Война в небесах - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Зинделл cтр.№ 108

Все это входило в круг жизни, и кто он такой, чтобы пытаться его разорвать? Каким бы мощным ни было его сознание, сколько бы боли ни причиняла ему жизнь, вся его ужасная (и прекрасная) воля не помешает атомам его тела когда-нибудь распасться и вернуться в мир. Даже теперь, пока он стоит, оглядывая лед и небо, его дыхание, состоящее из углекислого газа и водяных паров, уходит из него и сливается с ветром. Скоро, через день или сотню лет, и он тоже исчезнет, словно капля дождя в океане.

Но во вселенной ничто не исчезает. Ничто и никогда.

Это и есть чудо жизни: и он, и все живое, даже когда умрет, останется внутри великого круга. Атомы его тела сложатся в волка, в снежного червя, в снежную сову (и в камень, и в льдинку, и в дыхание ветра), и родится новая частица жизни. Цель атомов в том, чтобы постоянно организовываться, и сознавать мир, и жить, и черпать радость в солнечном свете, и переходить в новые формы, и эволюционировать. Для Данло, как и для всех остальных, было бы шайдой умереть не в свое время, но сама смерть — это халла; эта страшная необходимость только прибавляет сил жизни, укрепляет круг, делает мир еще прекраснее.

Ничто не исчезает.

Настал момент, когда Данло, заглядевшийся в глубокую синеву, что лежит за синевой неба, растворился. Его кожа, мускулы, глаза и кровь превратились в воду и потекли в соленый океан. Он чувствовал, как его дыхание, разум и все прочие составляющие его существа растекаются во все стороны над мерцающим льдом. Затем белизна вокруг распалась на фиолетовый, желтый, аквамариновый и красный цвета, на ртуть и серебро, и весь лед вспыхнул миллиардами крошечных кристалликов, каждый из которых горел своим священным огнем.

Этот огонь вспыхнул и в Данло — он сам преобразился в благословенный огонь, и не было между ними разницы. Данло был мятежным ветром, и жгучей солью, растворенной во всех водах мира, и чистым, холодным светом, льющимся из глубин океана.

Вечером он построил себе хижину. Когда стемнело и первые звезды засверкали, как бриллианты на черном шелке, Данло напилил из твердого снега кирпичей, сложил из них маленький купол и с великой радостью залез внутрь. Он так устал после целого дня ходьбы на морозе, что буквально рухнул на свой спальник и долго лежал перед печкой, глядя на плазменный огонь. Тепло понемногу шло оттуда, лизало ему лицо и руки.

Снаружи стоял смертный холод, но в хижине воздух нагрелся почти до точки таяния. Данло доел хлеб, который дала ему Тамара. Этим он, конечно, не наелся, но благодатная пища оживила его и позволила заняться вечерними делами. Дел этих было не так много: за неимением собак ему следовало позаботиться только о себе. Он повесил шубу на сушилку у печки, положил туда же стельки от ботинок и стал набивать снегом большой стальной котелок.

Чтобы натаять воды на ночь и на утро, требовалось довольно много времени — он хотел наполнить питьевые трубки до того, как ляжет спать. Губы и язык у него пересохли, и жажда мучила его сейчас гораздо сильнее голода. Снег, который Данло положил в котелок, очень быстро утолил эти муки, потому что этот снег был особенный, почти волшебный. Данло набрал этого пурпурного вещества там, где росло ледяное соцветие, и наполнил им десятки пластиковых пакетов. Концентрация водорослей в снегу была недостаточна, чтобы сделать его полноценной пищей, но они придавали ему целебные свойства, и в итоге у Данло получилась очень приятная на вкус похлебка. Вслед за первым котелком он вскипятил второй и третий. Он мог бы провести за этим занятием всю ночь, но извел свой последний пакет и вылез наружу помочиться перед сном.

Утром он проснулся от терзающего живот голода. Мужчина, работающий весь день на холоде, сжигает около шести тысяч килокалорий, а крупный алалойский мужчина, везущий нарты по смертельно холодному Штарнбергерзее, может израсходовать все десять тысяч в виде тюленины, орехов бальдо, ягод и прочего, что подвернется. Хлеб и водоросли, по расчетам Данло, обеспечили ему едва ли десятую долю нужной энергии. Хорошо бы найти еще одно ледяное соцветие, но поиски ослабили бы его еще больше.

Он, по правде сказать, и без того был очень слаб. Он голодал не так долго, как другие жители Невернеса, — но все-таки наголодался достаточно. Великолепное тело, которое изваял для него Констанцио, лишившись подкормки с кухни того же Констанцио, начинало понемногу таять. Данло, как и Джонатан, чувствовал, что сам себя ест: его плоть сгорала, как тюлений жир в горючем камне. Грудь, спина, живот, руки и ноги легчали, теряя мышечную ткань, но конечности при этом, как ни странно, становились все тяжелее, как будто Констанцио сделал их из железа. Любое действие, даже завязывание шнурков на ботинках, причиняло боль. Эта слабость пугала Данло: он понимал, что если вскоре не раздобудет еды, то не сможет больше полагаться на собственное тело.

Поэтому он решил начать охоту немедленно и обвел взглядом все четыре стороны света, прикидывая, где можно найти тюленя. Он знал, что тюленьих отдушин под снегом много: зимой, когда море замерзает, каждый тюлень держит во льду около дюжины отверстий, к которым всплывает подышать и отдохнуть после рыбной ловли в темных ледяных водах. В детстве Данло со своим приемным отцом Хайдаром пользовался собаками, чтобы отыскивать эти лунки, — теперь ему придется прибегнуть к другому способу. Он постоял немного, втягивая ноздрями ветер.

Его нюх, хотя и не мог сравниться с собачьим, стал с недавнего времени очень острым. Возможно, это голод обострил в нем восприятие картин, звуков и запахов мира — а может быть, эккана, ободрав догола его нервы, сделала их необычайно чувствительными к звуковым и световым волнам и к летучим молекулам запаха. Какой бы ни была причина происходящих в нем глубоких перемен, Данло почти что слышал, как копошатся черви в ледяных соцветиях под снегом и проплывает морской окунь под многофутовой толщей льда.

И тюленей он почти что чуял. Их густой мускусный запах пропитывал снег и поднимался в воздух — но не имел определенного направления; Данло, даже смыкая и размыкая ноздри на манер собаки, не мог найти источник этого манящего аромата. Возможно, он вовсе и не чувствовал тюленьего запаха в реальности, а только вспоминал или галлюцинировал — из-за голода почти все казалось возможным. Он мог бы все утро простоять около хижины, принюхиваясь, если бы не вспомнил, что обладает другим средством для поиска.

Шайда-средством, техникой червячников.

Данло достал из своей поклажи сканер и приладил его на место очков. Этот хитрый прибор показывал окружающее в инфракрасном спектре, окрашивая лед всеми оттенками красного. В тех местах, где он был толще, а значит, и холоднее всего, лед выглядел густо-багровым, в других пунктах преобладала киноварь и еще более яркие тона — винные, алые и карминовые. Тюленьи лунки на этой картине выделялись огненными пятнами, поскольку лед там уступал относительно теплому океану.

Данло даже мог отличить действующие лунки от заброшенных: толщина льда, затягивающего действующие полыньи под снежной корой, составляет не более нескольких дюймов. На небольшом расстоянии от хижины Данло насчитал целых пять таких лунок. Они пламенели, как капли крови, на фоне других инфракрасных оттенков льда. Все, что от него требовалось, — это взять гарпун, стать над одной из лунок и дождаться, когда тюлень всплывет наверх подышать.