После любви - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 66

И запах.

До сих пор запах, исходивший от грузного тела Доминика, казался мне неприятным: трусость, пот, фобии, страх перед микроволновками и лифтами перемешивались в нем в разных пропорциях – ничего подобного больше нет. В худшем случае Доминик не пахнет ничем. А в лучшем – в нем появились новые, незнакомые мне нотки, нерезкие, но довольно впечатляющие: мускус, кожа, тальк, мужской секрет, возможно – эстрагон, кориандр, базилик; или это всего лишь запах одеколона? Он кажется мне знакомым, определенно – я знаю его. И я уже сталкивалась с ним – совсем недавно. Вот только никак не вспомнить где.

Я и не хочу вспоминать. И не хочу ни о чем думать. Мне хочется одного – смежить веки. Расслабиться после напряжения всех последних дней. Доверить решение проблем другому человеку. Моему другу Доминику Флейту.

– Так куда мы все-таки едем?

– Маленький кооператив по производству арганного масла. Там тебя никто не потревожит. Во всяком случае – в ближайшие дни, – снова оговаривается Доминик.

– Не думала, что у тебя такие экстравагантные знакомства. Кооператив по производству масла, надо же!

– Это не мои знакомства.

– Чьи же?

– Дальних родственников Наби.

– Наби в курсе?

– Наби очень мне помог.

Рано я успокоилась. Наш повар Наби – добрейшей души человек, но он – муж Фатимы. И если Наби в курсе – в курсе и Фатима, подбросившая следствию сведения о моем слабом носе и позднем возвращении в отель. Это нельзя считать откровенным свидетельством против меня, скорее всего – Фатима просто рассказала все, что знала. Но ее наивные мечты о политической карьере в Голландии – их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Только кристально честный человек может добраться до вершины, только законопослушный, для такого штраф за парковку в неположенном месте – уже трагедия. Фатима ни за что не станет ввязываться в противоправную историю с побегом из-под стражи женщины, обвиненной в убийстве. И это самое невинное, что можно предположить.

– А он?..

– Не волнуйся. – Доминик спешит утешить меня. – Он никому ничего не скажет.

– Ты так уверен в нем?

– Да. Абсолютно. Я очень давно его знаю. Я знал его всегда. Мы росли вместе.

– Детская дружба – самое трогательное из всех изобретений человечества…

– Наби переживал так же, как и я. Он тебя любит…

– Нуда…

Ну да, ну да, все любят Дональда, все любят Гуффи, все любят Микки. Ради меня Наби не поступится даже клубнем картофеля, его преувеличенно-мультяшная любовь (какой ее видит Доминик) вызывает у меня саркастическую улыбку. Не отрываясь от дороги, Доминик осторожно кладет руку мне на плечо:

– Успокойся, Сашa. Неприятности остались позади. Тебе больше ничего не угрожает.

– Я просто очень устала. Устала…

Должно быть, мой голос звучит слишком жалобно. Доминик резко жмет на тормоз, поворачивается ко мне всем телом и сгребает в охапку. Так и есть – мускус, кожа, и (возможно) эстрагон, кориандр, базилик, смешать все ингредиенты, настоять на спирту и принимать внутрь по одной столовой ложке перед едой – спокойствие, бодрость и общий хороший тонус организма гарантированы.

– Я с тобой, моя девочка. Я с тобой!.. Не плачь, все будет хорошо.

– Я не плачу.

Я не плачу. Я – рыдаю. Судорожно, беззвучно, взахлеб – слезы текут по моим щекам и попадают на рубашку Доминика. Ту самую – гавайскую.

– Я пришил пуговицы. Посмотри.

Все пуговицы на месте, хотя для того, чтобы их пришить, Доминик воспользовался первыми попавшимися нитками. Черными.

– Видишь, я сделал все, как ты сказала. Но и ты должна делать все, что я скажу.

– Хорошо.

– Скоро мы доберемся до места. Постарайся хорошенько выспаться. А завтра утром приедет Наби.

– А ты?

– Я тоже появлюсь. Но уже ближе к вечеру.

– Что требуется от меня?

– Ничего не бояться. Довериться. Ты будешь среди друзей.

Непонятно, на чем основана уверенность Доминика и с каких пор родственники Наби, о которых я понятия не имела, стали моими друзьями. Наверное, с ними все обстоит так же, как с нежданным ангелом в полицейской форме, который принес мне благую весть.

Им хорошо заплатили.

Сколько – об этом я не имею ни малейшего понятия, как и о дальнейших планах Доминика. Довериться ему – еще полтора часа назад я посчитала бы это сумасшествием. А он просто взял и вытащил меня из каменного мешка, прежнего Доминика больше нет. Я имею дело с новым, совершенно незнакомым мне человеком. И этот человек нравится мне гораздо больше, чем прежний. К прежнему я была нежно привязана, но относилась со снисходительным, а порой брезгливым покровительством. Все изменилось – и теперь в покровительстве нуждаюсь я сама.

«Мерседес» преодолевает очередной участок подъема, и мы зависаем над раскинувшейся внизу Эс-Суэйрой. Я не соврала и не польстила городу, приютившему меня:

он прекрасен.

Цепочки огней собираются в гроздья и снова распадаются, обнимают темную чашу океана, подрагивают, слезятся, мерцают. Если я и мечтала о Рождестве, то лучшего подарка, чем этот город, не сыскать. Сердце полно благодарности, и щемящей грусти, и томительного предчувствия – я еще не скоро вновь увижу Эс-Суэйру. Мое настроение передается и Доминику, в одночасье ставшему чутким, как собака-поводырь. Он останавливает машину и вместе со мной смотрит на огни.

– Эс-Суэйра восхитительна, – тихо говорю я.

– Эс-Суэйра – лучшее место на земле, – вторит мне Доминик. – Мой дед выбрал именно ее и не ошибся.

Дед Доминика. Основатель отеля «Sous Le del de Paris». Я довольно смутно помню историю его появления в Марокко, хотя Доминик рассказывал ее неоднократно. Дед Доминика перебрался сюда в начале тридцатых вместе с еще двумястами тысячами переселенцев, он мог выбрать Марракеш, Касабланку, Рабат, но выбрал Эс-Суэйру. Возможно, огни тогда не были такими яркими, но сине-белое очарование существовало всегда.

– Нам пора, Сашa. – Доминик осторожно касается моего локтя.

– Мне кажется, я больше не вернусь сюда.

– Глупости. Это твой город.

– С чего ты взял?

– Потому что это мой город. Ты разве забыла? Мы оба собирались состариться здесь. Charmantepetite vieille – я ни за что не пропущу такое зрелище!

…Через пятнадцать минут Доминик глушит мотор посреди пустынной местности, единственное украшение которой – десяток чахлых кустарников и растыканные в произвольном порядке голые деревца. А на такую мелочь, как приземистый, со слепыми стенами амбар (метрах в тридцати от дороги), я поначалу не обращаю никакого внимания. Деталь, которая делает амбар еще более никчемным: стоящий возле него пластиковый столик с тентом и такой же пластиковый стул.