После любви - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 60

Оба присутствовали на первом допросе, по удовлетворенной физиономии Жюля было видно, что это он раскрутил дело и навел марокканских недотеп на след, что это он обнюхивал мое платье и рылся в моей сумочке, что это он, взвесив все обстоятельства, присоветовал снять с меня отпечатки пальцев (марокканские недотепы еще не скоро бы на это решились), что это он – великий Мегрэ, что это он – великий Коломбо из фильмов про Коломбо. Джим, как всегда, оставался бесстрастным. Жюль – другое дело. Жюль до сих пор помнит свой неудачный наскок на девицу из ресторана (и даже не столько его, сколько то, что я – я! – присутствовала при этом). Я стала нежелательной свидетельницей его поражения, а что происходит с нежелательными свидетелями – известно из фильмов про Коломбо.

Ненавижу боулинг.

В жизни не прикоснусь к шару, в жизни не взгляну на кегли, мой следователь-араб гораздо симпатичнее Жюля и Джима. Терпимее и добрее. Он сделал все, чтобы мой переход из категории свидетелей в категорию обвиняемых произошел плавно и – по возможности – безболезненно. Метафоры и сравнения этому способствовали. Мягкий, как пахлава, юмор – способствовал. Изяществу, с которым в его руках возникали заключения экспертиз, фотографии с места преступления и вещдоки разной степени важности, позавидовал бы любой иллюзионист.

Так почему я отпираюсь?

Я все еще не уверена, что это я убила Фрэнки.

Я все еще блуждаю в потемках на смотровой площадке старого форта, но надежда на то, что удастся нащупать стену и получить точку отсчета, становится все призрачнее. Если бы я видела контуры предметов, как любой нормальный человек! – но нет, контуры приходится угадывать, хуже того – домысливать. Кому помешало мое растительное существование в Эс-Суэйре? Кому понадобилось подставлять меня таким чудовищным образом? Кто так ненавидел меня?

Я прожила тридцать лет своей жизни вдали от ненависти – личность слишком незначительная, чтобы вызвать у кого-то столь сильное чувство.

«Оставь меня в покое, идиотка!» – сказал мне человек, которого я любила, но и это – не ненависть. Раздражение, злобное бессилие, желание поскорее избавиться от ненужной вещи (заснятой на сентябрьскую пленку, когда она еще была нужной) – не ненависть.

Искать корни произошедшего в чьей-то ненависти – занятие мало конструктивное. Путь, ведущий в тупик. Что-то подсказывает мне: мои отношения с истинным убийцей похожи на мои отношения с именем следователя-араба, которое я упорно не желаю запоминать.

Ничего личного.

Я просто оказалась в нужное время в нужном месте, я – самая подходящая кандидатура: иностранка в чужой стране, случайно возникшая на пути человека, которого нужно было убрать: на пути Фрэнки. Взрослая девочка, которая до сих пор способна потеряться в темноте, которая до сих пор абсолютно безоружна передней. Кто-то, неизвестный мне, все хорошо продумал и все рассчитал. И предусмотрел все возможные случайности. Наш поход к старому форту, например.

Но, черт возьми, мысль о форте возникла совершенно спонтанно! И была озвучена за несколько минут до того, как мы с Фрэнки покинули «Ла Скала»! Кто мог услышать ее в гуле вечернего ресторана, кто мог связать концы с концами, кто мог за несколько минут подготовить плацдарм для убийства? Простому человеку это не под силу.

Разве что Спасителю мира.

Пыльная каменная крошка, забивающаяся в рот, не имеет ничего общего с языком Алекса Гринблата, с губами Алекса Гринблата, я хорошо помню их привкус. Я хорошо помню и все остальное, что случилось между нами той ночью.

Когда «Франсуа Пеллетье, но можете звать меня Фрэнки» был уже мертв.

Память – вот что мешает мне заподозрить Спасителя мира хоть в чем-то. Память и здравый смысл. И то немногое, что я знаю. С одной стороны:

– Алекс, никто другой, обратил мое внимание на бритву, заставил меня вытащить ее и наследить на лезвии, асам к ней даже не прикоснулся;

– Алекс, никто другой, не явился на им самим же назначенное свидание, и мне пришлось довольствоваться Фрэнки;

– Алекс, никто другой, имел возможность проникнуть в мой номер, а следовательно, подбросить в сумочку спички «Cannoe Rose» и вытащить из коробки конверте негативами;

– Алекс, никто другой, отбыл из Эс-Суэйры так скоропалительно, что его отъезд можно считать бегством. Бегством с места преступления;

– Алекс, никто другой, приехал сюда со странным визитом. Поверить в то, что он явился сюда из-за экзальтированного письма экзальтированной дамочки о каких-то там досках для серфинга – верх легкомыслия. Апофеоз идиотизма;

– Ясин предупреждал меня об опасности контактов с Алексом, ни с кем другим.

С другой стороны:

– у Ясина дурной глаз, дурной глаз;

– Алекс не знал, что я отправлюсь в «Ла Скала» без него, я могла бы выбрать любой другой ресторанчик, любое другое кафе. А могла бы и вовсе остаться в номере;

– Алекс впервые в Эс-Суэйре, он не слишком хорошо осведомлен о ее географии, нужно знать город, чтобы не заблудиться в нем, чтобы добраться до форта. А если ты не ориентируешься в Медине – и фора во времени тебе не поможет. В полчаса, час – не говоря уже о десяти-пятнадцати минутах;

– в момент совершения убийства, а именно между половиной двенадцатого и полуночью, Алекс был в отеле, он звонил на ресэпшен Фатиме -

и это самый важный аргумент.

Против него не попрешь, Фатима не стала бы лгать мне, Фатима – незаинтересованное лицо. Остается только сожалеть, что визитка Алекса Гринблата, скорее всего, так и останется невостребованной. Мне не получить работы в его загадочной конторе.

Мне не выбраться.

Время, пространство, люди, вещи – все против меня. Мои собственные отпечатки вопиют о моей же виновности. Как могло произойти, что Фрэнки, здорового сильного парня, зарезали совсем рядом, в двух шагах, а я даже не почувствовала этого? Не заметила. Не услышала ни звука. Он не сопротивлялся? Он был застигнут врасплох?..

В этом есть что-то мистическое.

Как и в истории самой бритвы с монограммой «P.R.C.». когда-то найденной мной в седьмом номере. Том самом, в котором впоследствии поселился Фрэнки. Совершив круг во времени, Фрэнки и бритва наконец-то встретились. Может быть, судьба Фрэнки была предопределена в тот самый момент, когда бритвенный прибор остался лежать на раковине в ванной? По прошествии полутора лет мне уже не вспомнить того, кто занимал номер семь.

Уж точно не гастарбайтер.

И не китаец (великий шелковый путь всегда проходил вдали от «Sous Le Ciel de Paris»), и не серфер с подружкой, и не подружка, отлепившаяся от серфера и проводящая отпуск в созерцании волн и воздушных змеев. Хотя женщину тоже не стоит сбрасывать со счетов, накануне убийства я сама затарилась станком с двумя лезвиями, чтобы побрить ноги. Конечно, брить ноги опасной бритвой – вещь экстремальная, но… Эс-Суэйра – город экстремалов, а что, если подсказку следует искать в монограмме? Дохлый номер, вариантов ее расшифровки слишком много, а потому – не существует вовсе.