Хранитель времени - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Зинделл cтр.№ 144

– Ублюдок! – снова выдохнул Соли, схватив меня за волосы и пытаясь заломить мою голову назад.

Тут уж и я обезумел. Как тонкая линия между любовью и ненавистью, рассудком и слепой яростью! Мы с Соли, катаясь по снегу, рвали друг друга, как бешеные псы. Я нашарил его горло и двинул его в нос. Он своей двухпалой рукой, должно быть, нащупал копье, потому что кровавый обледенелый наконечник ткнулся мне в лицо. Я уверен, что он метил мне в горло, вот только не мог взяться за древко как следует. Я прижал подбородок к груди, чтобы прикрыть глотку, и сильно дернулся. Наконечник с противным скребущим звуком проехал по лбу, и выступила кровь. Кровь Хранителя, застывшая на острие, смешалась с моей. У меня возникло странное ощущение, будто моя кровь признает родство с кровью Хранителя, и его кровь во мне шепчет что-то, оживляя самые глубокие мои воспоминания. А возможно, это шок от пореза или блеск солнца, отраженный восточными льдами, побудили меня начать мнемонировать. Я стиснул двупалую руку Соли своей, и холодный прилив памяти (и ярости) похоронил меня под собой.

Я вспомнил один простой генетический факт: предки у всех людей общие. Между ними кровное родство. Соли, навалившись на меня, вдавливал меня грудью в снег. Я открыл рот для крика, и в него тут же попала кровь, текущая у Соли из носа. Я глотал его кровь, мою Кровь, кровь его отца и деда, и Хранителя Времени, кровь пращура Бардо, Ли Тоша, а может быть, даже и Шанидара, пращура всего человеческого рода. Тридцать тысяч лет Хранитель бродил по континентам Старой Земли, начиняя женщин своим семенем. Божественным семенем. Я не мог даже представить себе, сколько детей он зачал за этот период. Десятки тысяч, должно быть. И в каждом из них, в мальчиках и девочках, таился секрет Эльдрии, переходя потом к их детям и детям их детей, от отца к сыну, от матери к дочери, год за годом, пока на всех континентах и во всех океанах населенных человеком планет (а также искусственных миров) не осталось мужчины или женщины, в ком не дремал бы до времени великий секрет Эльдрии. Включая и меня.

Мы продолжали кататься по снегу, и Соли норовил воткнуть мне в шею копье. Но я захватил его руку – этому захвату научил меня в детстве Хранитель, – и он зарычал от боли и гнева. Однако он тоже когда-то брал уроки борьбы и сломал мой замок, подняв колено и крутнувшись. В рот и за шиворот мне набился снег – я прямо плавал в снегу. Острые льдинки жалили мне плечи и леденили шею, ручейки талой воды стекали на грудь. Мы обменивались тычками и боролись на чистом снегу, стараясь убить друг друга.

– Убить мне его или нет? – вскричал вдруг Соли. Но нет – он кричал это мысленно, а не вслух. Я читал его лицо, а может, и мысли. Крик звучал внутри меня.

«Мозг – всего лишь орудие…»

Во мне звучало еще что-то. Я закрыл глаза, отгородившись от крючковатых пальцев Соли, повернул голову в сторону и стал слушать голос памяти. Это была своего рода песня. В ней была гармония, микроскопические переходы и ритм. Я смотрел в свою кровь, в темные закорючки хромосом, где скрывалась Старшая Эдда. Я смотрел туда, куда так часто заглядывали генетики, в это собрание «мусорных генов», занимающих больше половины генетического материала каждой клетки. Моя кровь говорила мне, что мусорные гены имеют определенную цель. Они кодируют и производят белки химической памяти. Они и есть память – ничего более. Эльдрия не стала бы пользоваться для шифровки своего послания чем-то столь грубым, как человеческий язык. Их секрет, секрет жизни, нужно было просто запомнить.

