебно сказала:

– Пораззявили рты, детки малые... А ну вон все отсюда! Джан! [53] Джан! Живо у меня!

Среди детей пронесся испуганный ропот, кое-кто уже начал подниматься: Маргитки побаивались.

– Сидите, чаворалэ, – негромко приказал Яшка. – Ты что же, холера, здесь командуешь? Не к тебе пришли! Дождешься у меня сейчас, косы на руку накручу и отвожу по полу! Где шлялась целый день, паскуда? Явилась на ночь глядя и гавкаешь?

Яшка, сам того не зная, начал опасный разговор, и Маргитка не стала ругаться с ним. Отмахнувшись, она прошла между сидящими на полу цыганятами к кровати, согнала с нее двух девчушек и улеглась за спиной у Дашки, закинув руки за голову. Ребята, видя, что крика не будет, расселись по своим местам, и Дашка снова повела свою сказку:

– И велела ведьма цыгану: «Ступай к своей жене и ночуй у нее три ночи. А потом езжай к старой мельнице и жди меня там. Сделаешь так – и тебе, и твоим братьям воля будет. А жены твоей Ружи не видать тебе больше. Если же нет – верну тебя в тюрьму». Что было делать цыгану? И жена хорошая, и на волю хочется...

Маргитка не слушала сказку. Слова Дашки убаюкивали, успокаивали, не мешая думать о том, что было сегодня, мечтать о том, что никогда не сбудется. Сквозь опущенные ресницы она следила за огромными мохнатыми тенями на потолке, которые отбрасывали летящие на огонь свечи бабочки. Язычок огня дрожал от сквозняка, за окном громко стрекотали кузнечики, щелкал соловей. День ушел.

«...Ничего не сказала мужу Ружа. Только посмотрела ему в глаза, села к костру и запела песню: „Ай, были бы у меня крылья-крылышки...“

Низкий голос Дашки полился в полной тишине. Приоткрыв глаза, Маргитка заметила, что все боятся даже вздохнуть, слушая ее. Опять песня, которой никто не знает. Откуда она их берет только? Ну, Илья ведь таборный, верно, он ее и учит. Илья... Что делать теперь? Не пойдет он с ней, без света видно. Настьки боится, родни ее боится – убьют ведь. Если только бежать прочь из города, куда-нибудь к кишиневским родственникам? Или же правда – в табор? Она пойдет. Куда хочешь пойдет, хоть в табор, хоть в тюрьму, хоть на улицу... лишь бы видеть эти глаза, черные, с голубой разбойничьей искрой, слышать его слова, от которых заходится сердце, знать – не врет... «Девочка, чайори... Звездочка ясная, весна, цветочек мой, тебя люблю, одну тебя... Все сделаю, Маргитка, уедем...» Неожиданно сжалось сердце, в глаза ударили слезы. Маргитка зажмурилась еще крепче, закусила губы. Нет, нет. Не будет она плакать. И кричать, как сегодня, тоже больше не будет. И просить у него не станет ничего, и жаловаться на Паровоза незачем. Не нужно этого. Видно, что у Ильи и без того голова трещит. Злой стал, любым пустяком его завести можно, срывается то и дело, орет. И раньше не шелковый был, а сейчас... Не хватало еще только того, что она, может быть... Нет. Спаси-сохрани, богородица, наверняка еще нет. Авось, пронесет.