«Мозг – это инструмент для прогонки и чтения программ вселенной».

Каждый из нас носит в себе ключ к памяти. Моя кровь отбивала ритм танца, который вели аденин, гуанин, тимин и цитозин, и нити памяти, закодированной в моих хромосомах, расплетались. Где-то глубоко внутри меня ДНК кодировала аланин, триптофан и другие аминокислоты, из которых строились белки химической памяти, доступной мозгу для прочтения. А возможно, память ДНК была уже закодирована в нейросхемах моего нового мозга, и я мнемонировал под действием потока электронов, а не вследствие синтеза белков. Белки, электроны – какое, в конце концов, значение имеет способ хранения информации? Главным был голос Эльдрии, шепчущий мне ту немногую часть Старшей Эдды, которую я мог понять. Память богов. Секрет жизни, говорили они, прост: это…

– Убить мне его или нет? Решай же!

«Человек – это мост», – говорили они.

Самые простые вещи понять бывает труднее всего. Я сгреб Соли за бороду и стал дергать его голову туда-сюда. Мое сознание распространялось кругами от наших сцепившихся тел, по скованному льдом миру. Я воспринимал одновременно множество вещей: свист и шорох утреннего ветра, белую вершину Квейткеля, воткнутую в синее брюхо неба, горячее дыхание Соли над самым ухом. И помнил я многое. Я помнил себя таким, каким был в действительности. Обычно наше сознание шмыгает изнутри наружу и обратно, как талло, вертящая головой из стороны в сторону. В течение своей жизни мы осознаем объекты и события, а иногда и самих себя, но одновременное осознание того и другого – очень редкое явление. Я помнил, что я – человек, ненавидящий Соли; я помнил эту ненависть так, точно наблюдал со стороны, как его ненавижу. Я поступал глупо, ненавидя его. Программы ярости и ненависти разрушали меня, порабощали, отнимали у меня свободу думать, чувствовать и быть. Мне было ненавистно видеть, как моя ненависть губит меня, и все-таки я не мог перестать ненавидеть.

«Человек должен освободиться, – шептала Эдда в мое внутреннее ухо. – Он должен быть свободен».

– Решай же!

Соли воткнул ноготь мне в щеку, и кожа лопалась слой за слоем. Я зашипел от боли и вспомнил, что выход есть: это путь, открывшийся мне однажды на льду Зимнего катка, путь созидания. Многие до меня уже перешли этот мост. Мне вспомнилась первая воин-поэтесса, Калинда, которая так любила цветы и жизнь, что бежала от поклонников смерти к целительному океану Агатанге. Там человекобоги переделали ей мозг так же, как и мне, и она ушла от человеческих миров в глубину мультиплекса. Она обнажила свой мозг, раскрыв его гроб из костей и кожи. Поглощая природные элементы астероидов и планет, она создала для него новые нейросхемы. Она созидала свой мозг и наблюдала за собственным ростом много веков, не переставая творить, пока ее мозг не стал большим, как луна, а потом как много-много лун. Так называемая Твердь, вспомнил я, ерзая в изрытом снегу, была некогда таким же человеком, как и я – девочкой, любившей вплетать цветы себе в волосы.

«Боги хитры, – сказал мне как-то старый умирающий человек, – и когда они переделывают человека, то всегда оставляют что-то недоделанным».

Соли шарил рукой, ища копье, зарывшееся в снег. Это была его ошибка. Его программы, пульсируя под заснеженной паркой, бежали вдоль напрягшихся мускулов рук. Я прокашлялся и заломил ему руку за шею. «Первым делом я научу тебя полунельсону, – шепнул мне на ухо Хранитель Времени, и я снова стал послушником, пыхтящим на белом ковре его башни, нет – мальчиком Келькемешем, борющимся со своим отцом Шамешем на горной поляне Старой Земли. – Это хороший прием, а полный нельсон – и вовсе смерть». Я просунул другую руку под мышку Соли.